Миниатюрная дама, с удивительным проворством перебирая ножками, поспешила к двери в дальнем конце зала, за скамьями, на которых должны были разместиться члены жюри присяжных.
Странность этого жюри, вдруг подумала Грета, состоит в том, что нет во всех этих людях ровным счетом ничего странного. Все двенадцать его членов выстроились в очередь, чтобы поклясться или подтвердить, что он, или она, «постараются честно исполнить свой долг в отношении обвиняемой и вынести честный приговор в соответствии с представленными на суде доказательствами».
Вот они, ее судьи. Разношерстное сборище из мужчин и женщин, отобранных наугад с помощью компьютера. Два индийца, один в тюрбане, другой – без него. Какой-то итальянец в дорогом костюме, уголком глаза она успела заметить, как он окинул ее восхищенным взглядом. Две пожилые дамы с пышно взбитыми прическами и большими бюстами, они сидели по обе стороны от молодого человека в мятой футболке с изображением Курта Кобейна. Азиатского типа девушка с таким тоненьким и тихим голоском, что ей пришлось давать клятву дважды, потому как с первого раза никто ее не расслышал. Еще какие-то четверо мужчин неопределенной внешности, оставалось лишь надеяться, что при вынесении вердикта перед их мысленными взорами будет стоять хорошенькое личико Греты. И, наконец, женщина за сорок, страшно похожая на Маргарет Тэтчер, именно так могла бы выглядеть премьер-министр, если б волосы у нее были черные и коротко подстриженные и носила бы она брючный костюм. Женщина давала клятву таким размеренным и решительным голосом, что все в зале дружно замерли на своих местах, когда эта дамочка поднесла Библию к правому уху, да еще торжественно приподняла – ну, точь-в-точь как президент в день инаугурации.
Имена присяжных, зачитываемые вслух секретарем, ничего не говорили, Грета успела выхватить из общего потока лишь одно: Дороти Джонс. Это имя, Дороти, подумала Грета, как-то уж совсем не подходит этой женщине, особенно после того, как последняя достала из сумочки черную авторучку и принялась грозно постукивать ею по столу.
Сидевший за своим столом Джон Спарлинг позволил себе подобие улыбки, на секунду искривившей его тонкие губы. Вот типичный образчик члена жюри присяжных, столь милый сердцу обвинения. Эта дама никогда не допустит, чтоб жалость и сочувствие помешали ей в поисках истины. Если понадобится, будет идти до конца, подобно гончей, по следу раненого зверя, пока не загонит его окончательно.
Слева от Спарлинга Майлз Ламберт беспокойно заерзал на своем сиденье, как раз в это время индус без тюрбана поднялся, чтобы дать клятву. Майлзу категорически не нравилась эта дама в брючном костюме. Все остальные вроде бы ничего, к тому же ему удалось добиться желаемого соотношения, восемь мужчин и четыре женщины, но эта «Маргарет Тэтчер», похоже, может наделать немало неприятностей. Да к тому же добиться, чтоб ее выбрали старшиной присяжных еще до конца сегодняшнего заседания.
Майлз хорошо знал этот тип женщин, частенько он ностальгически вспоминал старые добрые времена, когда защита имела право избавиться от трех любых неугодных ей членов жюри без объяснения причин. Теперь же это было просто невозможно, ну разве что всплывет факт, что кто-то из присяжных лично знаком с подсудимой или с одним из свидетелей. Единственное, на взгляд Майлза, отличие в пользу американской системы правосудия. Больше всего на свете ему хотелось сейчас устроить этой дамочке Джонс перекрестный допрос, который бы выявил все ее дурацкие предрассудки и предубеждения. Но этому не бывать, она есть и останется в числе двенадцати присяжных. Одна надежда, что мужчины восстанут и выберут старшиной… ну, хотя бы вон того парня в дурацкой измятой футболке.
– Все дали клятву, милорд, – пропищала мисс Хукс каким-то особенно пронзительным голоском, свойственным разве что людям, всю жизнь опасающимся того, что другие их не расслышат.
Присяжные расселись и выжидательно уставились на судью, но их внимание тут же переключилось на секретаря. Тот поднялся, держа какой-то листок бумаги.
– Подсудимая, встаньте.
Вот уже второй раз секретарь произнес эти слова. В третий раз они прозвучат, когда присяжные огласят свой вердикт.
Грета поднялась, пальцы рук так и впились в медные поручни, отделяющие ее закуток от всего остального зала.
– Члены жюри, обвинительный акт для предварительного предъявления присяжным под номером 211 от 2000 года гласит, что между неизвестным нам пока числом и 31 мая 1999 года обвиняемая вступила в преступный сговор с неизвестными лицами с целью убийства леди Энн Робинсон. В ответ на это обвинение она заявила, что невиновна, и теперь ваша задача состоит в том, чтобы, выслушав все свидетельства, сделать вывод, виновна она или нет.
Виновна или нет. Виновна или нет. Виновна или нет. Эти слова эхом прозвучали в ушах Греты, зал поплыл и закачался перед ее глазами, пришлось еще крепче ухватиться за поручень. Суд над ней начался.
ГЛАВА 7
Судья Грэнджер медленно обводил взглядом два ряда присяжных, те, в свою очередь, нервно ерзали на сиденьях, пытаясь устроиться поудобнее, освоиться со всеми формальностями и поскорее прийти в себя после озвучивания клятвы.
«Одному господу ведомо, какие предрассудки принесли они с собой в этот зал, – думал старый судья. – В каких красках будут воспринимать они свидетельские показания?» Он был рад тому обстоятельству, что ему не придется слушать их дискуссии, когда они запрутся в специальной комнате для присяжных, иначе бы он наверняка испытал сильнейшее желание вмешаться. За долгие годы работы в суде он понял одну простую истину: лучший способ провести суд честно и беспристрастно – это как можно меньше вмешиваться. Присяжные небезупречны, но они куда лучше законников и государственных служащих, и не надо им мешать при вынесении вердикта.
Судья обернулся к скамье обвинения и еле заметно кивнул.
Джон Спарлинг неспешно поднялся и расправил полы мантии.
– Доброе утро, господа присяжные. Позвольте мне прежде всего представиться. Я Джон Спарлинг, и я представляю сторону обвинения в этом процессе. Справа от меня находится Майлз Ламберт, он представляет сторону защиты. Подсудимая находится на скамье подсудимых.
Спарлинг особо выделил эти два последние слова, точно желая тем самым подчеркнуть, что скамья подсудимых – самое подходящее место для леди Греты.
– Уважаемые члены жюри присяжных, я собираюсь открыть вам суть этого дела, заранее предупреждаю, что ключи и двери здесь совершенно ни при чем. – Спарлинг тихонько усмехнулся, вызвав ту же реакцию у нескольких присяжных. Он знал, как это важно, вступить в контакт с присяжными, и никогда не упускал возможности пошутить с ними, не опускаясь, впрочем, до фамильярности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
Странность этого жюри, вдруг подумала Грета, состоит в том, что нет во всех этих людях ровным счетом ничего странного. Все двенадцать его членов выстроились в очередь, чтобы поклясться или подтвердить, что он, или она, «постараются честно исполнить свой долг в отношении обвиняемой и вынести честный приговор в соответствии с представленными на суде доказательствами».
Вот они, ее судьи. Разношерстное сборище из мужчин и женщин, отобранных наугад с помощью компьютера. Два индийца, один в тюрбане, другой – без него. Какой-то итальянец в дорогом костюме, уголком глаза она успела заметить, как он окинул ее восхищенным взглядом. Две пожилые дамы с пышно взбитыми прическами и большими бюстами, они сидели по обе стороны от молодого человека в мятой футболке с изображением Курта Кобейна. Азиатского типа девушка с таким тоненьким и тихим голоском, что ей пришлось давать клятву дважды, потому как с первого раза никто ее не расслышал. Еще какие-то четверо мужчин неопределенной внешности, оставалось лишь надеяться, что при вынесении вердикта перед их мысленными взорами будет стоять хорошенькое личико Греты. И, наконец, женщина за сорок, страшно похожая на Маргарет Тэтчер, именно так могла бы выглядеть премьер-министр, если б волосы у нее были черные и коротко подстриженные и носила бы она брючный костюм. Женщина давала клятву таким размеренным и решительным голосом, что все в зале дружно замерли на своих местах, когда эта дамочка поднесла Библию к правому уху, да еще торжественно приподняла – ну, точь-в-точь как президент в день инаугурации.
Имена присяжных, зачитываемые вслух секретарем, ничего не говорили, Грета успела выхватить из общего потока лишь одно: Дороти Джонс. Это имя, Дороти, подумала Грета, как-то уж совсем не подходит этой женщине, особенно после того, как последняя достала из сумочки черную авторучку и принялась грозно постукивать ею по столу.
Сидевший за своим столом Джон Спарлинг позволил себе подобие улыбки, на секунду искривившей его тонкие губы. Вот типичный образчик члена жюри присяжных, столь милый сердцу обвинения. Эта дама никогда не допустит, чтоб жалость и сочувствие помешали ей в поисках истины. Если понадобится, будет идти до конца, подобно гончей, по следу раненого зверя, пока не загонит его окончательно.
Слева от Спарлинга Майлз Ламберт беспокойно заерзал на своем сиденье, как раз в это время индус без тюрбана поднялся, чтобы дать клятву. Майлзу категорически не нравилась эта дама в брючном костюме. Все остальные вроде бы ничего, к тому же ему удалось добиться желаемого соотношения, восемь мужчин и четыре женщины, но эта «Маргарет Тэтчер», похоже, может наделать немало неприятностей. Да к тому же добиться, чтоб ее выбрали старшиной присяжных еще до конца сегодняшнего заседания.
Майлз хорошо знал этот тип женщин, частенько он ностальгически вспоминал старые добрые времена, когда защита имела право избавиться от трех любых неугодных ей членов жюри без объяснения причин. Теперь же это было просто невозможно, ну разве что всплывет факт, что кто-то из присяжных лично знаком с подсудимой или с одним из свидетелей. Единственное, на взгляд Майлза, отличие в пользу американской системы правосудия. Больше всего на свете ему хотелось сейчас устроить этой дамочке Джонс перекрестный допрос, который бы выявил все ее дурацкие предрассудки и предубеждения. Но этому не бывать, она есть и останется в числе двенадцати присяжных. Одна надежда, что мужчины восстанут и выберут старшиной… ну, хотя бы вон того парня в дурацкой измятой футболке.
– Все дали клятву, милорд, – пропищала мисс Хукс каким-то особенно пронзительным голоском, свойственным разве что людям, всю жизнь опасающимся того, что другие их не расслышат.
Присяжные расселись и выжидательно уставились на судью, но их внимание тут же переключилось на секретаря. Тот поднялся, держа какой-то листок бумаги.
– Подсудимая, встаньте.
Вот уже второй раз секретарь произнес эти слова. В третий раз они прозвучат, когда присяжные огласят свой вердикт.
Грета поднялась, пальцы рук так и впились в медные поручни, отделяющие ее закуток от всего остального зала.
– Члены жюри, обвинительный акт для предварительного предъявления присяжным под номером 211 от 2000 года гласит, что между неизвестным нам пока числом и 31 мая 1999 года обвиняемая вступила в преступный сговор с неизвестными лицами с целью убийства леди Энн Робинсон. В ответ на это обвинение она заявила, что невиновна, и теперь ваша задача состоит в том, чтобы, выслушав все свидетельства, сделать вывод, виновна она или нет.
Виновна или нет. Виновна или нет. Виновна или нет. Эти слова эхом прозвучали в ушах Греты, зал поплыл и закачался перед ее глазами, пришлось еще крепче ухватиться за поручень. Суд над ней начался.
ГЛАВА 7
Судья Грэнджер медленно обводил взглядом два ряда присяжных, те, в свою очередь, нервно ерзали на сиденьях, пытаясь устроиться поудобнее, освоиться со всеми формальностями и поскорее прийти в себя после озвучивания клятвы.
«Одному господу ведомо, какие предрассудки принесли они с собой в этот зал, – думал старый судья. – В каких красках будут воспринимать они свидетельские показания?» Он был рад тому обстоятельству, что ему не придется слушать их дискуссии, когда они запрутся в специальной комнате для присяжных, иначе бы он наверняка испытал сильнейшее желание вмешаться. За долгие годы работы в суде он понял одну простую истину: лучший способ провести суд честно и беспристрастно – это как можно меньше вмешиваться. Присяжные небезупречны, но они куда лучше законников и государственных служащих, и не надо им мешать при вынесении вердикта.
Судья обернулся к скамье обвинения и еле заметно кивнул.
Джон Спарлинг неспешно поднялся и расправил полы мантии.
– Доброе утро, господа присяжные. Позвольте мне прежде всего представиться. Я Джон Спарлинг, и я представляю сторону обвинения в этом процессе. Справа от меня находится Майлз Ламберт, он представляет сторону защиты. Подсудимая находится на скамье подсудимых.
Спарлинг особо выделил эти два последние слова, точно желая тем самым подчеркнуть, что скамья подсудимых – самое подходящее место для леди Греты.
– Уважаемые члены жюри присяжных, я собираюсь открыть вам суть этого дела, заранее предупреждаю, что ключи и двери здесь совершенно ни при чем. – Спарлинг тихонько усмехнулся, вызвав ту же реакцию у нескольких присяжных. Он знал, как это важно, вступить в контакт с присяжными, и никогда не упускал возможности пошутить с ними, не опускаясь, впрочем, до фамильярности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89