– Я тебя понимаю, – тихо сказал Хуан Антонио, обращаясь к жене, – прости меня. – И, еще раз тяжело вздохнув, медленно вышел из палаты.
Даниэла не видела, как ушел ее муж. Она отвернулась к стене, и ее плечи затряслись от рыданий. Сония опустилась на колени и стала осторожно гладить ее волосы.
– Успокойся, успокойся. Он уже ушел, – Сонии было до того жаль Даниэлу, что она была готова сама заплакать.
Летисия чувствовала, что почва уходит у нее из-под ног. Ее попытки вернуть Хуана Антонио не приносили успеха. Он все реже бывал у нее и их встречи становились все короче. Летисия уже больше не пыталась привлечь к себе Хуана Антонио своими ласками и поцелуями. Теперь она только укоряла его за то, что он слишком легко расстался с ней. В отчаянии Летисия говорила Хуану Антонио, что Даниэла, оказавшись в больнице, вряд ли выйдет оттуда такой, как прежде. Она старалась почаще напоминать, что может родить ему ребенка. Однако, несмотря на всю свою проницательность и изощренную хитрость, Летисия не могла уяснить одного: чем хуже она говорит о Даниэле, тем дальше удаляется от нее Хуан Антонио.
Сидя одна в своей квартире, Летисия теперь часто думала, в каком положении она оказалась. Ведь оставшись без работы, она оказалась в полной зависимости от Хуана Антонио. Правда, он, как порядочный человек, обещал и дальше поддерживать ее материально. Но что ему стоило взять обратно свое обещание? Летисия содрогалась от мысли, что ей придется вернуться домой. Она живо представляла, как встретят ее родные. Перед мысленным взором Летисии вставало лицо матери, полное торжествующей злобы, ехидная ухмылка ее ненавистного брата, грустный укор в глазах отца.
Летисия проклинала себя за то, что не удержалась и выложила Даниэле всю правду. Это глупое тщеславие слишком дорого обошлось ей теперь.
Хуан Антонио не находил себе места. Посещение клиники произвело на него гнетущее впечатление. В тот день, вернувшись в офис, он заперся у себя в кабинете и не выходил оттуда несколько часов. Только теперь Хуан Антонио осознал всю глубину своего падения, всю низость предательства, совершенного им по отношению к жене. Когда он увидел Даниэлу в клинике, первое, что пришло ему в голову, была мысль о том, что этого наверняка не случилось бы, если бы он не стал путаться с Летисией. Хуан Антонио отдавал себе отчет в том, что он сам во всем виноват. Летисии никогда бы не удалось добиться своего, если бы он не дал ей повода.
В тот же день Хуан Антонио заказал по телефону номер в гостинице. Он больше ни под каким предлогом не хотел появляться в квартире Летисии.
Прошло еще несколько дней. Однажды утром у входа в офис Хуан Антонио встретил Монику. Она специально приехала к отцу, чтобы сказать ему, как она относится к его измене.
Их разговор был недолгим. Моника напомнила отцу, что Летисия с детства мечтала найти себе престарелого дурака с большими деньгами, и добавила, что теперь, кажется, она его нашла.
Наконец угрызения совести совсем замучили Хуана Антонио. Он приехал в клинику и прошел в палату Даниэлы, на этот раз застав ее в одиночестве. Она бросила на него удивленный взгляд и тихо сказала:
– Что ты хочешь? Прошу тебя, уходи.
– Мне нужно поговорить с тобой.
– Мы уже все сказали друг другу.
– Нет, Даниэла, – Хуан Антонио подошел к изголовью ее кровати. – Ты должна попытаться простить меня. Мы не можем вычеркнуть из памяти долгие годы нашей любви. Или ты так не считаешь? Я не могу безучастно смотреть, как любовь уходит от нас.
Глава 24
В последние две недели Фелипе обратил внимание на то, что Джина изменилась. После их последней ссоры, когда, казалось, развод был неизбежен, ее вечерние похождения неожиданно прекратились, и теперь Фелипе, возвращаясь из конторы, с облегчением убеждался, что сегодня ему не придется готовить ужин и укладывать детей спать. Их служанка так и не вернулась из деревни. В другое время они уже давно нашли бы новую, но сейчас, когда вопрос о будущем их семьи повис в воздухе, Джина не спешила это делать.
В эти дни Фелипе почти не разговаривал с женой, он, как и раньше, проводил вечера в кресле с газетой в руках или подолгу играл с детьми. Джина больше не делала ему своих обычных едких замечаний и спокойно смотрела, как Фелипе, встав из-за стола, удаляется к себе в кабинет с газетой в руках.
Именно это смирение и настораживало Фелипе. За долгие годы совместной жизни он хорошо изучил импульсивный характер жены, привык к ее неожиданным эксцентричным выходкам и теперь не понимал, что значит это странное затишье. «Затишье перед бурей?» – задавал он вопрос самому себе.
Сейчас, когда Даниэла вышла на свободу, Фелипе мог бы всерьез заняться оформлением развода, но он не спешил. В его душе еще теплилась надежда на сохранение семьи. Фелипе мучал вопрос, как ему поступить дальше. Он целыми днями думал об этом, сопоставляя факты и стараясь найти какое-либо приемлемое решение. И чем больше он занимал себя этой проблемой, тем более неразрешимой она ему казалась.
После злополучной встречи с Хансом, Фелипе предпочитал больше не спрашивать советов у Херардо и пытался сам найти выход из создавшегося положения, что, впрочем, не облечало его страданий.
Наконец, устав от бесплодных поисков, Фелипе не выдержал и в один из вечеров обратился к жене:
– Я думаю, что нам нужно попытаться как-нибудь преодолеть кризис в наших отношениях, – Фелипе с трудом подбирал слова, и голос его звучал не слишком уверенно.
– Честно говоря, я даже не знаю, что тебе на это сказать, – Джина явно не ожидала от мужа таких слов.
– У нас двое детей, они одинаково любят нас обоих, – продолжал Фелипе. – И если бы не они, тогда все было бы гораздо проще.
– Думаю, что ты прав, – ответила Джина.
Она никак не могла понять, зачем Фелипе завел этот разговор. В эти дни ей казалось, что распад их семьи неминуем, и Джина с замиранием сердца думала о том, что ждет ее детей.
– Первое, что мы должны сделать, для того чтобы наши отношения стали другими, – Фелипе, казалось, вспомнил, что он адвокат, и к нему вернулось обычное красноречие, – это согласиться с тем, что у каждого из нас есть свои недостатки.
Джина на минуту задумалась и согласилась с мужем.
– Но если ты опять захочешь встретиться с Хансом… – начал было Фелипе.
Теперь Джина сообразила, зачем Фелипе понадобилось столь долгое предисловие, и она поспешила сообщить, что Ханс теперь далеко и, может быть, вообще уехал в Германию.
– Я хочу, чтобы ты знала, – ответил Фелипе, – вы с ним заставили меня глубоко страдать.
Джине было неприятно говорить с мужем о Хансе, поэтому она, взглянув на часы, вдруг заявила, что ей пора ехать в Дом моделей.
Фелипе, как бы подводя итог их разговору, задумчиво произнес:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126