Им хочется закончить работу до марта, когда должен родиться ребенок, но, кажется, они совсем не работают, а только и делают, что спорят из-за всяких мелочей: какой кран поставить в раковине да сколько полок должно быть в нише для хранения одежды. На Рождество Роберто надеется торжественно преподнести эту комнату Розмари, поэтому каждую свободную минуту, когда наши мужчины не заняты в «Гросерии», они шкурят, колотят и красят.
Больше всего на свете папа не любит Рождество, потому что в это время на «Гросерию» обрушивается целый поток покупателей и туристов, и каждый из них требует чего-нибудь особенного. Но для мамы этот праздник – сплошное удовольствие. И дело тут совсем не в праздничной суматохе. Просто когда папа был маленьким, то никогда не получал на Рождество настоящих подарков. На Богоявление, 6 января, ему обыкновенно дарили какие-нибудь бесполезные вещи или фрукты. В маминой же семье каждый получал особый подарок после чего, хотя у них всегда недоставало денег, все вместе они готовили пусть скромный, но праздничный ужин. Каждую открытку, которую наша семья получает на Рождество, мы выставляем на видное место. В сводчатом проходе двери, ведущей в гостиную, мама протягивает широкую красную ленту и к ней прикалывает все поздравления. Обычно к празднику дверной проем перегораживается бессчетным количеством разных открыток. Я вижу, что мама приколола на ленту и открытку от семьи моего бывшего жениха. На ней от руки не написано ни слова, только готовый текст: «Пекарня Де Мартино желает вам счастливых праздников». Данте прислал еще одну открытку только для меня, в которой от руки написал: «Скучаю по тебе. С любовью, Данте», которую я приколола рядом с поздравлением от его родителей.
С утра до ночи мама крутит пластинки с праздничными песнями Бинга Кросби и Фрэнка Синатры. А когда она стряпает, то восхитительные запахи аниса, масла и кокоса наполняют весь дом. Кладовая забита до отказа подносами с домашним печеньем, которые на рождественской неделе мы украсим атласными лентами, погрузим в машину и развезем по родственникам и друзьям, живущим по всему Манхэттену и Бруклину.
– Лючия, как ты думаешь, никто не будет против, если я украшу окно фонариками? – распутывая гирлянду с красными, зелеными и желтыми лампочками для рождественской елки, спрашивает Розмари. В углу, задевая макушкой потолок, стоит голубая ель. Братьям пришлось изрядно повозиться, чтобы затащить ее домой.
– Мы никогда так не делали, – говорю я, – но если тебе хочется, мы можем спросить папу.
– Ничего. Не надо лампочек.
– Нет-нет, ты – часть нашей семьи и должна справлять Рождество так, как привыкла.
Розмари начинает плакать.
– Что случилось? – быстро спускаюсь я с лестницы.
– Я хочу домой, – шепчет она.
Бедняжка Розмари. Все время, что я была помолвлена с Данте, я беспокоилась о Рождестве и как мне придется справлять праздник с его семьей. Но ни к чему сейчас говорить об этом с ней. Вместо этого я мягко подвожу мою невестку к дивану и сажусь рядом с ней:
– Но это и есть твой дом.
Розмари откидывается на подушки, и я вижу, как вырос ее живот, стал высоким и круглым.
– Нет, твои родители смотрят на меня как на распутницу .
– Зря ты так думаешь, – возражаю я, но она прекрасно понимает, что я лгу. Всем нам известны правила и то, что их нельзя нарушать.
– Мои родители воспитывали меня точно так же, как и твои родители – тебя, – говорит она. – Я знаю, чего они от меня ожидали, но я их разочаровала. Нет, даже хуже, я – позор для всей семьи. Они совсем не радовались за нас с Роберто, потому что мы согрешили. И тут они правы. Порядочная дочь не имеет права выходить замуж, потому что так получилось; она обязана ждать до первой брачной ночи. Я не смогла, и теперь расплачиваюсь. Это все моя вина.
– Подожди. Как ни крути, со всех сторон тут виноват Роберто, – в моей голове звучат слова Рут, которая рассказывала, как в подобном случае поступают знающие девушки. Но Розмари так же далека от житейской мудрости, как рождественская гирлянда, которой она собирается украсить окно.
Розмари оглядывается, чтобы убедиться, что никто не услышит ее слов:
– Роберто – мужчина. Люди всегда говорили, а я никогда не верила этому, но все же это чистая правда: мужчинам такое прощается. Всегда виновата девушка. Это словно клеймо, навечно. Люди говорят: «Роберто поступил благородно». Но обо мне они говорят совсем иначе. Я никогда не получу прощения. Никогда. Хотя Роберто уже получил. Он на мне женился, выполнил свой долг, и потому чист.
– Ты любишь Роберто? – спрашиваю я.
– Всем сердцем.
– Я верю – пусть даже завтра святая Анна покарает меня за эти слова и по дороге на работу меня собьет автобус, – что любовь меняет все. – Надеюсь, Розмари понимает, что я говорю не о занятии любовью, а о настоящем чувстве к мужчине. – Правила правилами. Но я уверена, если ты хочешь выйти замуж за мужчину, то нет ничего греховного в том, что ты занималась с ним любовью до свадьбы. Вот Бог. Вот человек. Что в этом преступного?
– Все преступно, если ты забеременела, – шепчет Розмари.
– Ты знаешь, что я была обручена…
– С Данте Де Мартино. Знаешь, многие девушки Бруклина влюблены в него! – поворачивается ко мне Розмари. – Каждая мать посылает свою дочь забрать хлеб, когда он развозит его по домам. Когда грузовик Де Мартино проезжает мимо, все они так и высыпают на улицу. – Рассказывая о своих бывших соседях, Розмари немного повеселела. – А вы с Данте… – она умолкает.
– Занимались любовью? Нет. Иначе я бы вышла за него замуж. Но я знала, что не выйду.
– Как ты могла знать?
– Рядом с ним мне всегда казалось, что у меня еще куча времени впереди. Но любовь это другое. Мне нужен мужчина, рядом с которым я забуду о времени и о том, что оно течет так быстро.
Невероятно, что я открыла Розмари свои самые тайные чувства. Обычно я откровенничаю только с Рут. Но, кажется, Розмари – славная девушка, и с самого дня свадьбы мне хочется подружиться с ней.
Я изо всех сил креплюсь, чтобы не рассказать ей о таинственном незнакомце, которого я встретила, с его незабываемой улыбкой и прекрасными руками. И о том, что в обеденный перерыв я гуляю по магазину, ища с ним встречи и постоянно ловлю себя на том, что думаю о нем. Недавно я шла по первому этажу магазина, и мне показалось, что от какого-то мужчины исходит аромат его духов. Я проследовала за ним до отдела «Рубашек». Но когда поняла, что обозналась, мне было стыдно за собственную глупость. Я рассказала об этом Рут, которая так надрывно хохотала, что я поняла, что это просто безумие. Почему я никак не перестану думать о нем? Как я могла так быстро влюбиться? Может, это все игра света, исходящего от дорогих люстр, или так на меня повлияли роскошные кожаные панели на стенах, или порция мороженого с орехами, которую за ланчем я съела на десерт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
Больше всего на свете папа не любит Рождество, потому что в это время на «Гросерию» обрушивается целый поток покупателей и туристов, и каждый из них требует чего-нибудь особенного. Но для мамы этот праздник – сплошное удовольствие. И дело тут совсем не в праздничной суматохе. Просто когда папа был маленьким, то никогда не получал на Рождество настоящих подарков. На Богоявление, 6 января, ему обыкновенно дарили какие-нибудь бесполезные вещи или фрукты. В маминой же семье каждый получал особый подарок после чего, хотя у них всегда недоставало денег, все вместе они готовили пусть скромный, но праздничный ужин. Каждую открытку, которую наша семья получает на Рождество, мы выставляем на видное место. В сводчатом проходе двери, ведущей в гостиную, мама протягивает широкую красную ленту и к ней прикалывает все поздравления. Обычно к празднику дверной проем перегораживается бессчетным количеством разных открыток. Я вижу, что мама приколола на ленту и открытку от семьи моего бывшего жениха. На ней от руки не написано ни слова, только готовый текст: «Пекарня Де Мартино желает вам счастливых праздников». Данте прислал еще одну открытку только для меня, в которой от руки написал: «Скучаю по тебе. С любовью, Данте», которую я приколола рядом с поздравлением от его родителей.
С утра до ночи мама крутит пластинки с праздничными песнями Бинга Кросби и Фрэнка Синатры. А когда она стряпает, то восхитительные запахи аниса, масла и кокоса наполняют весь дом. Кладовая забита до отказа подносами с домашним печеньем, которые на рождественской неделе мы украсим атласными лентами, погрузим в машину и развезем по родственникам и друзьям, живущим по всему Манхэттену и Бруклину.
– Лючия, как ты думаешь, никто не будет против, если я украшу окно фонариками? – распутывая гирлянду с красными, зелеными и желтыми лампочками для рождественской елки, спрашивает Розмари. В углу, задевая макушкой потолок, стоит голубая ель. Братьям пришлось изрядно повозиться, чтобы затащить ее домой.
– Мы никогда так не делали, – говорю я, – но если тебе хочется, мы можем спросить папу.
– Ничего. Не надо лампочек.
– Нет-нет, ты – часть нашей семьи и должна справлять Рождество так, как привыкла.
Розмари начинает плакать.
– Что случилось? – быстро спускаюсь я с лестницы.
– Я хочу домой, – шепчет она.
Бедняжка Розмари. Все время, что я была помолвлена с Данте, я беспокоилась о Рождестве и как мне придется справлять праздник с его семьей. Но ни к чему сейчас говорить об этом с ней. Вместо этого я мягко подвожу мою невестку к дивану и сажусь рядом с ней:
– Но это и есть твой дом.
Розмари откидывается на подушки, и я вижу, как вырос ее живот, стал высоким и круглым.
– Нет, твои родители смотрят на меня как на распутницу .
– Зря ты так думаешь, – возражаю я, но она прекрасно понимает, что я лгу. Всем нам известны правила и то, что их нельзя нарушать.
– Мои родители воспитывали меня точно так же, как и твои родители – тебя, – говорит она. – Я знаю, чего они от меня ожидали, но я их разочаровала. Нет, даже хуже, я – позор для всей семьи. Они совсем не радовались за нас с Роберто, потому что мы согрешили. И тут они правы. Порядочная дочь не имеет права выходить замуж, потому что так получилось; она обязана ждать до первой брачной ночи. Я не смогла, и теперь расплачиваюсь. Это все моя вина.
– Подожди. Как ни крути, со всех сторон тут виноват Роберто, – в моей голове звучат слова Рут, которая рассказывала, как в подобном случае поступают знающие девушки. Но Розмари так же далека от житейской мудрости, как рождественская гирлянда, которой она собирается украсить окно.
Розмари оглядывается, чтобы убедиться, что никто не услышит ее слов:
– Роберто – мужчина. Люди всегда говорили, а я никогда не верила этому, но все же это чистая правда: мужчинам такое прощается. Всегда виновата девушка. Это словно клеймо, навечно. Люди говорят: «Роберто поступил благородно». Но обо мне они говорят совсем иначе. Я никогда не получу прощения. Никогда. Хотя Роберто уже получил. Он на мне женился, выполнил свой долг, и потому чист.
– Ты любишь Роберто? – спрашиваю я.
– Всем сердцем.
– Я верю – пусть даже завтра святая Анна покарает меня за эти слова и по дороге на работу меня собьет автобус, – что любовь меняет все. – Надеюсь, Розмари понимает, что я говорю не о занятии любовью, а о настоящем чувстве к мужчине. – Правила правилами. Но я уверена, если ты хочешь выйти замуж за мужчину, то нет ничего греховного в том, что ты занималась с ним любовью до свадьбы. Вот Бог. Вот человек. Что в этом преступного?
– Все преступно, если ты забеременела, – шепчет Розмари.
– Ты знаешь, что я была обручена…
– С Данте Де Мартино. Знаешь, многие девушки Бруклина влюблены в него! – поворачивается ко мне Розмари. – Каждая мать посылает свою дочь забрать хлеб, когда он развозит его по домам. Когда грузовик Де Мартино проезжает мимо, все они так и высыпают на улицу. – Рассказывая о своих бывших соседях, Розмари немного повеселела. – А вы с Данте… – она умолкает.
– Занимались любовью? Нет. Иначе я бы вышла за него замуж. Но я знала, что не выйду.
– Как ты могла знать?
– Рядом с ним мне всегда казалось, что у меня еще куча времени впереди. Но любовь это другое. Мне нужен мужчина, рядом с которым я забуду о времени и о том, что оно течет так быстро.
Невероятно, что я открыла Розмари свои самые тайные чувства. Обычно я откровенничаю только с Рут. Но, кажется, Розмари – славная девушка, и с самого дня свадьбы мне хочется подружиться с ней.
Я изо всех сил креплюсь, чтобы не рассказать ей о таинственном незнакомце, которого я встретила, с его незабываемой улыбкой и прекрасными руками. И о том, что в обеденный перерыв я гуляю по магазину, ища с ним встречи и постоянно ловлю себя на том, что думаю о нем. Недавно я шла по первому этажу магазина, и мне показалось, что от какого-то мужчины исходит аромат его духов. Я проследовала за ним до отдела «Рубашек». Но когда поняла, что обозналась, мне было стыдно за собственную глупость. Я рассказала об этом Рут, которая так надрывно хохотала, что я поняла, что это просто безумие. Почему я никак не перестану думать о нем? Как я могла так быстро влюбиться? Может, это все игра света, исходящего от дорогих люстр, или так на меня повлияли роскошные кожаные панели на стенах, или порция мороженого с орехами, которую за ланчем я съела на десерт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79