Необходимы длительные расследования, упорные поиски, тонкая слежка, много хитрости и чутья, чтобы обнаружить их...»
Джованни несколько натянуто рассмеялся. Представилась вилла синьора Туллио. Ну, будто о нем написано, и он иронически заметил:
— Это полиция будет вести «тонкую слежку»?
Лаура, которой вовсе не по душе был весь этот разговор, укоризненно взглянула на деда: к чему напоминать о том, с чем Джованни давно покончил? Она, улыбаясь, будто не придавая никакого значения тому, что напечатано в газете, проговорила:
— Тебе нравится пицца?! Джованни охотно отозвался:
— Очень, очень вкусно... Можно еще полтарелки!.. Вы там что-то нашли? — обратился он к старику.
Не отрывая глаз от газеты, Антонио заметил:
— Тут еще несколько интересных строк: «...безукориз-ненная система, оборачиваемость товара, способ оплаты, переправка, назначение точек выгрузки. Связи в национальном и международном масштабах осуществляются, согласно данным расследования, по радио, телефону, те-
леграфу, с помощью условных шифров или условного языка и даже музыкальных сигналов...»
— Зачем такие ужасы?! — не выдержала наконец Лаура.— Какое мы сейчас имеем к этому отношение?!
Антонио пожал плечами:
— Джованни попросил — я прочел! Вот и все.— Он, конечно, не добавил, что еще раз напомнить о всей этой подлости вовсе не мешает человеку, которого раз уже впутали в некрасивые, да что там некрасивые — преступные дела.
Джованни, будто разгадав его мысли, смеясь, сказал:
— На крючок даже рыба попадает только раз, потом становится умнее.— Его сейчас тревожило другое: что говорил Лауре старик перед тем как он, Джованни, вернулся домой?
Но даже потом, когда они с женой остались в своей спальне, не решился об этом спросить. Быть может, тогда снова пришлось бы лгать, опровергая подозрения. Сейчас солгать, а через две-три недели опять признаваться в обмане.
— Ты очень устаешь,— тихо сказала Лаура, прижавшись к мужу.— В такую стужу работаешь под открытым небом.
— Сегодня повезло, большую часть дня я находился в пакгаузе,— пробормотал он первое, что пришло на ум. Нестерпимо было слышать, как Лаура сетует на погоду, в то время, как он попивал кофе в бистро.
— Ты спишь, Джованни?..
Он не ответил. Взбодрившись коньяком и получив деньги, Джованни какое-то время чувствовал огромное облегчение. Но теперь уже ставшие обычными мысли: что делать, как дальше жить? — снова овладели им. Уснул он далеко за полночь.
Приподнявшись на локте, Лаура смотрела на его осунувшееся лицо, слезы катились по ее щекам, но она их не замечала. Еще утром она готова была поверить старику, что Джованни потерял работу, но он принес домой свой заработок, значит, в чем-то другом причина перейены, происшедшей в нем. Он так охладел к ней и словно тяготился своим пребыванием дома. Не заговорит, пока к нему не обратишься. Сидит насупившись, думает о чем-то своем.
Вот и сейчас сделал вид, будто уснул... Может, полюбил другую женщину? Но разве бывает так... сразу?..
Бывает или не бывает — этого не знает никто, но Джо-ванни стал другим, и что-либо изменить не в ее силах. Если бы знать его мысли, его тревоги... Но недаром же говорят: жены обо всем узнают последними...
ГЛАВА 11
Прошло больше недели. В воскресенье Лаура предложила пойти в кино, но Джованни категорически отказался. Как можно тратить на пустяки деньги, если завтра их негде будет взять даже на хлеб? Вчера вперемешку с дождем уже шел снег, как бы предупреждая: вот-вот нагрянет зима. Зима, а они останутся без крова. Куда пойти? Кто приютит? Как Лаура и старик будут жить дальше? О себе Джованни не думал. Не впервой — где-то как-то мог бы перезимовать.
Дважды звонил к Агостино. Но тот, по-видимому, еще не возвратился из Милана. Вдруг вспомнились слова Марко: вокруг безлюдный океан.
Еще неделя, и все откроется. Денег в доме совсем не осталось. Лаура, будто что-то почувствовав, экономит на всем, а он, Джованни, ссылаясь на усталость, и половины не съедает того, что она кладет ему в тарелку.
Как-то удалось немного подработать в погребке, куда привозили бочки с вином. Отдавая жене эти жалкие крохи, Джованни. ждал, что она спросит: почему так мало? Но она ничего не спросила. Да, скорей всего, и она и старик обо всем догадались, но раз он, Джованни, 'молчал, то и они считали себя не вправе задавать вопросы. Получалось так, что он поставил себя вне семьи. Старик совсем замкнулся. Говорит лишь о самом необходимом.
Однажды Джованни проснулся от рыданий Лауры. Но он не посмел ее ни о чем спросить. Спросить — значит, сказать правду: а так весь ужас их положения ей еще неизвестен. Догадываться — еще не значит знать. В ту ночь он совершенно отчетливо понял: надежда только на Агостино. А если тот вообще не вернется в Геную? Тогда остается одно: открыть ночью газовый кран... Сщ мому уйти из жизни — значит, предать Лауру, разве-они в чужом городе выживут без родных, знакомых, друзей?
Тогда он отогнал от себя эту страшную мысль. Но она все чаще и чаще приходила на ум. Иного выхода не было.
Теперь день начинался со звонка в гостиницу. Хоть бы Агостино наконец приехал!
Джованни вышел на улицу. Подмораживало, и он сразу же вернулся надеть теплый шарф.
Очевидно, Лаура и синьор Антонио не слышали, как он возвратился, потому что продолжали на кухне разговор. Произнесенные стариком слова пригвоздили Джованни к месту:
— В твоем положении, девочка, это вполне естественно... Первое время у всех будущих мам...
Дальше Джованни не слушал. Обиженный, возмущенный — ему первому должна была она сказать! Но даже такую его и ее радость Лаура прежде всего разделила со своим дедом. А он, отец ребенка, ничего не знал!.. Мучается, скрывается — только бы не причинить ей огорчения, отдалить страшную минуту. И вот она, благодарность...
Он шел, не разбирая дороги, весь во власти своих горестных дуй. Впереди тупик!.. Хорошо же, он найдет способ избавить их от себя. Уйдет из этой проклятой жизни. Все было бы проще, если б он догадался застраховать свою жизнь. Пусть бы им заплатили за его смерть. Лауре это было бы вечным укором. Ей? Но ведь она уже не одна. Скоро у них появится сын. Джованни был уверен: именно сын, а не дочь.
Сын, которого он не увидит. И этот мальчик будет расти в нищете, голодный, заброшенный оборвыш. Они снуют на базарах, прислуживают в лавочке или же самое страшное — оказываются возле таких, как Марко. Нет, нет! Как же он, отец, не подумал о своем ребенке?! Не привык еще к этой мысли. Но если не подумал он, так кто же позаботится о сыне? Синьор Антонио стар, а Лаура... сама беспомощная, незащищенная.
Он увидел ее перед собой — ласковую, покорную, и неожиданно сердце наполнилось глубокой жалостью и нежностью. Он, мужчина, впавший в отчаяние, готов оставить им жалкую, полную унижений, жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
Джованни несколько натянуто рассмеялся. Представилась вилла синьора Туллио. Ну, будто о нем написано, и он иронически заметил:
— Это полиция будет вести «тонкую слежку»?
Лаура, которой вовсе не по душе был весь этот разговор, укоризненно взглянула на деда: к чему напоминать о том, с чем Джованни давно покончил? Она, улыбаясь, будто не придавая никакого значения тому, что напечатано в газете, проговорила:
— Тебе нравится пицца?! Джованни охотно отозвался:
— Очень, очень вкусно... Можно еще полтарелки!.. Вы там что-то нашли? — обратился он к старику.
Не отрывая глаз от газеты, Антонио заметил:
— Тут еще несколько интересных строк: «...безукориз-ненная система, оборачиваемость товара, способ оплаты, переправка, назначение точек выгрузки. Связи в национальном и международном масштабах осуществляются, согласно данным расследования, по радио, телефону, те-
леграфу, с помощью условных шифров или условного языка и даже музыкальных сигналов...»
— Зачем такие ужасы?! — не выдержала наконец Лаура.— Какое мы сейчас имеем к этому отношение?!
Антонио пожал плечами:
— Джованни попросил — я прочел! Вот и все.— Он, конечно, не добавил, что еще раз напомнить о всей этой подлости вовсе не мешает человеку, которого раз уже впутали в некрасивые, да что там некрасивые — преступные дела.
Джованни, будто разгадав его мысли, смеясь, сказал:
— На крючок даже рыба попадает только раз, потом становится умнее.— Его сейчас тревожило другое: что говорил Лауре старик перед тем как он, Джованни, вернулся домой?
Но даже потом, когда они с женой остались в своей спальне, не решился об этом спросить. Быть может, тогда снова пришлось бы лгать, опровергая подозрения. Сейчас солгать, а через две-три недели опять признаваться в обмане.
— Ты очень устаешь,— тихо сказала Лаура, прижавшись к мужу.— В такую стужу работаешь под открытым небом.
— Сегодня повезло, большую часть дня я находился в пакгаузе,— пробормотал он первое, что пришло на ум. Нестерпимо было слышать, как Лаура сетует на погоду, в то время, как он попивал кофе в бистро.
— Ты спишь, Джованни?..
Он не ответил. Взбодрившись коньяком и получив деньги, Джованни какое-то время чувствовал огромное облегчение. Но теперь уже ставшие обычными мысли: что делать, как дальше жить? — снова овладели им. Уснул он далеко за полночь.
Приподнявшись на локте, Лаура смотрела на его осунувшееся лицо, слезы катились по ее щекам, но она их не замечала. Еще утром она готова была поверить старику, что Джованни потерял работу, но он принес домой свой заработок, значит, в чем-то другом причина перейены, происшедшей в нем. Он так охладел к ней и словно тяготился своим пребыванием дома. Не заговорит, пока к нему не обратишься. Сидит насупившись, думает о чем-то своем.
Вот и сейчас сделал вид, будто уснул... Может, полюбил другую женщину? Но разве бывает так... сразу?..
Бывает или не бывает — этого не знает никто, но Джо-ванни стал другим, и что-либо изменить не в ее силах. Если бы знать его мысли, его тревоги... Но недаром же говорят: жены обо всем узнают последними...
ГЛАВА 11
Прошло больше недели. В воскресенье Лаура предложила пойти в кино, но Джованни категорически отказался. Как можно тратить на пустяки деньги, если завтра их негде будет взять даже на хлеб? Вчера вперемешку с дождем уже шел снег, как бы предупреждая: вот-вот нагрянет зима. Зима, а они останутся без крова. Куда пойти? Кто приютит? Как Лаура и старик будут жить дальше? О себе Джованни не думал. Не впервой — где-то как-то мог бы перезимовать.
Дважды звонил к Агостино. Но тот, по-видимому, еще не возвратился из Милана. Вдруг вспомнились слова Марко: вокруг безлюдный океан.
Еще неделя, и все откроется. Денег в доме совсем не осталось. Лаура, будто что-то почувствовав, экономит на всем, а он, Джованни, ссылаясь на усталость, и половины не съедает того, что она кладет ему в тарелку.
Как-то удалось немного подработать в погребке, куда привозили бочки с вином. Отдавая жене эти жалкие крохи, Джованни. ждал, что она спросит: почему так мало? Но она ничего не спросила. Да, скорей всего, и она и старик обо всем догадались, но раз он, Джованни, 'молчал, то и они считали себя не вправе задавать вопросы. Получалось так, что он поставил себя вне семьи. Старик совсем замкнулся. Говорит лишь о самом необходимом.
Однажды Джованни проснулся от рыданий Лауры. Но он не посмел ее ни о чем спросить. Спросить — значит, сказать правду: а так весь ужас их положения ей еще неизвестен. Догадываться — еще не значит знать. В ту ночь он совершенно отчетливо понял: надежда только на Агостино. А если тот вообще не вернется в Геную? Тогда остается одно: открыть ночью газовый кран... Сщ мому уйти из жизни — значит, предать Лауру, разве-они в чужом городе выживут без родных, знакомых, друзей?
Тогда он отогнал от себя эту страшную мысль. Но она все чаще и чаще приходила на ум. Иного выхода не было.
Теперь день начинался со звонка в гостиницу. Хоть бы Агостино наконец приехал!
Джованни вышел на улицу. Подмораживало, и он сразу же вернулся надеть теплый шарф.
Очевидно, Лаура и синьор Антонио не слышали, как он возвратился, потому что продолжали на кухне разговор. Произнесенные стариком слова пригвоздили Джованни к месту:
— В твоем положении, девочка, это вполне естественно... Первое время у всех будущих мам...
Дальше Джованни не слушал. Обиженный, возмущенный — ему первому должна была она сказать! Но даже такую его и ее радость Лаура прежде всего разделила со своим дедом. А он, отец ребенка, ничего не знал!.. Мучается, скрывается — только бы не причинить ей огорчения, отдалить страшную минуту. И вот она, благодарность...
Он шел, не разбирая дороги, весь во власти своих горестных дуй. Впереди тупик!.. Хорошо же, он найдет способ избавить их от себя. Уйдет из этой проклятой жизни. Все было бы проще, если б он догадался застраховать свою жизнь. Пусть бы им заплатили за его смерть. Лауре это было бы вечным укором. Ей? Но ведь она уже не одна. Скоро у них появится сын. Джованни был уверен: именно сын, а не дочь.
Сын, которого он не увидит. И этот мальчик будет расти в нищете, голодный, заброшенный оборвыш. Они снуют на базарах, прислуживают в лавочке или же самое страшное — оказываются возле таких, как Марко. Нет, нет! Как же он, отец, не подумал о своем ребенке?! Не привык еще к этой мысли. Но если не подумал он, так кто же позаботится о сыне? Синьор Антонио стар, а Лаура... сама беспомощная, незащищенная.
Он увидел ее перед собой — ласковую, покорную, и неожиданно сердце наполнилось глубокой жалостью и нежностью. Он, мужчина, впавший в отчаяние, готов оставить им жалкую, полную унижений, жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48