Даже пол вестибюля выложен черным и серым мрамором. К стене Привинчены бронзовые кронштейны, на которых стояли вазоны с орхидеями,
- Это мой кабинет,— мимоходом заметил синьор Туллио, кивнув на высокую резную дверь справа.— А здесь гостиная,— и широким жестом пригласил молодых людей войти.
Лаура не могла отвести глаз от развешанных на стенах полотен в дорогих золоченых рамах. Пол покрывал голубой пушистый ковёр под цвет обивки мебели. В .открытую дверь была видна столовая с панелями из мореного дуба.
Синьор Туллио явно наслаждался впечатлением, которое произвели на гостей его апартаменты.
— Кофе? По чашечке кофе?..—И он вышел, чтобы распорядиться.
— Уйдем, поскорее уйдем отсюда,— негромко попросил Джованни, который очень неуютно чувствовал себя в этом богатом доме.— Прошу тебя.
— Неприлично так сразу. Немного посидим,— и Лаура успокаивающе коснулась его руки.
— Ну, а теперь рассказывайте,— весело проговорил хозяин, вернувшись в гостиную.— Как живет синьор Антонио, что делает твой отец, Лаура?
Она отвечала, тщательно подбирая слова. Немыслимо было объяснять здесь, в этой обстановке, как жили они
до сих пор. И о том, что Антонио давно уволили из мэрии, она промолчала, представив дело так, будто ее дед ушел с работы по старости. А отец... отец в Нью-Йорке. Последнее письмо, когда она была еще девочкой, действительно пришло из Нью-Йорка.
— Ну, раз в Америке,— понимающе улыбнулся хозяин,— то синьор Антонио, конечно, может отдохнуть на старости лет. Дело в том, что и своих мальчиков, когда они получили образование, я тоже отправил за океан.— И синьор Туллио стал оживленно рассказывать, какие возможности открываются в Америке для его сыновей.
С подносом, на котором стояли чашечки кофе, вошла жена Туллио, синьора Франческа — располневшая, невысокая женщина с короткими седыми, слегка подсиненными волосами. Она были и, закрытом черном платье, с дорогими круженнми у порота и па руканах. Поставив поднос, она подняло глаза па мужа и после его легкого, почти незаметного кивка, разрешающего сесть, опустилась в кресло.
— Тебе звонила синьорина Мария,— тихо сказала она, когда синьор Туллио принялся за кофе.
— Надеюсь...— холодно начал он. Углы узких губ опустились, еще глубже стали морщины вдоль сухих щек, и лицо его обрело надменную жестокость.
— Да, да, я сказала: срочно вызвали, и ты будешь к обеду,— не поднимая глаз на мужа, поспешила ответить хозяйка.
Синьор Туллио перевел взгляд на телефон. Лицо-его опять изменилось — он чуть улыбнулся своим мыслям, которые, очевидно, в эти мгновения были очень далеки от гостей и от этого дома. После долгой паузы он снова вернулся к разговору, обратившись к Лауре:
— Отец, наверное, и тебя заберет в Америку? Конечно, надо знать язык. Мои сыновья поехали подготовленными. А уж для их детишек — язык не проблема, настоящие маленькие американцы... Я бы и сам поехал, но
виноградники... Я столько вложил в них труда, что не оставишь на чужого...
Джованни за все время не проронил ни слова, больше того, он сидел как на иголках, и лицо его было необычно напряженным. Синьор Туллио, выразительно взглянув на жену, предложил отведать вина.
Лаура, видя нетерпение Джованни, поспешила отказаться:
— Нет, нет, спасибо. Нам давно пора.
Зазвонил телефон, и это послужило предлогом к тому, чтобы молодью люди тут же распрощались с хозяевами.
Взяв телефонную трубку, синьор Туллио другую руку протянул им, попросив передать поклон римскому другу, и добавил:
— Синьора Франческа вас проводит.— И уже совсем другим тоном заговорил по телефону: — Я уже вернулся, дорогая... Может...— Он явно ждал, когда гости и жена покинут гостиную.
Синьора Франческа взяла на веранде садовые ножницы.
— Я подарю тебе самую красивую розу, девочка,— мягко сказала она и, обняв Лауру за плечи, подвела к пышному кусту.
— Нет, нет, не нужно срезать. Они такие красивые. Но хозяйка уже протягивала ей распускающуюся белую розу.
— Возьми...— Синьора Франческа понизила голос: — Не нужно, не уезжай в эту проклятую Америку, не оставляй своего деда.
— Да она никуда не собирается,— заговорил наконец Джованни.
— Вот и хорошо, вот и хорошо! — Синьора Франческа оглянулась на дверь, словно боялась, как бы, из дома не появился муж.—Дети давно уехали, а внуков своих даже не видела. Пусто... Везде так пусто...
— Почему же вы с синьором Туллио до сих пор не поехали к детям? — удивленно спросила Лаура.
— Муж ездит, у него... дела. Словом, ездит... А я в этом доме... нельзя оставить.
— А вы сами поезжайте. Соберитесь и поезжайте,— решительно проговорила Лаура, которой стало жаль эту нарядную, богатую женщину.
Синьора Франческа грустно улыбнулась:
— Ты еще так молода... Тебе не понять... Приезжайте еще... Непременно!
— Спасибо.
Женщине хотелось сказать, что когда она услышала
в доме молодые голоса, то представила себе сыновей, их жен в этих комнатах... Многое хотелось бы ей сказать, но она только поцеловала Лауру, улыбнулась Джованни и все стояла возле ажурной ограды, даже когда гости скрылись из виду.
Некоторое время Лаура и Джованни торопливо и молча шли по улице. Наконец девушка взяла его за локоть, замедлила шаг и с недоумением спросила:
— Куда мы так спешим? Джованни улыбнулся.
— И вообще ты был в гостях каким-то странным,— продолжала Лаура.
— Тебе показалось,— буркнул он, и на лице его появилась уже знакомая отчужденность.
— Ни слова там не сказал...— все же добавила Лаура.
Джованни. не ответил, и она не стала продолжать, подумав: у него есть еще какая-то другая, своя жизнь. Шрам, сегодняшний почти испуг в доме синьора Туллио и эта вдруг возникающая отчужденность. Он упорно молчит, не желает говорить... И в эту свою жизнь он не хочет пустить ее, даже поделиться не хочет. Лаура хорошо его знала, как брата, даже больше, нежели брата, потому что никогда никаких тайн друг от друга у них не было. А сейчас между ними вдруг возникла какая-то невидимая непроницаемая стена.
— Почему мы должны были пойти именно к синьору Туллио? — совершенно неожиданно спросил Джованни.
— Просто такд Ты первый сказал: поедем в Дженца-то, вот Тони и вспомнил о давнем знакомстве.
Джованни недоверчиво взглянул на Лауру.
— И ты уверена, что он действительно с тех пор с ним не виделся?
— Да что с тобой?! — воскликнула она, останавливаясь.— Тони даже не знал, живет ли синьор по-прежнему здесь или уехал.
— Пойдем, пойдем...— Джованни мягко взял ее под руку, и они двинулись дальше.— Не обращай внимания. Понимаешь... мне неприятно было — такой важный
синьор...
— Но когда Тони его знал, он вовсе таким не был.
Слышал же насчет просьбы в мэрии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
- Это мой кабинет,— мимоходом заметил синьор Туллио, кивнув на высокую резную дверь справа.— А здесь гостиная,— и широким жестом пригласил молодых людей войти.
Лаура не могла отвести глаз от развешанных на стенах полотен в дорогих золоченых рамах. Пол покрывал голубой пушистый ковёр под цвет обивки мебели. В .открытую дверь была видна столовая с панелями из мореного дуба.
Синьор Туллио явно наслаждался впечатлением, которое произвели на гостей его апартаменты.
— Кофе? По чашечке кофе?..—И он вышел, чтобы распорядиться.
— Уйдем, поскорее уйдем отсюда,— негромко попросил Джованни, который очень неуютно чувствовал себя в этом богатом доме.— Прошу тебя.
— Неприлично так сразу. Немного посидим,— и Лаура успокаивающе коснулась его руки.
— Ну, а теперь рассказывайте,— весело проговорил хозяин, вернувшись в гостиную.— Как живет синьор Антонио, что делает твой отец, Лаура?
Она отвечала, тщательно подбирая слова. Немыслимо было объяснять здесь, в этой обстановке, как жили они
до сих пор. И о том, что Антонио давно уволили из мэрии, она промолчала, представив дело так, будто ее дед ушел с работы по старости. А отец... отец в Нью-Йорке. Последнее письмо, когда она была еще девочкой, действительно пришло из Нью-Йорка.
— Ну, раз в Америке,— понимающе улыбнулся хозяин,— то синьор Антонио, конечно, может отдохнуть на старости лет. Дело в том, что и своих мальчиков, когда они получили образование, я тоже отправил за океан.— И синьор Туллио стал оживленно рассказывать, какие возможности открываются в Америке для его сыновей.
С подносом, на котором стояли чашечки кофе, вошла жена Туллио, синьора Франческа — располневшая, невысокая женщина с короткими седыми, слегка подсиненными волосами. Она были и, закрытом черном платье, с дорогими круженнми у порота и па руканах. Поставив поднос, она подняло глаза па мужа и после его легкого, почти незаметного кивка, разрешающего сесть, опустилась в кресло.
— Тебе звонила синьорина Мария,— тихо сказала она, когда синьор Туллио принялся за кофе.
— Надеюсь...— холодно начал он. Углы узких губ опустились, еще глубже стали морщины вдоль сухих щек, и лицо его обрело надменную жестокость.
— Да, да, я сказала: срочно вызвали, и ты будешь к обеду,— не поднимая глаз на мужа, поспешила ответить хозяйка.
Синьор Туллио перевел взгляд на телефон. Лицо-его опять изменилось — он чуть улыбнулся своим мыслям, которые, очевидно, в эти мгновения были очень далеки от гостей и от этого дома. После долгой паузы он снова вернулся к разговору, обратившись к Лауре:
— Отец, наверное, и тебя заберет в Америку? Конечно, надо знать язык. Мои сыновья поехали подготовленными. А уж для их детишек — язык не проблема, настоящие маленькие американцы... Я бы и сам поехал, но
виноградники... Я столько вложил в них труда, что не оставишь на чужого...
Джованни за все время не проронил ни слова, больше того, он сидел как на иголках, и лицо его было необычно напряженным. Синьор Туллио, выразительно взглянув на жену, предложил отведать вина.
Лаура, видя нетерпение Джованни, поспешила отказаться:
— Нет, нет, спасибо. Нам давно пора.
Зазвонил телефон, и это послужило предлогом к тому, чтобы молодью люди тут же распрощались с хозяевами.
Взяв телефонную трубку, синьор Туллио другую руку протянул им, попросив передать поклон римскому другу, и добавил:
— Синьора Франческа вас проводит.— И уже совсем другим тоном заговорил по телефону: — Я уже вернулся, дорогая... Может...— Он явно ждал, когда гости и жена покинут гостиную.
Синьора Франческа взяла на веранде садовые ножницы.
— Я подарю тебе самую красивую розу, девочка,— мягко сказала она и, обняв Лауру за плечи, подвела к пышному кусту.
— Нет, нет, не нужно срезать. Они такие красивые. Но хозяйка уже протягивала ей распускающуюся белую розу.
— Возьми...— Синьора Франческа понизила голос: — Не нужно, не уезжай в эту проклятую Америку, не оставляй своего деда.
— Да она никуда не собирается,— заговорил наконец Джованни.
— Вот и хорошо, вот и хорошо! — Синьора Франческа оглянулась на дверь, словно боялась, как бы, из дома не появился муж.—Дети давно уехали, а внуков своих даже не видела. Пусто... Везде так пусто...
— Почему же вы с синьором Туллио до сих пор не поехали к детям? — удивленно спросила Лаура.
— Муж ездит, у него... дела. Словом, ездит... А я в этом доме... нельзя оставить.
— А вы сами поезжайте. Соберитесь и поезжайте,— решительно проговорила Лаура, которой стало жаль эту нарядную, богатую женщину.
Синьора Франческа грустно улыбнулась:
— Ты еще так молода... Тебе не понять... Приезжайте еще... Непременно!
— Спасибо.
Женщине хотелось сказать, что когда она услышала
в доме молодые голоса, то представила себе сыновей, их жен в этих комнатах... Многое хотелось бы ей сказать, но она только поцеловала Лауру, улыбнулась Джованни и все стояла возле ажурной ограды, даже когда гости скрылись из виду.
Некоторое время Лаура и Джованни торопливо и молча шли по улице. Наконец девушка взяла его за локоть, замедлила шаг и с недоумением спросила:
— Куда мы так спешим? Джованни улыбнулся.
— И вообще ты был в гостях каким-то странным,— продолжала Лаура.
— Тебе показалось,— буркнул он, и на лице его появилась уже знакомая отчужденность.
— Ни слова там не сказал...— все же добавила Лаура.
Джованни. не ответил, и она не стала продолжать, подумав: у него есть еще какая-то другая, своя жизнь. Шрам, сегодняшний почти испуг в доме синьора Туллио и эта вдруг возникающая отчужденность. Он упорно молчит, не желает говорить... И в эту свою жизнь он не хочет пустить ее, даже поделиться не хочет. Лаура хорошо его знала, как брата, даже больше, нежели брата, потому что никогда никаких тайн друг от друга у них не было. А сейчас между ними вдруг возникла какая-то невидимая непроницаемая стена.
— Почему мы должны были пойти именно к синьору Туллио? — совершенно неожиданно спросил Джованни.
— Просто такд Ты первый сказал: поедем в Дженца-то, вот Тони и вспомнил о давнем знакомстве.
Джованни недоверчиво взглянул на Лауру.
— И ты уверена, что он действительно с тех пор с ним не виделся?
— Да что с тобой?! — воскликнула она, останавливаясь.— Тони даже не знал, живет ли синьор по-прежнему здесь или уехал.
— Пойдем, пойдем...— Джованни мягко взял ее под руку, и они двинулись дальше.— Не обращай внимания. Понимаешь... мне неприятно было — такой важный
синьор...
— Но когда Тони его знал, он вовсе таким не был.
Слышал же насчет просьбы в мэрии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48