Очевидно, не могла простить, что он так грубо перебил ее последний раз, когда она столь красочно живописала прелести своей хозяйки.
На Спарлинга, судя по всему, это не произвело никакого впечатления.
– Известно также, – продолжил он, – что ни один из предметов, указанных в данном списке, до сих пор не был найден. За одним исключением. – Тут он выдержал многозначительную паузу. – Речь идет о золотом медальоне, в списке он значится под номером тринадцать. Я бы хотел, чтоб вы взглянули на эту вещицу, миссис Мартин. Узнаете?
– Да. Сэр Питер подарил этот медальон миледи сразу после свадьбы. Там внутри есть фотография, где они вместе.
– Когда вы последний раз видели этот медальон, миссис Мартин?
– Ну, боюсь соврать, но вроде бы медальон был на леди" Энн в тот день, когда она погибла. Она была в блузке, и самого медальона я не видела, но заметила золотую цепочку у нее на шее, когда мы обедали. Она очень любила этот медальон. Часто его носила.
– Спасибо, миссис Мартин. У меня больше нет вопросов.
Поднялся Майлз Ламберт, расправил на плечах мантию, улыбнулся своему помощнику. Миссис Мартин обернулась в его сторону, резким и решительным движением, отчего напомнила Майлзу командира танкового отряда, направляющего дуло орудия в сторону внезапно появившегося противника.
– Первое, о чем бы хотелось спросить вас, миссис Мартин, так это о привычке вашей нанимательницы совершать прогулки поздним вечером.
– Что?
– Не что, а куда и когда, вот в чем вопрос. Она ведь любила прогуляться, верно?
– Да, любила. Каждый день выходила на прогулку. И лично я не вижу в том ничего плохого. – Экономке явно не понравился этот вопрос, она не понимала, куда гнет Ламберт.
– Да ничего плохого тут нет, насколько я понимаю, – сказал Майлз, который вопреки рекомендациям врачей ходил пешком совсем мало. – Прогуливаться в таком красивом месте, как побережье Суффолка, огромное удовольствие, уверен в этом, – задумчиво добавил он. – И леди Энн, должно быть, просто обожала гулять теплыми весенними вечерами. Я прав, миссис Мартин?
– Ну, наверное.
– И еще леди Энн обычно любила прогуливаться по пляжу, верно, миссис Мартин?
– Верно.
– Выходила через северную калитку, потом шла по лужайке к морю. И иногда, должно быть, просто забывала запереть за собой калитку, я прав, миссис Мартин? Когда выдавался особенно теплый приятный вечер, а?
– Ага, теперь вижу, куда вы гнете. Пытаетесь сказать, что миледи оставила калитку незапертой и это позволило злоумышленникам войти. Так вот, можете забыть. Ничего подобного.
– Но откуда ж вам было это знать, миссис Мартин? Ведь вы уже уехали сразу после пяти. Ведь именно так вы ответили на вопрос мистера Спарлинга, или я ошибаюсь?
Майлз говорил быстро, напористо, куда только делась маска эдакого сонного лентяя, и переходил от одного вопроса к другому, не давая экономке толком ответить на предыдущий.
– Хочу вернуться к тому, что, по вашим словам, произошло перед ленчем, миссис Мартин. К событиям, последовавшим за смертью несчастной собачки. Давайте проясним все обстоятельства. Вы ведь не говорили, что моя клиентка знала о том, что собаку надо было держать в доме, так или нет?
– Не знаю, что там она знала. Лично я ей этого не говорила. Я вообще старалась как можно меньше общаться с ней.
– Мы уже обсуждали это, мистер Ламберт, – заметил судья.
– Да, ваша честь. Просто хотел внести некоторую ясность. Только что вы сказали, миссис Мартин, что Томас набросился на мою клиентку. Очевидно, чтоб как-то защититься, ей не оставалось ничего другого, как оттолкнуть его, верно?
– Но он ведь мальчик. Она вообще не смела его трогать.
– Но что оставалась делать, если он набросился на нее?
Экономка отвернулась от Майлза Ламберта и возвела глаза к потолку.
– Что ж, судя по всему, у вас нет ответа на этот вопрос, миссис Мартин. Возможно, вы согласитесь со мной, что моя клиентка проявила крайнюю сдержанность, когда по лестнице спустилась леди Энн и тоже набросилась на нее. Ведь, в конце концов, она ничего плохого не сделала.
– А вот и нет. Сделала! Из-за нее погибла маленькая собачонка. А потом она говорила за спиной миледи такие гадости, что у меня просто волосы встали дыбом. Я не стала бы называть это сдержанностью.
– Да ничего подобного, миссис Мартин. Ничего плохого она о вашей хозяйке не говорила.
– Говорила! Господь свидетель, еще как говорила!
Миссис Мартин почти выкрикнула последние слова, при этом руки ее судорожно вцепились в деревянный край бокса для свидетелей. Черная кожаная сумочка соскользнула с коленей и упала на пол.
Майлз Ламберт улыбался.
– Вы действительно думаете, что моя клиентка вела себя по отношению к миледи оскорбительно?
Теперь миссис Мартин уже не сводила глаз с защитника. И ответила ему еле заметным кивком.
– И вы ненавидели ее за это, верно?
– Да.
– Вы ведь с самого начала ее возненавидели, верно?
– Ничего подобного. Я невзлюбила ее из-за того, что она сделала.
– Ведь она постоянно подчеркивала свое превосходство над вами? Вы столько лет проработали в доме экономкой, а потом является она и обращается с вами, как со служанкой. Именно поэтому вы и злились, так или нет?
– Нет, это меня ничуть не удивило. Нынешние молодые люди вообще дурно воспитаны. Их не научили уважать старших, как в свое время учили нас.
– Плохо воспитана и много о себе воображает. Правильно, миссис Мартин?
– Ну, раз вы говорите, значит, так оно и есть, – ответила экономка. Она из последних сил старалась сохранять спокойствие.
– Да дело не в том, что говорю я. Важно то, что говорите здесь вы. И еще вам не нравилось, что она переманивает Томаса на свою сторону, настраивает против вас, верно?
– Ничего не вышло, в конце концов он ее раскусил. Просто мальчику понадобилось время.
– Вы возненавидели ее с самого начала, так? – невозмутимо и с напором продолжил Майлз, не давая возможности свидетельнице как следует обдумать ответ на вопрос. Она явно дрогнула под его напором.
– Да змея она подколодная! – взвизгнула старуха.
– И вы хотите, чтоб ее засудили, верно?
– Хочу правосудия. Ради миледи. Ради Томаса.
– Правосудия любой ценой. И для этого вы готовы на все, верно, миссис Мартин?
– Не понимаю, о чем это вы.
– Да прекрасно вы все понимаете. А говорю я о даче ложных показаний. Моя клиентка никогда не говорила: «Что, получила, мать твою? Погоди, то ли еще будет». Она этого не говорила.
– Нет, говорила! Конечно, не сказала бы, знай, что я нахожусь поблизости, но ведь она не знала. Выставила себя полной дурой.
Старая экономка злобно выплюнула эти последние слова в сторону Майлза, тот же ответил одной из самых приятных своих улыбок.
– Прискорбно видеть, миссис Мартин, что вы так расстраиваетесь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
На Спарлинга, судя по всему, это не произвело никакого впечатления.
– Известно также, – продолжил он, – что ни один из предметов, указанных в данном списке, до сих пор не был найден. За одним исключением. – Тут он выдержал многозначительную паузу. – Речь идет о золотом медальоне, в списке он значится под номером тринадцать. Я бы хотел, чтоб вы взглянули на эту вещицу, миссис Мартин. Узнаете?
– Да. Сэр Питер подарил этот медальон миледи сразу после свадьбы. Там внутри есть фотография, где они вместе.
– Когда вы последний раз видели этот медальон, миссис Мартин?
– Ну, боюсь соврать, но вроде бы медальон был на леди" Энн в тот день, когда она погибла. Она была в блузке, и самого медальона я не видела, но заметила золотую цепочку у нее на шее, когда мы обедали. Она очень любила этот медальон. Часто его носила.
– Спасибо, миссис Мартин. У меня больше нет вопросов.
Поднялся Майлз Ламберт, расправил на плечах мантию, улыбнулся своему помощнику. Миссис Мартин обернулась в его сторону, резким и решительным движением, отчего напомнила Майлзу командира танкового отряда, направляющего дуло орудия в сторону внезапно появившегося противника.
– Первое, о чем бы хотелось спросить вас, миссис Мартин, так это о привычке вашей нанимательницы совершать прогулки поздним вечером.
– Что?
– Не что, а куда и когда, вот в чем вопрос. Она ведь любила прогуляться, верно?
– Да, любила. Каждый день выходила на прогулку. И лично я не вижу в том ничего плохого. – Экономке явно не понравился этот вопрос, она не понимала, куда гнет Ламберт.
– Да ничего плохого тут нет, насколько я понимаю, – сказал Майлз, который вопреки рекомендациям врачей ходил пешком совсем мало. – Прогуливаться в таком красивом месте, как побережье Суффолка, огромное удовольствие, уверен в этом, – задумчиво добавил он. – И леди Энн, должно быть, просто обожала гулять теплыми весенними вечерами. Я прав, миссис Мартин?
– Ну, наверное.
– И еще леди Энн обычно любила прогуливаться по пляжу, верно, миссис Мартин?
– Верно.
– Выходила через северную калитку, потом шла по лужайке к морю. И иногда, должно быть, просто забывала запереть за собой калитку, я прав, миссис Мартин? Когда выдавался особенно теплый приятный вечер, а?
– Ага, теперь вижу, куда вы гнете. Пытаетесь сказать, что миледи оставила калитку незапертой и это позволило злоумышленникам войти. Так вот, можете забыть. Ничего подобного.
– Но откуда ж вам было это знать, миссис Мартин? Ведь вы уже уехали сразу после пяти. Ведь именно так вы ответили на вопрос мистера Спарлинга, или я ошибаюсь?
Майлз говорил быстро, напористо, куда только делась маска эдакого сонного лентяя, и переходил от одного вопроса к другому, не давая экономке толком ответить на предыдущий.
– Хочу вернуться к тому, что, по вашим словам, произошло перед ленчем, миссис Мартин. К событиям, последовавшим за смертью несчастной собачки. Давайте проясним все обстоятельства. Вы ведь не говорили, что моя клиентка знала о том, что собаку надо было держать в доме, так или нет?
– Не знаю, что там она знала. Лично я ей этого не говорила. Я вообще старалась как можно меньше общаться с ней.
– Мы уже обсуждали это, мистер Ламберт, – заметил судья.
– Да, ваша честь. Просто хотел внести некоторую ясность. Только что вы сказали, миссис Мартин, что Томас набросился на мою клиентку. Очевидно, чтоб как-то защититься, ей не оставалось ничего другого, как оттолкнуть его, верно?
– Но он ведь мальчик. Она вообще не смела его трогать.
– Но что оставалась делать, если он набросился на нее?
Экономка отвернулась от Майлза Ламберта и возвела глаза к потолку.
– Что ж, судя по всему, у вас нет ответа на этот вопрос, миссис Мартин. Возможно, вы согласитесь со мной, что моя клиентка проявила крайнюю сдержанность, когда по лестнице спустилась леди Энн и тоже набросилась на нее. Ведь, в конце концов, она ничего плохого не сделала.
– А вот и нет. Сделала! Из-за нее погибла маленькая собачонка. А потом она говорила за спиной миледи такие гадости, что у меня просто волосы встали дыбом. Я не стала бы называть это сдержанностью.
– Да ничего подобного, миссис Мартин. Ничего плохого она о вашей хозяйке не говорила.
– Говорила! Господь свидетель, еще как говорила!
Миссис Мартин почти выкрикнула последние слова, при этом руки ее судорожно вцепились в деревянный край бокса для свидетелей. Черная кожаная сумочка соскользнула с коленей и упала на пол.
Майлз Ламберт улыбался.
– Вы действительно думаете, что моя клиентка вела себя по отношению к миледи оскорбительно?
Теперь миссис Мартин уже не сводила глаз с защитника. И ответила ему еле заметным кивком.
– И вы ненавидели ее за это, верно?
– Да.
– Вы ведь с самого начала ее возненавидели, верно?
– Ничего подобного. Я невзлюбила ее из-за того, что она сделала.
– Ведь она постоянно подчеркивала свое превосходство над вами? Вы столько лет проработали в доме экономкой, а потом является она и обращается с вами, как со служанкой. Именно поэтому вы и злились, так или нет?
– Нет, это меня ничуть не удивило. Нынешние молодые люди вообще дурно воспитаны. Их не научили уважать старших, как в свое время учили нас.
– Плохо воспитана и много о себе воображает. Правильно, миссис Мартин?
– Ну, раз вы говорите, значит, так оно и есть, – ответила экономка. Она из последних сил старалась сохранять спокойствие.
– Да дело не в том, что говорю я. Важно то, что говорите здесь вы. И еще вам не нравилось, что она переманивает Томаса на свою сторону, настраивает против вас, верно?
– Ничего не вышло, в конце концов он ее раскусил. Просто мальчику понадобилось время.
– Вы возненавидели ее с самого начала, так? – невозмутимо и с напором продолжил Майлз, не давая возможности свидетельнице как следует обдумать ответ на вопрос. Она явно дрогнула под его напором.
– Да змея она подколодная! – взвизгнула старуха.
– И вы хотите, чтоб ее засудили, верно?
– Хочу правосудия. Ради миледи. Ради Томаса.
– Правосудия любой ценой. И для этого вы готовы на все, верно, миссис Мартин?
– Не понимаю, о чем это вы.
– Да прекрасно вы все понимаете. А говорю я о даче ложных показаний. Моя клиентка никогда не говорила: «Что, получила, мать твою? Погоди, то ли еще будет». Она этого не говорила.
– Нет, говорила! Конечно, не сказала бы, знай, что я нахожусь поблизости, но ведь она не знала. Выставила себя полной дурой.
Старая экономка злобно выплюнула эти последние слова в сторону Майлза, тот же ответил одной из самых приятных своих улыбок.
– Прискорбно видеть, миссис Мартин, что вы так расстраиваетесь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89