Айзенменгер снова вернулся к отчету, предоставив Блументалю гадать, о чем он думает, – Айзенменгер обладал способностью видеть то, чего не видели другие.
– А что насчет второй жертвы? – наконец оторвавшись от отчета, спросил он.
Конечно же, Блументаль ожидал большего, но ему ничего не оставалось, как повернуться к лежавшему за их спинами телу.
– Последняя жертва – Патрик Уилмс. Обнаружен во вторник вечером в заброшенной часовне посреди кладбища. Он был убит и препарирован точно так же, как Дженни Мюир. Тело завалено мусором. Пока, увы, у меня нет фотографий.
Они подошли к телу, и Айзенменгер уставился на него с таким видом, словно перед ним было произведение искусства.
– Мозг находился в каменной урне на алтаре; к несчастью, она была сброшена на пол парочкой, обнаружившей тело, и мозг серьезно пострадал.
Айзенменгер склонился над горлом жертвы, придерживая рукой лампу, висевшую над секционным столом, чтобы тщательнее рассмотреть разрез. Поперечный и продольный разрезы были такими же, как и у предыдущей жертвы.
– А узлы? – осведомился он.
Блументаль вздохнул и раздраженно выпалил:
– Да какая разница?
Айзенменгер пожал плечами.
– Честно говоря, я не помню.
– Ты сообщишь мне, когда об этом станет известно?
– Если хочешь.
Айзенменгер благодарно улыбнулся, а Блументаль, убедившись в том, что он больше не собирается задавать глупых вопросов, продолжил:
– Основная масса внутренних органов находилась на значительном расстоянии от тела, то есть даже за пределами часовни. В яме, вырытой на могиле Мелькиора Пендреда.
– Серьезно? – Изумление Айзенменгера, доставило Блументалю некоторое удовольствие.
– И это еще не все. Брюшная полость не была пустой.
– А что в ней находилось?
Блументаль попытался сдержать улыбку.
– Аккуратно завернутый пакет с треской и жареной картошкой.
Айзенменгер уставился на Блументаля с таким видом, словно тот нарушил какое-то социальное табу.
– Очень интересно, – после долгой паузы наконец пробормотал он.
– Пендред всегда был шутником. Мозг миссис Мюир он запихал в холодильник.
При этих словах Айзенменгер на мгновение оторвался от разреза, украшенного черными сгустками крови.
– Что касается изъятия органов, – продолжил Блументаль, – то в обоих случаях оно сделано одинаково. Не лучшим образом, но ему снова пришлось работать в полутьме, если не считать света, просачивавшегося сквозь забитые досками окна, и, возможно, фонарика.
– А как он разрезал ребра и череп? – словно не обращая на него никакого внимания, поинтересовался Айзенменгер.
– Ну, вероятно, с помощью проволочной пилы. Концы ребер имеют зазубрины, а не плавные изгибы, как это было бы в случае использования электрической пилы.
– К тому же электрическая пила издает нежелательный шум.
– Пожалуй.
Айзенменгер, поджав губы, отошел от стола.
– Значит, нет никаких признаков того, что были использованы какие-то специальные инструменты. То есть все могло быть осуществлено с помощью обычных орудий, к которым каждый имеет доступ.
Блументаль кивнул:
– Хотя для Пендреда не составило бы проблемы получить хирургические инструменты. Работая санитаром, он с легкостью мог попасть в морг, не говоря уже о том, что он мог сохранить инструменты, использованные им четыре года назад.
Айзенменгер снова склонился над телом и начал внимательно рассматривать разрез на горле и ряды красных точек.
– В данном случае разрез более прямой, чем на теле миссис Мюир, – заметил Блументаль. – Думаю, к нему вернулись первоначальные навыки.
– Или у него было больше возможностей. Полагаю, что в садике перед домом делать это было сложнее, чем в часовне.
– Наверно, – кивнул Блументаль.
У него был странно напряженный голос, и это заставило Айзенменгера поднять на него взгляд.
– Значит, ты действительно считаешь, что это сделал Пендред?
– Вовсе нет, – излишне поспешно махнув рукой, возразил Блументаль и тут же продолжил: – Я думаю, очевидно, что Мюир и Уилмс были убиты одним и тем же человеком. Вопрос лишь в том, можем ли мы связать эти убийства с пятью предыдущими. На основании твоих отчетов я практически уверен, что между ними существует связь, но ты единственный человек, который может осуществить сравнение всех убийств и подтвердить, что они были совершены одной и той же рукой.
– Ммм…
При этом отнюдь не обнадеживавшем ответе Блументаль нахмурился.
– Да брось, Джон. Какие проблемы?
Этот прямолинейный вопрос заставил Айзенменгера улыбнуться.
– Лично у меня нет никаких проблем, Исаак, – осторожно ответил он. – Проблемы могут возникнуть у тебя, если наши мнения разойдутся.
– А для этого есть основания?
– Не знаю, – пожал плечами Айзенменгер. – В конце концов, ты лучше информирован, я уже четыре года не занимался этой проблемой.
Блументаль кивнул:
– Почему бы тебе не взять и не сравнить мои отчеты? Я уверен, ты обратишь внимание на разительное сходство этих дел.
Айзенменгер ничего не ответил и снова обратил взгляд на тело Патрика Уилмса. Блументаль ошибочно воспринял это как признак сомнения.
– Я договорюсь со старшим инспектором Гомером и не сомневаюсь, что мы сможем оплатить тебе эту работу.
Дополнительные деньги могли бы сейчас пригодиться Айзенменгеру, однако он выдержал паузу, вызванную более глубокими и существенными причинами. Он бросил занятия судмедэкспертизой, потому что эта профессия начала серьезно влиять на его личность – она вынуждала его становиться свидетелем всех ужасов, на которые только способно человечество. Смерть маленькой Тамсин, сожженной заживо ее матерью и умиравшей у него на руках с обугленными, потрескавшимися губами, стала последней каплей, заставившей его принять такое решение, а последовавшее за этим самосожжение его тогдашней подруги Мари привело его к серьезному нервному срыву.
Он понял, что не просто хочет забыть об убийствах, но физически не в состоянии ими заниматься.
И тем не менее они продолжали внедряться в его жизнь, словно демонстрируя, что лучше всего другого он разбирается именно в убийствах. У него были способности к секционной работе, к тому, чтобы разгребать последствия убийств, причем не только физически, но и интеллектуально. Не то чтобы ему нравился этот талант, имевший крайне ограниченную область применения, но Айзенменгер был вынужден признать, что это единственное, в чем он преуспел. Он обладал даром и понимал, что должен испытывать благодарность за это, но, подобно Кассандре, он чувствовал, что больше не может с ним жить.
И вот этот дар снова настойчиво вторгался в его жизнь.
– Почему бы и нет? – едва ли не жалобным тоном безропотно ответил он.
– Вот и отлично!
Из троих присутствовавших в помещении лишь Исаак Блументаль проявил искреннюю радость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99