– спросила Даниэла.
Моника досадливо поморщилась.
– Он ее уже оставил. И вообще, Летисия не заслуживает, чтобы из-за нее ты губила свою жизнь.
– У них будет ребенок.
– Ребенок не останется без помощи!
Даниэла прикрыла глаза. «Все словно сговорились», – подумала она.
– Не знаю, не знаю, – со вздохом произнесла она.
– Подумай, мамочка, мы могли бы жить так счастливо!
Даниэла заплакала. Она снова не могла понять, почему Хуан Антонио отвернулся от нее, от женщины, которая была с ним нежной, любящей, понимающей и разделяющей его заботы и огорчения. Обида была особенно тяжелой потому, что Даниэла ничем на заслужила ее. Несчастья слишком часто обрушивались на нее! И слишком часто она действовала, подчиняясь голосу сердца! «Нет, – решила она, – теперь надо слушать голос разума. Действовать без оглядки нельзя».
А Хуан Антонио ревновал Даниэлу все сильнее. Слова Джины о «женихе» Даниэлы не выходили у него из головы. Ему не верилось, что это правда, но, с другой стороны, Даниэла так упорно избегала встречи с ним! Он успокаивал себя тем, что Джина просто хотела позлить его, но тут же думал: «Почему Даниэла так часто видится с тем мужчиной?» Мануэль, терпеливо выслушивавший излияния друга, пытался урезонить его, говоря, что Даниэла свободная женщина и может жить так, как хочет, а вот у Хуана Антонио нет права вмешиваться в ее жизнь после интрижки с Летисией.
– Знаешь что? Перестань об этом, – взрывался Хуан Антонио. – Я сам все понимаю. Я тоскую по своему дому, по своей семье, по всему, что у меня было. Я обязан вернуть себе Даниэлу. И клянусь, что никогда больше не изменю ей.
Мануэль смотрел на друга и думал, что это, может быть, и правда. После всех потрясений Хуан Антонио на самом деле должен был сильно перемениться. Не сомневался он и в настойчивости друга.
Даниэла попросила Марию позвать ее, когда согреется еда для внука. Она хотела сама покормить его. В ожидании она подошла к вазе с цветами, сорванными в саду, и вдохнула в себя их аромат. Ей вдруг вспомнился пляж в Майами…
Вдруг раздался звонок. В дверях стоял Хуан Антонио.
– Как поживаешь, Даниэла? – спросил он.
– Спасибо, хорошо. А ты?
– Плохо. Моника дома?
– Она в саду с ребенком. Зайдешь?
Хуан Антонио зашел и прикрыл за собой дверь. Даниэла вглядывалась в его измученное страданиями лицо.
– Ты хотел мне что-то сказать? – спросила она.
– Да, я люблю тебя, – ответил он.
Моника сидела в саду на скамейке. Хуан Мануэль лежал в коляске и разглядывал огромные цветы, склонявшиеся к нему сверху. Настроение у Моники было чудесное. Она радостно улыбнулась неожиданно появившейся Джине. Вслед за Джиной вышла Мария.
– Я пойду согрею еду для малыша, – предупредила она Монику.
Та кивнула и извиняющимся голосом сказала Джине:
– Я была бы счастлива всегда кормить его грудью, но, увы, у меня мало молока.
– А Хуан Мануэль только и делает, что ест, – подхватила Мария и, помолчав, добавила: – Тебе лучше пока побыть здесь. Пусть мама с папой объяснятся наедине.
Джина села рядом с Моникой.
– Я вышла оттуда на цыпочках, чтобы Даниэла и Хуан Антонио не заметили меня. Было бы чудесно, если бы они помирились.
– Да уж, – вздохнула Мария. – Дай-то Бог!
– Они хотя бы перестали ругаться, а это уже хороший признак, – сказала Джина и засмеялась: – Поеду-ка я к своим детям, а то, глядя на тебя, и во мне взыграл материнский инстинкт.
Моника заговорщицки подмигнула ей:
– Вы с Фелипе – отличная пара, Джина.
– Да, да, – подтвердила Мария.
– Я со всеми хорошо смотрюсь! – гордо вскинула голову Джина.
Все расхохотались. Даже младенец в коляске улыбнулся, уловив хорошее настроение взрослых.
– Вот нелегкая принесла! – с досадой сказала вдруг Моника.
В сад вошел Алехандро. Он поздоровался с женщинами. Моника недовольно отвернулась. Мужчина озабоченно посмотрел на нее.
– Скажу тебе откровенно, что я не могу жить без тебя, Даниэла, – страстно сказал Хуан Антонио.
– Ты должен был обо все подумать намного раньше, – качала головой она.
– Ты права, я знаю, но прости меня, прошу тебя, прости меня.
– Почему я должна простить тебя? – тихо спросила Даниэла.
Хуан Антонио набрал в легкие побольше воздуха и произнес взволнованную и сбивчивую тираду:
– Потому что я думаю, мне кажется, – может быть, из тщеславия, не знаю, – мне кажется, что ты по-прежнему любишь меня.
Даниэла молча смотрела на него, но не возражала.
– Пусть я ошибаюсь, – продолжал он. – Во всяком случае, моя жизнь в твоих руках.
– Хуан Антонио, – неуверенно начала Даниэла. – Я хотела бы…
Он прервал ее:
– Даниэла, я не говорю, что это легко, я не уверен, что все может стать, как прежде, но дай волю своим чувствам, позволь себе любить меня, и мы сможем все начать сначала.
В этот момент появился Алехандро.
– Не помешал? – спросил он, увидев Даниэлу с бывшим мужем.
– Честно говоря, помешали, – не слишком вежливо сказал Хуан Антонио.
– Нет, нет, – произнесла Даниэла. – Проходи, Алехандро.
Хуан Антонио раздраженно смотрел на вошедшего.
В саду остались три женщины. Моника, как бы извиняясь за свое поведение, сказала:
– Алехандро, может, быть, и хороший человек, но он мне не отец. Пусть я эгоистка, но я не желаю, чтобы он жил в нашем доме.
– Отец есть отец, – вздохнула Джина.
– Смотрите, кто пришел! – всплеснула руками Мария.
– Кто? – удивилась Джина и, посмотрев на дорожку, встала: – Давай-ка исчезнем, Мария.
Обе женщины поспешили удалиться, а ошеломленная Моника увидела Эдуардо.
– Алехандро делает ткани для моей коллекции, – объяснила Даниэла. Ей не хотелось, чтобы Хуан Антонио неправильно истолковал ее отношения с вошедшим. – У него большое предприятие.
Но Хуан Антонио не собирался играть в светскость.
– Лучше я пойду, чтобы не мешать вам обсуждать ваши… ткани. Надеюсь, мы еще поговорим, Даниэла. До свидания.
Он вышел. Алехандро проводил его испытующим взглядом и сказал:
– Похоже, я не просто помешал, но и вообще явился некстати.
– Алехандро, не будем об этом, – положила руку ему на рукав Даниэла.
Она села. Фабрикант встал перед ней.
– Ты собираешься простить его, верно? – спросил он. – И забыть, как он с тобой поступил?
Даниэла отрицательно покачала головой. Но в этом движении не было уверенности.
– Кончится это тем, что ты снова споткнешься о тот же камень, – горячо произнес Алехандро. – Ты не можешь сделать новую ошибку.
– Хуан Антонио много страдал, – сказала Даниэла. – Я думаю, он изменился.
Алехандро умоляюще протянул к ней руки:
– Дай мне шанс, Даниэла.
– Господи, да что же это такое! – в отчаянии воскликнула она. – Все умоляют меня дать им шанс! Пойми же, любовь – это совсем другое. Ты или любишь, или не любишь – вот и все!
Фабрикант потер рукой лоб:
– Беда в том, что ты никак не можешь вырваться из воспоминаний…
– Я не хочу говорить об этом!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126
Моника досадливо поморщилась.
– Он ее уже оставил. И вообще, Летисия не заслуживает, чтобы из-за нее ты губила свою жизнь.
– У них будет ребенок.
– Ребенок не останется без помощи!
Даниэла прикрыла глаза. «Все словно сговорились», – подумала она.
– Не знаю, не знаю, – со вздохом произнесла она.
– Подумай, мамочка, мы могли бы жить так счастливо!
Даниэла заплакала. Она снова не могла понять, почему Хуан Антонио отвернулся от нее, от женщины, которая была с ним нежной, любящей, понимающей и разделяющей его заботы и огорчения. Обида была особенно тяжелой потому, что Даниэла ничем на заслужила ее. Несчастья слишком часто обрушивались на нее! И слишком часто она действовала, подчиняясь голосу сердца! «Нет, – решила она, – теперь надо слушать голос разума. Действовать без оглядки нельзя».
А Хуан Антонио ревновал Даниэлу все сильнее. Слова Джины о «женихе» Даниэлы не выходили у него из головы. Ему не верилось, что это правда, но, с другой стороны, Даниэла так упорно избегала встречи с ним! Он успокаивал себя тем, что Джина просто хотела позлить его, но тут же думал: «Почему Даниэла так часто видится с тем мужчиной?» Мануэль, терпеливо выслушивавший излияния друга, пытался урезонить его, говоря, что Даниэла свободная женщина и может жить так, как хочет, а вот у Хуана Антонио нет права вмешиваться в ее жизнь после интрижки с Летисией.
– Знаешь что? Перестань об этом, – взрывался Хуан Антонио. – Я сам все понимаю. Я тоскую по своему дому, по своей семье, по всему, что у меня было. Я обязан вернуть себе Даниэлу. И клянусь, что никогда больше не изменю ей.
Мануэль смотрел на друга и думал, что это, может быть, и правда. После всех потрясений Хуан Антонио на самом деле должен был сильно перемениться. Не сомневался он и в настойчивости друга.
Даниэла попросила Марию позвать ее, когда согреется еда для внука. Она хотела сама покормить его. В ожидании она подошла к вазе с цветами, сорванными в саду, и вдохнула в себя их аромат. Ей вдруг вспомнился пляж в Майами…
Вдруг раздался звонок. В дверях стоял Хуан Антонио.
– Как поживаешь, Даниэла? – спросил он.
– Спасибо, хорошо. А ты?
– Плохо. Моника дома?
– Она в саду с ребенком. Зайдешь?
Хуан Антонио зашел и прикрыл за собой дверь. Даниэла вглядывалась в его измученное страданиями лицо.
– Ты хотел мне что-то сказать? – спросила она.
– Да, я люблю тебя, – ответил он.
Моника сидела в саду на скамейке. Хуан Мануэль лежал в коляске и разглядывал огромные цветы, склонявшиеся к нему сверху. Настроение у Моники было чудесное. Она радостно улыбнулась неожиданно появившейся Джине. Вслед за Джиной вышла Мария.
– Я пойду согрею еду для малыша, – предупредила она Монику.
Та кивнула и извиняющимся голосом сказала Джине:
– Я была бы счастлива всегда кормить его грудью, но, увы, у меня мало молока.
– А Хуан Мануэль только и делает, что ест, – подхватила Мария и, помолчав, добавила: – Тебе лучше пока побыть здесь. Пусть мама с папой объяснятся наедине.
Джина села рядом с Моникой.
– Я вышла оттуда на цыпочках, чтобы Даниэла и Хуан Антонио не заметили меня. Было бы чудесно, если бы они помирились.
– Да уж, – вздохнула Мария. – Дай-то Бог!
– Они хотя бы перестали ругаться, а это уже хороший признак, – сказала Джина и засмеялась: – Поеду-ка я к своим детям, а то, глядя на тебя, и во мне взыграл материнский инстинкт.
Моника заговорщицки подмигнула ей:
– Вы с Фелипе – отличная пара, Джина.
– Да, да, – подтвердила Мария.
– Я со всеми хорошо смотрюсь! – гордо вскинула голову Джина.
Все расхохотались. Даже младенец в коляске улыбнулся, уловив хорошее настроение взрослых.
– Вот нелегкая принесла! – с досадой сказала вдруг Моника.
В сад вошел Алехандро. Он поздоровался с женщинами. Моника недовольно отвернулась. Мужчина озабоченно посмотрел на нее.
– Скажу тебе откровенно, что я не могу жить без тебя, Даниэла, – страстно сказал Хуан Антонио.
– Ты должен был обо все подумать намного раньше, – качала головой она.
– Ты права, я знаю, но прости меня, прошу тебя, прости меня.
– Почему я должна простить тебя? – тихо спросила Даниэла.
Хуан Антонио набрал в легкие побольше воздуха и произнес взволнованную и сбивчивую тираду:
– Потому что я думаю, мне кажется, – может быть, из тщеславия, не знаю, – мне кажется, что ты по-прежнему любишь меня.
Даниэла молча смотрела на него, но не возражала.
– Пусть я ошибаюсь, – продолжал он. – Во всяком случае, моя жизнь в твоих руках.
– Хуан Антонио, – неуверенно начала Даниэла. – Я хотела бы…
Он прервал ее:
– Даниэла, я не говорю, что это легко, я не уверен, что все может стать, как прежде, но дай волю своим чувствам, позволь себе любить меня, и мы сможем все начать сначала.
В этот момент появился Алехандро.
– Не помешал? – спросил он, увидев Даниэлу с бывшим мужем.
– Честно говоря, помешали, – не слишком вежливо сказал Хуан Антонио.
– Нет, нет, – произнесла Даниэла. – Проходи, Алехандро.
Хуан Антонио раздраженно смотрел на вошедшего.
В саду остались три женщины. Моника, как бы извиняясь за свое поведение, сказала:
– Алехандро, может, быть, и хороший человек, но он мне не отец. Пусть я эгоистка, но я не желаю, чтобы он жил в нашем доме.
– Отец есть отец, – вздохнула Джина.
– Смотрите, кто пришел! – всплеснула руками Мария.
– Кто? – удивилась Джина и, посмотрев на дорожку, встала: – Давай-ка исчезнем, Мария.
Обе женщины поспешили удалиться, а ошеломленная Моника увидела Эдуардо.
– Алехандро делает ткани для моей коллекции, – объяснила Даниэла. Ей не хотелось, чтобы Хуан Антонио неправильно истолковал ее отношения с вошедшим. – У него большое предприятие.
Но Хуан Антонио не собирался играть в светскость.
– Лучше я пойду, чтобы не мешать вам обсуждать ваши… ткани. Надеюсь, мы еще поговорим, Даниэла. До свидания.
Он вышел. Алехандро проводил его испытующим взглядом и сказал:
– Похоже, я не просто помешал, но и вообще явился некстати.
– Алехандро, не будем об этом, – положила руку ему на рукав Даниэла.
Она села. Фабрикант встал перед ней.
– Ты собираешься простить его, верно? – спросил он. – И забыть, как он с тобой поступил?
Даниэла отрицательно покачала головой. Но в этом движении не было уверенности.
– Кончится это тем, что ты снова споткнешься о тот же камень, – горячо произнес Алехандро. – Ты не можешь сделать новую ошибку.
– Хуан Антонио много страдал, – сказала Даниэла. – Я думаю, он изменился.
Алехандро умоляюще протянул к ней руки:
– Дай мне шанс, Даниэла.
– Господи, да что же это такое! – в отчаянии воскликнула она. – Все умоляют меня дать им шанс! Пойми же, любовь – это совсем другое. Ты или любишь, или не любишь – вот и все!
Фабрикант потер рукой лоб:
– Беда в том, что ты никак не можешь вырваться из воспоминаний…
– Я не хочу говорить об этом!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126