У входной двери Беверли извлекла из сумки связку пронумерованных ключей.
– Могу я осведомиться, где ты это взяла? – сухо поинтересовался Айзенменгер.
Она наградила его долгим взглядом своих ярких бездонных глаз. Губы ее были покрыты столь же яркой и блестящей помадой.
– Нет, Джон, вряд ли это будет разумно.
Она не хотела ставить его в известность, каким образом ей удалось заполучить этот трофей, как не хотел Фишер снабжать ее этой опасной контрабандой, и что ей пришлось пообещать ему за это.
Дверь была заперта на два замка. Когда она открыла первый, он поинтересовался:
– А кто является наследником?
– Салли Милрой. Они так и не развелись.
Дом был спроектирован в роскошном стиле и имел шесть спальных комнат. Он был еще достаточно новым и не нес на себе следов упадка, хотя Айзенменгеру удалось заметить кое-какие недостатки постройки – щели в фундаменте, пятно от протечки на крыльце и покосившиеся светильники на стенах. К тому же все свидетельствовало о том, что этот дом был приютом холостяка.
– Похоже, хозяин не слишком увлекался домоводством.
Как только дверь за их спинами захлопнулась, они стали чувствовать себя более раскованно, и голос Беверли прозвучал в тишине неожиданно и пугающе громко. На ее лице появилось выражение брезгливости, когда она ощутила запах пыли и давно приготовленной пищи.
Айзенменгер внимательно оглядывался по сторонам.
– Почему мне никогда не доводилось обыскивать дома, которые мне нравятся? – обращаясь не то к дому, не то к самой себе, спросила Беверли и добавила: – Мы ищем что-то конкретное?
Голос Айзенменгера донесся из самой дальней комнаты:
– Не думаю, чтобы он что-нибудь прятал. Мы ищем коробку с документами. Скорее всего, она находится в кабинете, но стопроцентно гарантировать я не могу.
Они переходили из комнаты в комнату, но ничего существенного за исключением общей запущенности им обнаружить не удавалось. Было очевидно, что большая часть шкафов и комодов не открывалась месяцами, если не годами. Единственное, что им удалось найти, – это многочисленные фотографии одной и той же привлекательной молодой женщины; в главной спальне их было четыре.
– Красивая сука, – беря одну из них в руки, заметила Беверли.
– Сука? – удивленно переспросил Айзенменгер.
– Я не имела в виду ничего оскорбительного, Джон.
Она легла на кровать, и он попытался сделать все возможное, чтобы на нее не смотреть.
– Может, передохнем? – спросила она, глядя в потолок.
Айзенменгер открыл шкаф и обнаружил, что тот заполнен женской одеждой и обувью.
– Боюсь, у нас нет на это времени, – с невозмутимым видом ответил он.
– Извини, не поняла?
Он оглянулся как раз в тот момент, когда она перекатилась на бок и приподнялась на локте, устремив на него невинный взгляд, так что ему потребовалось несколько мгновений на то, чтобы собраться с духом и повторить:
– Боюсь, у нас нет времени.
Она наградила его понимающей улыбкой и столь долгим многозначительным взглядом, который вмещал в себя все – от законов квантовой механики до примитивной пульсации в яйцах.
– Ну ладно, – промурлыкала она и поднялась с кровати. Похоже, у нее была страсть одергивать юбку и поправлять бюстгальтер.
Они вошли в кабинет, когда-то также являвшийся спальней, а теперь заваленный бумагами и папками. У окна располагался стол, на котором стояли плоский монитор и клавиатура. В противоположном углу находились диван и низкий кофейный столик, а перед ними телевизор и стереосистема. Вдоль стен стояли стеллажи, заполненные книгами и папками. В каком-то смысле это помещение являлось памятником профессиональным успехам Милроя – стены были увешаны обрамленными сертификатами и авторскими свидетельствами, сообщавшими обо всем, чего ему удалось достичь в жизни. Айзенменгер даже начал искать глазами значок велосипедиста и, не найдя такового, пришел к выводу, что Милрой так и не овладел ездой на велосипеде.
– Ну и ну, как он был горд собой, – заметила Беверли. – Но тебя он точно любил, – задумчиво добавила она, обнаружив еще одну фотографию Салли Милрой, на это раз с девочкой-подростком.
Айзенменгер оглянулся, удивившись ее тоскливому тону. Она поставила фотографию на место и подошла к дивану. – Это диван-кровать, – заметила она. – Могу поклясться, он здесь и спал. Не считая ванной и кухни, все свое время он проводил именно здесь и не пользовался остальными помещениями.
Айзенменгер просматривал содержимое папок. В основном в них находились старые статьи, журнальные вырезки, экспериментальные данные и конспекты лекций.
– А как насчет компьютера? – поинтересовалась Беверли, приступившая к просмотру папок, лежавших на полу.
– Не думаю, чтобы Милрой овладел достижениями цифровой техники. Все его документы в больнице были машинописными, думаю, и здесь то же самое.
Им потребовалось двадцать минут, чтобы в самом низу древней стопки лекционных конспектов, посвященных заболеваниям органа Цукеркандля, найти то, что, вероятно, было специально спрятано там Милроем. Беверли достала папку и подошла с ней к столу.
Наверху лежало написанное от руки письмо, подписанное некоей Ивонной Хэйверс. Из него следовало, что эта Ивонна Хэйверс являлась ассистенткой Виктории Бенс-Джонс, помогавшей в проведении исследований, которые в дальнейшем принесли ей академическую награду. В письме недвусмысленно сообщалось, что Виктория сфабриковала результаты исследования, так как, по воспоминаниям Ивонны, оно зашло в тупик. В письме высказывалось предложение встретиться с Уилсоном Милроем, для того чтобы сравнить лабораторные записи с опубликованными результатами. К письму были присоединены два блокнота с записями, один из которых принадлежал Ивонне Хэйверс, а другой Виктории.
– Ну? Мы это искали? – осведомилась Беверли.
– Да, – с благоговением кивнул Айзенменгер.
– Ну и что это?
– Это решающая улика, Беверли. Согласно ей Виктория Бенс-Джонс является шарлатанкой. Если это правда, значит, Виктория занималась систематической подтасовкой экспериментальных данных, чтобы подтвердить свои предположения.
– И получила за это самую престижную национальную премию в области научных исследований.
– И Милрой обо всем этом знал.
– А что, эта награда действительно является настолько ценной?
– Не в денежном выражении. Но для академического патологоанатома это высшее признание его заслуг. Ее получение существенно способствует дальнейшей карьере, и, наоборот, если выяснится, что она получена с помощью обмана, это может погубить судьбу исследователя.
Они сидели на диване и обсуждали значение своей находки.
– И это подтверждает обвинения? – Беверли указала на стопку документов, лежавшую под письмом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99