Все эти образы и картины пронеслись в воспаленном сознании Питера и заставили его продолжить:
– Ты должна рассказать мне, Грета. Моя жена погибла, я должен знать.
– Ты не знаешь, о чем просишь.
Питер чувствовал, как напряжена Грета. Костяшки пальцев, впившихся в руль, побелели.
– Нет, не знаю, и все равно ты должна сказать. Это как-то связано с криминалом?
– Да.
– Возможно, связано с тем, что произошло здесь сегодня?
– Нет! – Этот выкрик Греты прозвучал как выстрел в замкнутом пространстве салона. – За кого ты меня принимаешь?
– Я вовсе не хотел сказать, что ты послала этих двоих в мой дом. Но как эти люди вообще узнали о нашем доме, о драгоценностях, что там хранятся? Может, чисто случайно, через тебя?
– Как только тебе в голову могло прийти такое? Я никогда и никому не рассказывала об этих драгоценностях, к тому же незнакома с людьми, которые способны на такое.
– Так с кем ты была тогда в Лондоне? Томас сказал, что слышал твой разговор с этим мужчиной. Он приходил в мой дом поздно ночью.
– Он меня шантажировал. Я откупаюсь от него уже много лет. И пришел он за деньгами, ему все было мало. Теперь понимаю, не следовало нам встречаться там.
– Шантажировал? Но из-за чего? Ты должна сказать мне. Грета?
– Из-за того, что произошло, когда я бросила школу. Он один знал об этом.
– О чем?
– Если скажу, то целиком окажусь в твоей власти. Ты хочешь этого, Питер? Способен выдержать такую ответственность?
Эти слова Грета произнесла таким тоном, словно разыгрывала последнюю свою карту, в последний раз предупреждала. Но Питер уже слишком далеко зашел, и останавливаться было поздно.
– Я должен знать. Другого варианта просто нет.
– Хорошо, – произнесла Грета ровным, словно мертвым, голосом. И безвольно сгорбилась на сиденье, точно ее покинули последние силы. – Я скажу. Но прежде обещай, что никто больше никогда не узнает об этом. И что не будешь ничего предпринимать.
Питер молчал и думал о жене. Вспоминал, какой видел ее последний раз, всего восемь часов тому назад. Она лежала на диване. И еще на ней были тапочки. Узенькие тапочки из золотой парчи, похожие на бальные туфельки. Он даже не поцеловал ее как следует на прощание.
И тут вдруг он почувствовал, как на руку ему легла рука Греты, ощутил на щеке ее жаркое дыхание.
– Всего одно условие, – пробормотал он. – Если это не касается Энн, обещаю. Говори.
– Что ж, так, пожалуй, будет честно, – ответила она и отпустила его руку. – Все очень просто. Как и в большинстве случаев, когда с человеком случаются неприятности. Я принимала наркотики. Тогда это было в моде, кто только ими не баловался. Но денег вечно не хватало, и тогда я стала подторговывать дурью. Всего лишь несколько раз, но и этого оказалось достаточно. Продала несколько таблеток какой-то девчушке, а она умерла. Я не знала, что от них можно умереть. Честное слово, не знала.
В голосе Греты звучала горечь, говорила она торопливо, взахлеб, не давая Питеру вставить и слова.
– Этот человек был с ней. И все знал. И потребовал от меня компенсации.
– Компенсации?
– Он хотел меня. В сексуальном смысле.
– И что же ты сделала?
– Отдавалась ему несколько раз. Это был чистый секс, никакой любви или привязанности, ничего такого. И я думала: плевать, не имеет значения. Но оказалось, что имело.
– В смысле?
– Все из-за того, что девушка умерла. А я – нет. Я перестала принимать таблетки и вдруг разом все осознала.
– И что же?
– Отказалась торговать дурью. И спать с ним тоже отказалась. Мы спорили, даже дрались, но пришлось ему смириться. Согласился вместо этого взять деньги и на какое-то время исчез. А недавно появился снова. Увидел мою фотографию в газете, на ней я выходила с тобой из ресторана в Лондоне. Нашел меня и снова потребовал денег, только на этот раз больше, куда больше. Ну и пришлось дать. Просто выбора не было. Но он продолжал угрожать, говорил, что обратится в полицию. Обещал и тебе рассказать.
– Вот ублюдок, – пробормотал Питер. – Ты должна была открыться мне раньше, Грета.
– Нет. Я не хотела. Не хотела, чтоб ты знал. Ну и договорилась встретиться с ним в Лондоне, у тебя, зная, что ты уедешь. Но я не знала, что приезжают Энн с Питером, узнала об этом уже слишком поздно, не успела его предупредить. Я показала ему все, что заработала, чеки, платежки. Сказала, что не могу дать всю требуемую сумму, и тогда он стал меня лапать. Не знаю, с чего он так завелся, возможно, при мысли о том, что я личный секретарь самого министра и что он находится у него в доме. Но он захотел начать все сначала.
– И что же? – Питер с трудом выдавил эти слова. Слишком уж противоречивые чувства обуревали его. Скорбь, осознание вины, а теперь еще и гнев, направленный против незнакомца, посмевшего вторгнуться в его дом и домогавшегося денег и Греты. Гнев этот был вызван самой банальной сексуальной ревностью, но самому Питеру не хотелось в этом признаваться.
– Что «что»?
– У вас был секс?
Питер почти бездумно выпалил эти слова. Сердце бешено колотилось в груди, перед воспаленным воображением против воли проплывали картины. Вот его жена лежит мертвая под простыней, а вот Грета, обнаженная, и на нее всем телом навалился мужчина. И еще его обуревало желание немедленно сжать ее в объятиях крепко-крепко так, чтоб ощутить прикосновение полных округлых грудей. Как хочется ему сдавить эти груди в ладонях. Казалось, в них, только в них заключается жизнь, когда все остальное вокруг – пустота и смерть. На горизонте появились первые проблески рассвета, с моря потянуло прохладным ветерком.
– Нет, я ему не позволила, – ответила она. – Он боялся меня, когда я впадала в ярость. Странно все же… Он всегда стремился довести меня до точки кипения, а потом отступал.
Питер вздохнул. Напряжение немного спало, у него точно камень свалился с груди. И тут вновь вспомнились обвинения Томаса.
– Теперь я все понял, Грета. Об этом человеке, о причине, по которой ты позвала его в дом. Томас слышал, будто ты просила его подождать, и тут все сходится, если речь действительно идет о деньгах. Но он рассказал мне еще кое-что. Будто бы узнал в человеке, убившем сегодня Энн, этого твоего знакомого. Это он… убил мою жену, Грета.
– Не он это, не он. Могу поклясться! Он ничего не знал об этом доме, а даже если б и знал, никогда бы не пошел на такое. Он просто жалкий шантажист, но не убийца, нет.
– Томас сказал, что видел его на улице возле лондонского дома, когда ты поднялась наверх.
– Так получается, со мной он его не видел?
– Нет.
– Но тогда… Ведь это мог быть просто случайный прохожий.
– Стоявший у дома в полночь?
– А что тут такого? Может, он просто разглядывал дом.
– Да нет. Томас говорит, что ничего он не разглядывал. Стоял спиной к нему.
– Но с чего он тогда взял, что это тот самый человек?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
– Ты должна рассказать мне, Грета. Моя жена погибла, я должен знать.
– Ты не знаешь, о чем просишь.
Питер чувствовал, как напряжена Грета. Костяшки пальцев, впившихся в руль, побелели.
– Нет, не знаю, и все равно ты должна сказать. Это как-то связано с криминалом?
– Да.
– Возможно, связано с тем, что произошло здесь сегодня?
– Нет! – Этот выкрик Греты прозвучал как выстрел в замкнутом пространстве салона. – За кого ты меня принимаешь?
– Я вовсе не хотел сказать, что ты послала этих двоих в мой дом. Но как эти люди вообще узнали о нашем доме, о драгоценностях, что там хранятся? Может, чисто случайно, через тебя?
– Как только тебе в голову могло прийти такое? Я никогда и никому не рассказывала об этих драгоценностях, к тому же незнакома с людьми, которые способны на такое.
– Так с кем ты была тогда в Лондоне? Томас сказал, что слышал твой разговор с этим мужчиной. Он приходил в мой дом поздно ночью.
– Он меня шантажировал. Я откупаюсь от него уже много лет. И пришел он за деньгами, ему все было мало. Теперь понимаю, не следовало нам встречаться там.
– Шантажировал? Но из-за чего? Ты должна сказать мне. Грета?
– Из-за того, что произошло, когда я бросила школу. Он один знал об этом.
– О чем?
– Если скажу, то целиком окажусь в твоей власти. Ты хочешь этого, Питер? Способен выдержать такую ответственность?
Эти слова Грета произнесла таким тоном, словно разыгрывала последнюю свою карту, в последний раз предупреждала. Но Питер уже слишком далеко зашел, и останавливаться было поздно.
– Я должен знать. Другого варианта просто нет.
– Хорошо, – произнесла Грета ровным, словно мертвым, голосом. И безвольно сгорбилась на сиденье, точно ее покинули последние силы. – Я скажу. Но прежде обещай, что никто больше никогда не узнает об этом. И что не будешь ничего предпринимать.
Питер молчал и думал о жене. Вспоминал, какой видел ее последний раз, всего восемь часов тому назад. Она лежала на диване. И еще на ней были тапочки. Узенькие тапочки из золотой парчи, похожие на бальные туфельки. Он даже не поцеловал ее как следует на прощание.
И тут вдруг он почувствовал, как на руку ему легла рука Греты, ощутил на щеке ее жаркое дыхание.
– Всего одно условие, – пробормотал он. – Если это не касается Энн, обещаю. Говори.
– Что ж, так, пожалуй, будет честно, – ответила она и отпустила его руку. – Все очень просто. Как и в большинстве случаев, когда с человеком случаются неприятности. Я принимала наркотики. Тогда это было в моде, кто только ими не баловался. Но денег вечно не хватало, и тогда я стала подторговывать дурью. Всего лишь несколько раз, но и этого оказалось достаточно. Продала несколько таблеток какой-то девчушке, а она умерла. Я не знала, что от них можно умереть. Честное слово, не знала.
В голосе Греты звучала горечь, говорила она торопливо, взахлеб, не давая Питеру вставить и слова.
– Этот человек был с ней. И все знал. И потребовал от меня компенсации.
– Компенсации?
– Он хотел меня. В сексуальном смысле.
– И что же ты сделала?
– Отдавалась ему несколько раз. Это был чистый секс, никакой любви или привязанности, ничего такого. И я думала: плевать, не имеет значения. Но оказалось, что имело.
– В смысле?
– Все из-за того, что девушка умерла. А я – нет. Я перестала принимать таблетки и вдруг разом все осознала.
– И что же?
– Отказалась торговать дурью. И спать с ним тоже отказалась. Мы спорили, даже дрались, но пришлось ему смириться. Согласился вместо этого взять деньги и на какое-то время исчез. А недавно появился снова. Увидел мою фотографию в газете, на ней я выходила с тобой из ресторана в Лондоне. Нашел меня и снова потребовал денег, только на этот раз больше, куда больше. Ну и пришлось дать. Просто выбора не было. Но он продолжал угрожать, говорил, что обратится в полицию. Обещал и тебе рассказать.
– Вот ублюдок, – пробормотал Питер. – Ты должна была открыться мне раньше, Грета.
– Нет. Я не хотела. Не хотела, чтоб ты знал. Ну и договорилась встретиться с ним в Лондоне, у тебя, зная, что ты уедешь. Но я не знала, что приезжают Энн с Питером, узнала об этом уже слишком поздно, не успела его предупредить. Я показала ему все, что заработала, чеки, платежки. Сказала, что не могу дать всю требуемую сумму, и тогда он стал меня лапать. Не знаю, с чего он так завелся, возможно, при мысли о том, что я личный секретарь самого министра и что он находится у него в доме. Но он захотел начать все сначала.
– И что же? – Питер с трудом выдавил эти слова. Слишком уж противоречивые чувства обуревали его. Скорбь, осознание вины, а теперь еще и гнев, направленный против незнакомца, посмевшего вторгнуться в его дом и домогавшегося денег и Греты. Гнев этот был вызван самой банальной сексуальной ревностью, но самому Питеру не хотелось в этом признаваться.
– Что «что»?
– У вас был секс?
Питер почти бездумно выпалил эти слова. Сердце бешено колотилось в груди, перед воспаленным воображением против воли проплывали картины. Вот его жена лежит мертвая под простыней, а вот Грета, обнаженная, и на нее всем телом навалился мужчина. И еще его обуревало желание немедленно сжать ее в объятиях крепко-крепко так, чтоб ощутить прикосновение полных округлых грудей. Как хочется ему сдавить эти груди в ладонях. Казалось, в них, только в них заключается жизнь, когда все остальное вокруг – пустота и смерть. На горизонте появились первые проблески рассвета, с моря потянуло прохладным ветерком.
– Нет, я ему не позволила, – ответила она. – Он боялся меня, когда я впадала в ярость. Странно все же… Он всегда стремился довести меня до точки кипения, а потом отступал.
Питер вздохнул. Напряжение немного спало, у него точно камень свалился с груди. И тут вновь вспомнились обвинения Томаса.
– Теперь я все понял, Грета. Об этом человеке, о причине, по которой ты позвала его в дом. Томас слышал, будто ты просила его подождать, и тут все сходится, если речь действительно идет о деньгах. Но он рассказал мне еще кое-что. Будто бы узнал в человеке, убившем сегодня Энн, этого твоего знакомого. Это он… убил мою жену, Грета.
– Не он это, не он. Могу поклясться! Он ничего не знал об этом доме, а даже если б и знал, никогда бы не пошел на такое. Он просто жалкий шантажист, но не убийца, нет.
– Томас сказал, что видел его на улице возле лондонского дома, когда ты поднялась наверх.
– Так получается, со мной он его не видел?
– Нет.
– Но тогда… Ведь это мог быть просто случайный прохожий.
– Стоявший у дома в полночь?
– А что тут такого? Может, он просто разглядывал дом.
– Да нет. Томас говорит, что ничего он не разглядывал. Стоял спиной к нему.
– Но с чего он тогда взял, что это тот самый человек?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89