– Как ты думаешь, что с ним могло случиться? – с сочувствием спрашивает Рут.
– Понятия не имею.
– Лючия, знаешь, мне очень хочется тебе помочь. Но чего я никак не могу понять, так это зачем тебе понадобилось смотреть дом? Зачем так себя мучить? Не легче ли просто все забыть?
– Рут, ты представляешь себе, каким образом мы шьем платья?
Рут даже смущается, а я продолжаю:
– Это единственное, что я умею делать. Ты рисуешь эскиз, я разбиваю его на части и делаю по ним выкройку из бумаги, потом эту выкройку кладут на ткань и вырезают из нее детали, которые собираются вместе, сшиваются, и получается платье.
– Да, но…
– Послушай меня, Рут. Пока я сидела в комнате, то составила список всего того, что я знаю о Джоне Тальботе. Сначала я описала его самого: набросала его портрет. Потом перечитала свой дневник и переписала оттуда названия всех мест, в которых мы с ним бывали, особенно те, в которых мы бывали много раз. Залив Хантингтон, госпиталь «Кридмор», ресторан «Везувио». Это части эскиза.
– Хорошо, кажется, я начинаю понимать. Теперь тебе нужно, так сказать, сшить вместе все детали.
– И когда я это сделаю, возможно, я получу ответ, который поможет понять мне, что в точности со мной произошло.
– Ты не была здесь с того дня, когда…
– Вообще-то, мы были здесь за день до свадьбы. Но в последнюю минуту я передумала, потому что хотела сохранить нечто особенное для нашей брачной ночи.
– Какой адрес?
– Последний дом, – показываю я в конец улицы.
– С видом на залив.
– Отличное соседство, – говорит Рут, проезжая мимо домов с гаражами на две машины и газонами. – Неудивительно, что тебе тут так понравилось.
– Рут, туда, – показываю я на возвышение, на котором предполагалось строительство моего дома.
Рут останавливается рядом с участком земли. Но нет даже признаков начала строительства, только табличка с надписью «Продается», прикрепленной на дерево, на месте которого должен был быть въезд в гараж В углу напечатан номер телефона. Неподалеку на открытой площадке стоит человек и что-то ищет в багажнике своего пикапа.
– Ты уверена, что это то самое место? – видимо, надеясь, что я могла ошибиться, спрашивает Рут.
– Да. Это здесь.
Я выхожу из машины, иду вверх по холму и подхожу к человеку:
– Сэр?
– Да, мисс? – улыбается он.
– Это ваш участок? – спрашиваю я.
– Нет, но я работаю на его владельца.
– Это случайно не Джон Тальбот?
В первый раз я произнесла его имя вслух с того момента, как он бросил меня у алтаря, ледяным тоном, который не остался незамеченным для уборщика.
– Нет. Владельца зовут Джим Лоурел. Вы с ним знакомы?
– Нет, не знакома.
– Если вы раньше бывали в Хантингтоне, то вам должно быть знакомо имя Джима. Он владеет почти всей землей в этом районе.
– Земля еще никому не продавалась?
Я не хочу слышать его ответ, потому что это будет свидетельством тому, что Джон замышлял испортить мне жизнь.
– Нет, земля только выставлена на продажу. Хотите приобрести?
– Возможно. – Я так расстроилась, что едва могу говорить.
Рут присоединяется к нам.
– Мы тут смотрим, хм, что тут понастроили, – говорит ему она.
– Вот моя карточка.
Мужчина протягивает Рут карточку и забирается в свою машину. Как только он отъезжает, у меня подкашиваются ноги, и я сажусь на землю.
Рут устраивается рядом со мной.
– Давай, Лючия. Идем.
– Все было ложью, – произношу я.
Не так тяжело Рут слышать это, как мне – поверить в это.
– Мне так жаль, – говорит она.
Я смотрю на место предполагаемой стройки, но вместо песчаного холма, местами покрытого диким бамбуком, низкорослым кустарником и комьями старых водорослей, мне мерещится мой дом. Каждая деталь такая, как в моем воображении, входная дверь в тюдоровском стиле, глазурованный кирпич, ошкуренная древесина самшита, уложенная с обеих сторон бетонной боковой дорожки; шторы из розовой тафты колышет ветер, а люстра, которую я несколько часов выбирала в Мурано, переливается огнями в прихожей. Виды и звуки моего дома для меня так же реальны, как песок, который я просеиваю сквозь пальцы.
– Идем, уже совсем темно, – говорит Рут, подходя к тому месту, где должна была быть парадная дверь моего дома. – На сегодня с тебя достаточно.
Я плетусь вслед за Рут вниз по холму, но останавливаюсь и показываю рукой на залив:
– Видишь этот желто-красный туман? Он, словно шифон, расстилается над водой. В первый раз, когда мы с Джоном занялись любовью, залив выглядел точно так же. Один к одному.
Рут берет меня за руку. Я поворачиваюсь спиной к холму и иду к машине. Я знаю, что никогда больше не увижу это место.
По дороге домой мы с Рут не говорим друг другу не единого слова. Мы уже практически подъезжаем к Коммерческой улице, как она заговаривает:
– Есть одна вещь, которую я никак не могу понять. Ты сказала, что Джон Тальбот повез тебя в Хантингтон за день до свадьбы. Но ведь там не было дома. Интересно, как бы он выкрутился на этот раз? И что тебя заставило передумать?
Я сижу и раздумываю об этом. Рут замедляет движение, заворачивает в сквер и паркует машину. Теперь у меня есть время хорошенько все обдумать.
– Наверное, в глубине души я знала правду. Я прекрасно понимала, что он не тот, за кого себя выдает. Но мне казалось, что я смогу переделать его в такого мужчину, которого я хотела в нем видеть.
– О, Лючия, – грустно говорит Рут.
– Мне почему-то казалось, что и я сама изменюсь в лучшую сторону, потому что он любит меня. Тебе ведь знакомо это, Рут. Ты думаешь, что мужчина способен дать тебе то, чего ты хочешь, поэтому ты ему подчиняешься. Папа был прав. Мне нравилась внешность Джона, места, в которых мы с ним бывали, и будущее, которое он обещал мне. Для него это было очевидным.
Рут кивает. Она все прекрасно понимает, как и я, чем так увлек меня Джон. Теперь мне нужно разгадать остальные части головоломки, чтобы впредь со мной такого не случилось.
Папины венецианские традиции празднования Рождества канули в лету. Мы не соблюдали рождественский пост. Розмари вместе с мамой приготовили на ужин семь сортов рыбы, и вот все мы собрались вместе. Даже Эксодус с Орсолой остались на Рождество с нами. Думаю, это мама постаралась. Она убедила моего брата, что очень в нем нуждается, а Эксодус, поскольку он решил остаться в Италии, все еще должен ласкаться к ней, чтобы хоть как-то восполнить ее потерю.
Мама накрыла отличный стол: серебряные подсвечники с белыми свечами и самый лучший сервиз на красной скатерти. Как только мы рассаживаемся за столом, Розмари стучит ложкой по своему бокалу.
– Во-первых, хочу пожелать всем счастливого Рождества!
С прошлого Рождества перемены налицо. Год назад Розмари была кроткой новобрачной, которой приходилось спрашивать папиного разрешения, чтобы украсить окно гирляндой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79