Возможно, что атмосфера несчастья, окружавшая Сонию, отталкивала его – он подсознательно стремился к свету и счастью. Так начинал себя новый человек, рождавшийся в нем.
Моника боялась: хорошо ли примут ее родственники Дениз? Страхи оказались напрасны. Бедствия молоденькой девушки тронули их. Они всем сердцем сочувствовали Монике. Ромелия, мать Дениз, провела девушку в комнату, где раньше спала Дениз.
– Ни о чем не волнуйся, – сказала она Монике. – Это твой дом. Живи здесь, сколько захочешь.
– Спасибо, сеньора, – поблагодарила ее Моника. – Но я не буду злоупотреблять вашим гостеприимством.
– Не говори глупости, – остановила ее Дениз. – Мы будем помогать тебе.
Ромелия обняла обеих подруг:
– Я рада, что вы обе со мной. Мне было так одиноко без дочери. А теперь у меня сразу две дочки. Надеюсь, ты все поняла и больше не захочешь покидать родной дом.
Дениз, улыбаясь, кивнула. Моника печально глядела на них, остро ощущая свое одиночество. Ромелия посмотрела на нее и сказала:
– То, что с тобой случилось, очень грустно. Но здесь тебе нечего бояться.
– Я знаю, сеньора, спасибо, – ответила Моника.
– Вот только плохо, что ты не предупредила семью, – озабоченно произнесла мать Дениз. Слезы выступили у девушки на глазах.
– У меня нет семьи, сеньора. Я оскорбила всех своих близких и не имею права на их внимание.
Ромелия, вздохнув, погладила ее по голове:
– Ладно, дочка, тебе, может быть, виднее, что ты делаешь.
Она улыбнулась:
– Только не называй меня сеньорой. Мое имя Ромелия, так ко мне и обращайся.
Джина сидела в кресле, поджав под себя ноги. Даниэла корила ее:
– Зачем ты пошла к Фелипе?
– Я очень разозлилась на него за вчерашнее.
– Я просто отказываюсь вас понимать, – сердито сказала Даниэла. – Пора бы вам и повзрослеть. Ведете себя, как малые дети.
– Но он же смеется надо мной! Я для него ничего не значу! – в слезах ответила Джина.
– Скорее, наоборот, ты для него слишком много значишь.
– Ой, пусть он катится к дьяволу. Я думаю, не поехать ли мне к Хансу в Германию. Уж он-то меня действительно любит.
Даниэла молча посмотрела на нее и тяжело вздохнула.
– Знаешь, Алехандро приходил ко мне со своим сыном. Карлос мне понравился, умный и живой мальчик.
– Да, Алехандро не дурак. Он понял, что тебя легче всего пронять детьми, – усмехнулась Джина.
– Прекрати, – сердито сказала Даниэла.
– Я же говорю правду, – миролюбиво произнесла подруга. – Ты любишь детей.
Даниэла вздохнула.
– Да… Они такие милые. Знаешь? Я решила взять на воспитание несколько детей. Представлю новую коллекцию – и займусь детьми, честное слово.
– Ты серьезно? – с улыбкой спросила Джина.
– Серьезно. Жизнь без семьи лишена смысла. А только подумать, сколько на свете детей, лишенных родительской ласки!
– Ты права. Ну что ж, поступай, как знаешь… И мы будем уважать тебя еще больше, – улыбнулась Джина.
Иренэ сидела за столом перед разложенными эскизами с гордым видом. Альберто рассматривал рисунки и качал головой:
– Ничего не скажешь, здорово. Даниэла знает свое дело.
– По-моему, это кошмар, – вздернула плечо Иренэ. – Но что делать, плохие вкусы господствуют в мире.
– Наш Дом моделей будет иметь успех, – усмехнулся Альберто. – Даю голову на отсечение.
– Дай-то Бог. Слушай, Альберто, Моника от тебя убежала, почему бы нам не жить вдвоем?
– А вдруг она вернется? – сказал Альберто, не глядя на нее.
– Ты прекрасно знаешь, что не вернется, – вздохнула Иренэ. – Почему ты не хочешь жить у меня?
Альберто пробормотал что-то неопределенное. Предложение Иренэ было заманчивым, но связывать себя обещанием ему не хотелось.
Хуан Антонио всегда отличался решительностью и энергией. Именно поэтому ему когда-то удалось блестяще наладить дело в своей фирме. Но и в сердечных делах он был таким же. Поняв, что главное в его жизни – любовь к Даниэле, он пришел к ней в дом, зачеркнув то, что ему теперь казалось досадным и случайным, и со всей страстью и настойчивостью стал снова добиваться любви Даниэлы. Он пришел в дом, где они когда-то были счастливы.
– Я не сдамся, не отчаюсь, а буду умолять тебя о прощении, пока мы опять не будем вместе, – говорил он, глядя Даниэле прямо в глаза.
– Пойми же, я не хочу о тебе ничего знать. Уходи и не мучай меня больше, – отвечала Даниэла, нервно ломая руки.
– Подожди, нам необходимо поговорить о Монике. Она ведь расплачивается и за нашу размолвку.
Он пристально посмотрел на Даниэлу и сказал:
– Я люблю тебя, Даниэла. Я люблю тебя.
Он попытался поцеловать ее, но она оттолкнула его и дала пощечину.
– Да как ты смеешь! – отчаянно воскликнула она. – Я не хочу с тобой говорить, уходи, меня не интересует твоя жизнь!
– Я сойду с ума! – простонал Хуан Антонио.
– Это меня не касается. Моника мне уже сказала, что я не имею отношения ни к ней, ни к тебе. Вот и чудно. Я забуду вас обоих, как вы забыли меня.
Хуан Антонио прошелся по комнате и, резко повернувшись к ней, выпалил:
– Я совершил страшную ошибку, но никогда не забывал тебя, Даниэла.
– Лучше бы тебе подумать об этом до того, как ты связался с Летисией, – горько сказал Даниэла.
– Попробуй меня понять, – вздохнул Хуан Антонио. – Я ощущал себя старым, у меня появились комплексы, и когда молоденькая девочка обратила на меня внимание, это оказалось слишком сильным искушением.
– Вот и оставайся с молоденькой девочкой. А обо мне можешь забыть, – сердито бросила Даниэла и пошла к выходу.
– Даниэла! – воскликнул Хуан Антонио.
Она остановилась и повернулась к нему.
– Даниэла! – повторил он. – Забудь обо всем. Я люблю тебя!
Она покачала головой.
– К сожалению, у меня очень хорошая память. К тому же у тебя будет ребенок.
– Это не должно тебя волновать. Я твердо решил порвать с Летисией. О женитьбе на ней не может быть и речи.
Даниэла сжала кулаки.
– Меня не интересуют твои решения. Уходи, прошу тебя.
– Даниэла! – умоляюще произнес он.
– Между нами все кончено, Хуан Антонио. Не надо цепляться за воспоминания. Живи своей жизнью и дай мне жить моей.
Он хотел что-то сказать, но Даниэла остановила его, подняв руку:
– Если ты еще раз придешь в этот дом, я перееду отсюда.
– Нет, этот дом твой, – покачал головой Хуан Антонио.
– Тогда уважай мои права. Ты не должен являться сюда всякий раз, когда тебе взбредет в голову.
И она вышла. Хуан Антонио печально смотрел ей вслед.
Даниэла поднялась к себе в комнату и села в кресло. Ею овладели сложные чувства. Дверь бесшумно открылась, и вошла Джина. Она знала, что здесь был Хуан Антонио, и хотела поговорить о нем.
– На твоем месте я бы его простила, – осторожно сказала она.
– Я почти была готова, но испугалась, как бы потом не пришлось раскаиваться в этом.
– Вряд ли, – произнесла Джина, садясь перед зеркалом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126