– Э-э, да, – пробормотала Салли, – действительно есть сходство. – Она взглянула на Пат, потом снова на ребенка. – О да, определенно он похож на вас обеих. Он такой хорошенький, – добавила она радостно. – Такой миленький.
– Ты была там? – спросила я у Пат. – Во время родов?
– Конечно, – прогудела она, одергивая коротковатую блузку. – Меня ничто не заставило бы уйти, так ведь, Лесли?
Лесли ответила ей взглядом, полным любви.
– Это был лучший момент в моей жизни, – продолжала Пат, перестилая шерстяное одеяльце на детской кроватке. – Лучший момент моей жизни. Видеть, как мой мальчик входит в этот мир. Это даже лучше, чем смотреть, как «Арсенал» разгромил «Ливерпуль» со счетом два-ноль и выиграл чемпионский титул в 1989 году. Я плакала, как ребенок, – добавила она. – С тобой, наверное, будет то же самое, Тиффани. Но ты этого не стесняйся, – сказала она, покровительственно обнимая меня за плечи. – Не сдерживай слезы. Знаешь, мы должны время от времени это себе позволять. Иногда нам… парням… не вредно поплакать.
– Вполне с тобой согласна, – ответила я. Мне так и не удалось, как я ни старалась, убедить Пат, что я: а) женщина; б) просто подруга Салли.
– Ну а когда ваш маленький должен появиться? – спросила она.
– Через три недели, – сказала Салли. – Я невероятно устала, если честно. Не дождусь, когда Лора родится. Последние несколько недель – сущий ад.
Лесли кивнула с сочувствием:
– Действительно, последние недели – это кошмар. К этому времени тебе уже все так надоедает – ты просто сыта по горло своим животом, и своей усталостью, и страшным неудобством. Не думай об этом, Салли. Осталось недолго. В какую больницу ты пойдешь? – спросила она, перекладывая Фредди к другой груди.
– О, я буду рожать дома, – сказала Салли. – Я собираюсь рожать у себя в квартире, в воде, чтобы роды были спокойные и не травмировали ребенка.
– Но у тебя ведь будет акушерка? – спросила Пат с озабоченным видом.
– О да. Из Челси-Вестминстерской больницы, – ответила она. – Ее зовут Джоан. Я уже познакомилась с ней в консультационном центре. И конечно, Тиффани будет со мной.
Я кивнула с наибольшим энтузиазмом, на который была способна.
– Ну, а я рожала Фредди в Королевской бесплатной, – сказала Лесли. – И это было просто великолепно. Замечательное обращение и уход в течение всего времени пребывания. Но я уверена, что домашние роды – это тоже хорошо, – добавила она ободряюще.
А я уверена, что нет, подумала я.
– Скажи, схватки – это действительно так ужасно? – спросила вдруг Салли у Лесли.
Та пожала плечами неутешительно, но тактично промолчала.
Конечно, это ужасно, Салли, – ребенок-то весил две тонны!
– А долго это продолжалось? – расспрашивала Салли.
– Нет, не очень долго, – ответила Лесли небрежно. – Хм. Совсем недолго. Хочешь еще укропного чаю?
– Совсем недолго! – фыркнула Пат. – Это продолжалось тридцать шесть часов! Тридцать шесть часов сплошного ада! Знаете, Рози не шутила.
Тридцать шесть часов! О нет. Пожалуйста, только не это. Я посмотрела на живот Салли, мысленно желая, чтобы ребенок постарался и выбрался оттуда за тридцать шесть минут. «Я дам тебе все, что тебе захочется, – говорила я мысленно Людмиле. – Ты получишь телепузиков, кукол Барби, Маленькую Плаксу, Покахонтас, куколку Полли, разноцветного пони и любое количество мягких игрушек – все, что пожелаешь. Только когда придет время, сделай это быстро, ладно?»
Потом мы попрощались с Пат и Лесли. Салли медленно шла вперевалку рядом со мной, время от времени останавливаясь, чтобы отдохнуть. Бедняжка! Она так устала. Мы прошли немного вперед, потом она вдруг снова остановилась и прислонилась к садовой ограде.
– Салли, с тобой все в порядке?
Она не ответила. Она стояла молча.
– Салли?
Вдруг она закрыла глаза рукой, плечи у нее затряслись. И она вся вдруг содрогнулась от громких рыданий. Господи, бедная Салли. Это все из-за бестактного заявления Пат о тридцати шести часах мучений, через которые прошла Лесли.
– Не беспокойся, Салли, – сказала я, обнимая ее, – все будет хорошо. Пожалуйста, не плачь. Пат не должна была говорить об ужасных родах Лесли, – добавила я раздраженно. – Бестактно говорить об этом. У тебя все пройдет намного легче. Честное слово, готова поспорить, что будет быстро и совсем не больно.
– О, совсем не больно, – причитала Салли. Слезы текли по ее щекам. – Совсем не будет больно. Я не боюсь боли.
– Ну, так что же тогда? – спросила я в недоумении, вручая ей бумажный носовой платок.
– Ну… – Она вытерла глаза. – Ну… – Слезы продолжали течь по щекам.
– Салли, пожалуйста, скажи мне. Что бы это ни было, я уверена, что могу помочь.
– Ну…
– Что?
– Ну, я пошла в кондитерскую сегодня утром, – сказала она, вытирая слезы, – чтобы купить хлеба.
– Ну и что? – спросила я, не понимая, куда она клонит.
– Ты ведь знаешь, я люблю этот ржаной хлеб с хрустящей корочкой?
Нет.
– Э-э, да, – сказала я.
– Это ведь хороший хлеб, правда? – спросила она с громким вздохом.
– М-м, да, – сказала я неуверенно. О чем все-таки она?
– Ну… ну… – Она снова заплакала, закрыв лицо обеими руками.
– Что? Салли! Что случилось? Ради бога, скажи мне!
– Он… он… у них закончился! – произнесла она. И снова зарыдала, громко, безудержно, не обращая внимания на прохожих.
– О, надо же, – сказала я, не зная, что сказать.
– И я действительно – а-а, а-а, – люблю его, – зарыдала она снова. – А у них его не бы-ы-ло. И мне пришлось купить белый хлеб, – заключила она хриплым фальцетом.
Она взглянула на меня умоляюще. У нее под носом было мокро, рот был искажен гримасой горя, подбородок сморщился. Я не знала, что сказать. И тогда я вспомнила. Об этом говорилось в книжках о младенцах. Это гормоны. К концу беременности женские гормоны начинают шалить. Слава богу, подумала я, этому есть рациональное объяснение. У нее выброс гормонов.
– Извини, Салли, но, боюсь, ты совсем рехнулась из-за этих гормонов, – сказала я.
На самом деле ничего такого я не сказала. Я просто слушала, как она причитает сквозь слезы.
– Это мой любимый хлеб. Я так его люблю. А он у них закончился, Тиффани. И у меня все утро было испорчено.
О боже мой, боже мой, что же я-то могу сделать?
– Есть хорошая булочная на Аппер-стрит. Уверена, мы его там купим.
Она яростно затрясла головой.
– У него будет совсем не тот вкус, – сказала она сквозь слезы. – Он просто не…
– Ну, может, все-таки…
– Нет, там он не такой, не такой, НЕ ТАКОЙ! – Она почти кричала. И снова зашлась плачем, громко шмыгая носом в перерывах между рыданиями. – Но дело не только в хлебе, – добавила вдруг Салли с тихим всхлипом, вытирая слезы.
Ах вот оно что.
– Ну, а в чем же? – спросила я. – Скажи. Она сорвала пару розовых вишневых лепестков и задумчиво вертела их в руках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105