Оба молодых человека поблагодарили девушку. Секретарша вышла.
– Сесилия и Марта могли бы стать нашими невестами, – сказал Лало, размешивая сахар в чашке.
– Это еще зачем? – удивился Фико. – Сесилия, конечно, симпатичная, но мы еще не так близко знакомы…
– Ты же слышал, что вчера сказала Марта, – улыбнулся Лало. – Сесилия рисует сердечки и вписывает имена: «Сесилия и Фико».
– Не издевайся! Мне ее жалко, – сказал Фико, наморщив лоб.
– Она в тебя влюбилась, – уверенно заявил Лало. – Надеюсь, ты больше не питаешь иллюзий насчет Летисии?
– Нет, конечно, – мотнул головой Фико, – уже нет.
– Тогда приударь за Сесилией! Она может стать твоей любимой на всю жизнь, – сказал Лало и осекся, вспомнив о чем-то. – Вот мы здесь болтаем о девушках и всяких глупостях, а сеньора Ракель…
– Да не мучай ты себя! Мы же ничего не знали… А то разве мы пошли бы на дискотеку? – Фико поставил пустую чашку на край стола.
И друзья вновь вернулись к работе.
Даниэла и Джина приехали поздно на работу и сразу разбрелись по своим кабинетам. Джина вошла к себе. Навстречу ей из кресла поднялся улыбающийся Ханс. Он ожидал, что Джина бросится ему на шею, но она остановилась в растерянности.
– Ты мне не рада? – спросил Ханс.
– Рада, конечно. Просто я думала, что ты не вернешься.
– Я же обещал… Мне надо было уладить кое-что на работе, – говорил Ханс, а сам внимательно всматривался в Джину. – Честно говоря, я хотел дать тебе время все обдумать и понять, чего же ты хочешь на самом деле.
– Если откровенно, то я ничего еще не решила, – ответила Джина.
– Ты вернулась к Фелипе?
– Нет! Мы развелись. Я с ним не встречаюсь, – как-то чересчур легко произнесла Джина.
– А дети?
– О, с ними я вижусь каждый день! Мы обедаем вместе, – глаза у Джины потеплели, а сама она как бы оттаяла. – Но это все равно не то. Они так скучают, бедняжки! А где ты остановился?
– В гостинице, – ответил Ханс.
– Даниэла рассердится, что не у нее. Да, знаешь, после развода я живу у Даниэлы, – привычно тараторила Джина.
Ханс смотрел на Джину, пытаясь понять, что же в ней изменилось. Но что-то определенно изменилось.
– Так будет лучше Джина! Тем более раз вы живете вместе, – сказал Ханс и решил спросить напрямик: – А о нас что ты решила?
– Я совсем запуталась, я же сказала, – смеясь ответила Джина и потрепала его по щеке. – Я даже не знаю, что я чувствую к Фелипе…
– А ко мне? – спросил Ханс, и кровь отхлынула у него от лица.
– Я тебя очень люблю, Ханс, – задумчиво сказала Джина, – но думаю, что это… физическое влечение. Давай не будем сейчас об этом, ладно? Пойдем к Даниэле!
А у Даниэлы в это время сидела Сония и жаловалась на Рамона, одиночество и свою загубленную жизнь.
– Что бы ты ни говорила, а Рамон прав. Ты его шантажируешь, – выслушав ее, сказала Даниэла.
– Ну и пусть! Лишь бы он меня не бросил! – упрямо наклонила голову Сония.
– И ты надеешься удержать его силой? – спросила Даниэла, глядя на Сонию со смесью осуждения и сострадания.
– Да! Я не хочу его потерять. Он останется со мной, – как заклинание твердила Сония.
– Я не согласна с тобой. Если он хочет уйти… – начала Даниэла.
– А я не позволю! – ещё раз повторила Сония.
– Рано или поздно ему это надоест. И он все равно уйдет, что бы ты ни делала и ни говорила, – Даниэла решила перевести разговор на волнующую ее тему: – Моника должна узнать о том, что происходит, но мне она не поверит.
– Если Иренэ в положении, то это легко проверить, – пожала плечами Сония.
– Да, это будет ясно, но через несколько месяцев, – без особого энтузиазма согласилась Даниэла. – А если она все будет отрицать? Скажет, что ребенок не от Альберто? Ведь Моника верит всему, что он ей говорит!
– А если мне поговорить с ней? – предложила Сония.
– Тебе она тоже не поверит! Она знает, что мы в хороших отношениях.
В это мгновение открылась дверь, и на пороге появилась Джина в сопровождении Ханса. После радостных приветствий и обмена новостями, Даниэла высказала-таки Хансу свое неудовольствие из-за того, что он остановился в гостинице, а не у нее.
– Я понимаю ход твоих мыслей, но хочу, чтобы ты знал, что в моем доме ты всегда желанный гость! – сказала Даниэла, тепло улыбаясь.
Ханс растроганно улыбнулся и счел необходимым выразить соболезнование по поводу смерти Ракель.
– Мы все расстроены. Она была замечательной женщиной! Когда она умерла, я не сразу поняла, в чем дело… Она улыбалась… Долорес права. Какая милая у нее была улыбка! – Даниэла печально опустила голову.
– По крайней мере, она умерла счастливой, любимой и окруженной заботой своих близких, – успокаивающе произнесла Джина.
– Всего этого так не хватает нам троим, – заметила Сония.
– Прекрати, а то я заплачу, – сказала Джина.
Даниэла посмотрела на часы:
– Сейчас поедем пообедать куда-нибудь, а потом на кладбище.
– Я бы хотел поехать с вами, – вызвался Ханс.
– В этом нет необходимости. Похороны действуют угнетающе, – пыталась отговорить его Джина.
– Не имеет значения, – сказал Ханс и, обращаясь к Даниэле, спросил: – А вы виделись с Хуаном Антонио?
– Да, вчера. Он очень доволен. У них с Летисией будет ребенок. Ну, а раз мы разведены, он, наверное, женится на ней, – напуская на себя безразличный вид, ответила Даниэла.
– Ну, я пойду! – сказала Сония.
– Нет, оставайся! Поедем обедать вместе, – остановила ее Даниэла.
В дверь постучали и, не дожидаясь ответа, в кабинет вошел Фелипе. Он приехал, чтобы поговорить с Джиной, как ему советовал Херардо, но увидев рядом с Джиной Ханса, забыл начисто о своих благих намерениях. Глаза у него налились кровью.
Даниэла хотела разрядить обстановку:
– Фелипе, Ханс только что приехал из Германии и зашел ко мне.
– Мне наплевать на него с высокой горки! – воскликнул Фелипе. Его трясло, как в лихорадке.
– Я не позволю оскорблять себя! – наливаясь гневом, сказал Ханс.
– А кто ты такой, чтобы мне рот затыкать?! – взревел Фелипе. – Что, явился, чтобы увезти Джину в свои края? Если уж ты такой мужчина, мог бы найти себе женщину и получше!
– Фелипе, ради Бога, умоляю тебя! – схватила его за руку Даниэла, но Фелипе грубо оттолкнул ее. Он стальной хваткой вцепился в Ханса, нанося ему беспорядочные удары, но они редко достигали цели. Видно было, что боксер из него никудышный.
Мануэль, раздавленный горем, сидел в гостиной, тупо уставившись в одну точку. Он не мог ни спать, ни есть. Память переносила его в прошлое, такое еще недавнее и такое счастливое… Долорес с беспокойством смотрела на сына. Она пыталась уговорить его поесть или хотя бы отдохнуть, но Мануэль устало отмахивался от ее настойчивых просьб.
– Все мы живем, а потом умираем… С этим надо смириться. Я прожила долгую жизнь, Мануэль, и клянусь тебе… время лечит любые раны!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126
– Сесилия и Марта могли бы стать нашими невестами, – сказал Лало, размешивая сахар в чашке.
– Это еще зачем? – удивился Фико. – Сесилия, конечно, симпатичная, но мы еще не так близко знакомы…
– Ты же слышал, что вчера сказала Марта, – улыбнулся Лало. – Сесилия рисует сердечки и вписывает имена: «Сесилия и Фико».
– Не издевайся! Мне ее жалко, – сказал Фико, наморщив лоб.
– Она в тебя влюбилась, – уверенно заявил Лало. – Надеюсь, ты больше не питаешь иллюзий насчет Летисии?
– Нет, конечно, – мотнул головой Фико, – уже нет.
– Тогда приударь за Сесилией! Она может стать твоей любимой на всю жизнь, – сказал Лало и осекся, вспомнив о чем-то. – Вот мы здесь болтаем о девушках и всяких глупостях, а сеньора Ракель…
– Да не мучай ты себя! Мы же ничего не знали… А то разве мы пошли бы на дискотеку? – Фико поставил пустую чашку на край стола.
И друзья вновь вернулись к работе.
Даниэла и Джина приехали поздно на работу и сразу разбрелись по своим кабинетам. Джина вошла к себе. Навстречу ей из кресла поднялся улыбающийся Ханс. Он ожидал, что Джина бросится ему на шею, но она остановилась в растерянности.
– Ты мне не рада? – спросил Ханс.
– Рада, конечно. Просто я думала, что ты не вернешься.
– Я же обещал… Мне надо было уладить кое-что на работе, – говорил Ханс, а сам внимательно всматривался в Джину. – Честно говоря, я хотел дать тебе время все обдумать и понять, чего же ты хочешь на самом деле.
– Если откровенно, то я ничего еще не решила, – ответила Джина.
– Ты вернулась к Фелипе?
– Нет! Мы развелись. Я с ним не встречаюсь, – как-то чересчур легко произнесла Джина.
– А дети?
– О, с ними я вижусь каждый день! Мы обедаем вместе, – глаза у Джины потеплели, а сама она как бы оттаяла. – Но это все равно не то. Они так скучают, бедняжки! А где ты остановился?
– В гостинице, – ответил Ханс.
– Даниэла рассердится, что не у нее. Да, знаешь, после развода я живу у Даниэлы, – привычно тараторила Джина.
Ханс смотрел на Джину, пытаясь понять, что же в ней изменилось. Но что-то определенно изменилось.
– Так будет лучше Джина! Тем более раз вы живете вместе, – сказал Ханс и решил спросить напрямик: – А о нас что ты решила?
– Я совсем запуталась, я же сказала, – смеясь ответила Джина и потрепала его по щеке. – Я даже не знаю, что я чувствую к Фелипе…
– А ко мне? – спросил Ханс, и кровь отхлынула у него от лица.
– Я тебя очень люблю, Ханс, – задумчиво сказала Джина, – но думаю, что это… физическое влечение. Давай не будем сейчас об этом, ладно? Пойдем к Даниэле!
А у Даниэлы в это время сидела Сония и жаловалась на Рамона, одиночество и свою загубленную жизнь.
– Что бы ты ни говорила, а Рамон прав. Ты его шантажируешь, – выслушав ее, сказала Даниэла.
– Ну и пусть! Лишь бы он меня не бросил! – упрямо наклонила голову Сония.
– И ты надеешься удержать его силой? – спросила Даниэла, глядя на Сонию со смесью осуждения и сострадания.
– Да! Я не хочу его потерять. Он останется со мной, – как заклинание твердила Сония.
– Я не согласна с тобой. Если он хочет уйти… – начала Даниэла.
– А я не позволю! – ещё раз повторила Сония.
– Рано или поздно ему это надоест. И он все равно уйдет, что бы ты ни делала и ни говорила, – Даниэла решила перевести разговор на волнующую ее тему: – Моника должна узнать о том, что происходит, но мне она не поверит.
– Если Иренэ в положении, то это легко проверить, – пожала плечами Сония.
– Да, это будет ясно, но через несколько месяцев, – без особого энтузиазма согласилась Даниэла. – А если она все будет отрицать? Скажет, что ребенок не от Альберто? Ведь Моника верит всему, что он ей говорит!
– А если мне поговорить с ней? – предложила Сония.
– Тебе она тоже не поверит! Она знает, что мы в хороших отношениях.
В это мгновение открылась дверь, и на пороге появилась Джина в сопровождении Ханса. После радостных приветствий и обмена новостями, Даниэла высказала-таки Хансу свое неудовольствие из-за того, что он остановился в гостинице, а не у нее.
– Я понимаю ход твоих мыслей, но хочу, чтобы ты знал, что в моем доме ты всегда желанный гость! – сказала Даниэла, тепло улыбаясь.
Ханс растроганно улыбнулся и счел необходимым выразить соболезнование по поводу смерти Ракель.
– Мы все расстроены. Она была замечательной женщиной! Когда она умерла, я не сразу поняла, в чем дело… Она улыбалась… Долорес права. Какая милая у нее была улыбка! – Даниэла печально опустила голову.
– По крайней мере, она умерла счастливой, любимой и окруженной заботой своих близких, – успокаивающе произнесла Джина.
– Всего этого так не хватает нам троим, – заметила Сония.
– Прекрати, а то я заплачу, – сказала Джина.
Даниэла посмотрела на часы:
– Сейчас поедем пообедать куда-нибудь, а потом на кладбище.
– Я бы хотел поехать с вами, – вызвался Ханс.
– В этом нет необходимости. Похороны действуют угнетающе, – пыталась отговорить его Джина.
– Не имеет значения, – сказал Ханс и, обращаясь к Даниэле, спросил: – А вы виделись с Хуаном Антонио?
– Да, вчера. Он очень доволен. У них с Летисией будет ребенок. Ну, а раз мы разведены, он, наверное, женится на ней, – напуская на себя безразличный вид, ответила Даниэла.
– Ну, я пойду! – сказала Сония.
– Нет, оставайся! Поедем обедать вместе, – остановила ее Даниэла.
В дверь постучали и, не дожидаясь ответа, в кабинет вошел Фелипе. Он приехал, чтобы поговорить с Джиной, как ему советовал Херардо, но увидев рядом с Джиной Ханса, забыл начисто о своих благих намерениях. Глаза у него налились кровью.
Даниэла хотела разрядить обстановку:
– Фелипе, Ханс только что приехал из Германии и зашел ко мне.
– Мне наплевать на него с высокой горки! – воскликнул Фелипе. Его трясло, как в лихорадке.
– Я не позволю оскорблять себя! – наливаясь гневом, сказал Ханс.
– А кто ты такой, чтобы мне рот затыкать?! – взревел Фелипе. – Что, явился, чтобы увезти Джину в свои края? Если уж ты такой мужчина, мог бы найти себе женщину и получше!
– Фелипе, ради Бога, умоляю тебя! – схватила его за руку Даниэла, но Фелипе грубо оттолкнул ее. Он стальной хваткой вцепился в Ханса, нанося ему беспорядочные удары, но они редко достигали цели. Видно было, что боксер из него никудышный.
Мануэль, раздавленный горем, сидел в гостиной, тупо уставившись в одну точку. Он не мог ни спать, ни есть. Память переносила его в прошлое, такое еще недавнее и такое счастливое… Долорес с беспокойством смотрела на сына. Она пыталась уговорить его поесть или хотя бы отдохнуть, но Мануэль устало отмахивался от ее настойчивых просьб.
– Все мы живем, а потом умираем… С этим надо смириться. Я прожила долгую жизнь, Мануэль, и клянусь тебе… время лечит любые раны!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126