— Синьор Антонио...— негромко, даже с какой-то робостью в голосе, снова позвала его тетушка Лола. И когда он обернулся, подошла ближе.— Моя Корина... что же делать?
— Вернется.
— Боюсь, она уже совсем... пропала. Не знаю, не знаю, как быть.— Тетушка Лола опять залилась слезами: — Я бегала в лавку, а внучка одна дома. Где искать Корину, где искать?! Совсем извелась из-за этого ужасного неведения. Может, Лаура что-нибудь знает?
— Я спрошу. Но вы успокойтесь. Знаете, как молодые, загуляют и не думают, что о них тревожатся.
— Это вы верно сказали,— чуть приободрившись, подхватила тетушка Лола.— Но нет... Она бы забежала хоть на часок. Нет, нет, чует мое сердце — не это...
Антонио обещал поговорить с Лаурой, как.только она вернется. Настроение у него было уже не столь праздничным. Корину он искренне любил. Бойкая, вспыльчивая, не знавшая ни в чем удержу, она была тем не менее заботливой, ласковой с его внучкой. Мать Лауры умерла во время родов, потом не стало и Аделаиды, и внучка росла без женского присмотра. Антонио украдкой наблюдал за девочками, про себя называя Корину «маленькой мамой».
Конечно, она очень изменилась за последнее время, и, не признаваясь себе в этом, в глубине души Антонио был рад, что прежней дружбы между девушками уже не было.
Корина действительно какая-то странная, и, похоже, ис только потому, что стала матерью. К ним изредка забегала—то необычайно оживленная, говорила о каких-то пустяках, то приходила мрачная, на несколько минут, пошептаться с Лаурой.
И вот сегодня, после разговора с тетушкой Лолой, синьор Антонио обо всем этом вспомнил. Конечно, и Лаура и Джованни должны сразу же пойти искать Корину. Повидать общих знакомых, товарищей по школе...
Аккуратно уложив рыбу и коренья в кастрюльку, старик налил в нее воды и поставил на огонь. Да, он только сейчас задумался над повдением Корины, потому что вообще не поймешь эту нынешнюю молодежь. В его время девочка с животом — позор на всю улицу. Целовались, обнимались крадучись, в темных углах, как бы кто не увидел. А теперь — на улице, среди бела дня... Никого не стесняются, никого не боятся. Благодарение богу, его Лаура не такая.
Антонио глянул в окно, хотя ничего, кроме ног, не мог там увидеть, но в обычный дворовый шум ворвались незнакомые громкие голоса. Уменьшив огонь на газовой плите, старик вышел.
Двое мужчин разговаривали с Элио. Один из них — невысокий, круглый, как шар, с одутловатым лицом — резко, спросил:
— Значит, ты уверен, что здесь его нет?
— Сижу тут с утра,— с безразличным видом произнес Элио и зевнул.
Второй мужчина,, с щегольскими усиками и нервно подергивающимся веком, подошел ближе и почти дружелюбно спросил:
— А кто за тебя работать будет, сынок или дочка?
— Так хоть бы и я?! — чуть ли не до пояса свесившись из окна, крикнула Стелла.— Тебе-то, красавчик, какое дело?
— Работать должен мужчина! — глубокомысленно изрек второй — неповоротливый толстяк. Егох выпуклые рачьи глаза уставились на Элио.— Сейчас дам вам по метле, и будете работать.
— Чего они к теб! прицепились? — еще больше возмутилась голосистая Стелла,— Вырядились, как попугаи, и думают, что никто не узнает и них полицейских. Мот, вы только полюбуйтесь на них! — Она обращалась уже ко всем соседям.—Сидит человек, никого не трогает, так. нет же — вцепились в него. А этот еще нахально подмигивает.
— Вовсе, не вцепился я и не подмигиваю, это врожденное,— миролюбиво проговорил «красавчик».— Мы лишь спрашиваем, не появлялся ли парень. Молодой парень в голубой клетчатой рубашке.
И тут Антонио увидел на веревке ее, эту рубашку, сушившуюся рядом с его безрукавкой и двумя простынями — бельем, которое постирала Лаура, а он пообещал снять и забыл. Если присмотреться, рубашка хорошо видна. Он готов был перебежать через двор и сорвать с веревки белье. Но ведь этим невольно обратит на себя внимание. Сейчас полицейские, разговаривая с Элио, стоят спиной к злополучной рубашке. Но соседи видели, как Лаура повесила ее сушить. Хоть бы никто ничего не сказал...
— Но вы, синьор Альварес, должны были бы видеть этого Джованни,— обратился толстяк к хозяину.
Старик почувствовал, как вдруг заныли, стали, какими-то ватными колени, и присел на ступеньки. Едва не задев его мокрой простыней, мимо прошла Стелла. Прокричав еще раз полицейским, чтоб оставили в покое ее мужа, хотя е ним уже никто не говорил, она медленно направилась в глубь двора.
— Высокий, крепкий парень е черной шевелюрой,— добавил толстяк, буравя глазами хозяина.
— С черной шевелюрой?! Это был я! — радостно воскликнул Элио.— Я покажу свою свадебную фотографию!.. И еще одного брюнета видели возле Гонолулу под Вашингтоном.
Но толстяк продолжал в упор смотреть на хозяина дома.
— Только и забот у меня, что разглядывать, какого цвета глаза у всех, кто шляется по двору,— недовольно сказал Альварес, собираясь вернуться в дом. Но «красавчик» преградил ему дорогу и угрожающе произнес:
— Вы прекрасно знаете и своих жильцов, и тех, кто к ним приходит...
Прислушиваясь к этому разговору, Антонио украдкой наблюдал за Стеллой. Та остановилась возле развешанного белья и обернулась, словно за тем, чтобы вмешаться в препирательства хозяина с полицейскими. Убедившись, что те на нее не обращают внимания, ловкими движениями набросила мокрую простыню поверх клетчатой рубахи и подошла к тетушке Лоле.
— Я и во двор-то уже несколько дней не выходил, подагра замучила,— мрачно пожаловался хозяин.— Вы знаете, что такое подагра?! — Он обращался и к одному, и к другому полицейскому.— Ванночки делал, бычьей желчью колени мазал, змеиным ядом, и даже массаж мне делала массажистка. О мама миа! Чем все это закончилось! Какой там парень в клетчатой рубашке!
Полицейские некоторое время еще потоптались во дворе. Но никто не видел черноволосого парня ни в клетчатой, ни в полосатой рубашке. Наконец полицейские ушли, провожаемые насмешливыми взглядами обитате-лей двора, очень довольных, что им удалось отшить стражей порядка.
Антонио все еще сидел на ступеньках, ведущих в подвал, не в силах подняться после пережитого. Значит, он все же был прав. Разве мог Джованни честно заработать столько денег, без всяких связей найти работу, да еще такую, чтобы хватило на уплату чужих долгов? А как же Лаура? Что будет с бедной девочкой?
Рада и счастлива — вернулся возлюбленный, до остального и дела нет. Что с нее возьмешь? Но как он, проживший век, поверил, что судьба вдруг улыбнулась им, беднякам? Как ему, Антонио, теперь быть?
Он поднял голову, словно ждал чьего-то совета. Однако соседи были заняты разговорами, хоть он догадывался, что судачили о Джованни...
Но почему он, Антонио, сидит, почему размышляет, когда надо действовать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48