Люциус сказал ему, что при такой концентрации наркотика в крови она проживет еще два часа. Может быть, немного больше.
За два часа с ней можно будет сделать очень мно­гое.
Когда девушка вышла из ванной, он обернулся и протянул ей руку.
– Моя любовь, как ты прекрасна!
На этот раз все вышло лучше. Намного лучше. Лю­циус был прав. Он всегда был прав. Сознание того, что этот сексуальный опыт будет ее последним опытом, что он станет последним мужчиной, которого эта девушка будет видеть, осязать, обонять и даже ощущать на вкус, было невыносимо эротичным.
О, она отвечала ему без устали! Он ощущал бешеное биение ее сердца. Силы покидали ее, и все же она про­должала умолять его: «Еще! Еще!»
Моника подарила ему два часа. Два волшебных часа.
– Назови мое имя! – прошептал Морано, глядя на нее почти с нежностью.
– Байрон.
– Нет, Кевин. Я хочу услышать, как ты скажешь: «Кевин». Со стоном.
Он снова вонзился в нее, стремясь испытать еще один оргазм. И когда она простонала его имя, понял, что ис­пытал самое большое наслаждение в жизни.
Поэтому перед выходом из квартиры Кевин береж­но накрыл ее простыней и нежно прикоснулся губами ко лбу.
Ему не терпелось поскорее вернуться домой и все рассказать Люциусу.
Час спустя она пошевелилась. Пальцы стиснули про­стыню, глаза за сомкнутыми веками задвигались. Грудь сдавило, в животе пульсировала невыносимая боль. Го­лова горела огнем.
По щекам Моники текли слезы. Она попыталась под­нять руку, но рука была как мертвая, и это небольшое усилие заставило девушку прерывисто застонать. С огромным трудом она нашарила на тумбочке телефон. При этом бокал упал на пол и разбился; звон был еле слышным, словно доносился из-под подушки. Ее лицо заливал пот, но нужно было сосредоточиться и набрать номер.
Нажав последнюю кнопку, измученная девушка от­кинулась на спину.
– Что случилось, мисс Клайн?
– Помогите. – Ее губы произносили слова с таким трудом, словно она говорила на иностранном языке. – Пожалуйста, помогите, – выдавила она и провалилась в беспамятство.
Ева проснулась оттого, что мир вокруг нее закачал­ся. Она открыла воспаленные глаза и увидела прямо пе­ред собой лицо Рорка.
– Куда ты меня тащишь?
– Вам нужно поспать, лейтенант. Не за письменным столом, – добавил он, входя в лифт. – А в кро­вати.
– Я только на минутку закрыла глаза.
– Вот там закроешь по-настоящему.
Собственно говоря, Еве следовало настоять на том, что она пойдет сама. Но это было ужасно приятно. Тем более что можно было повернуть голову и уткнуться но­сом в его шею.
– Сколько времени?
– Второй час ночи. – Рорк отнес ее в спальню, поднялся на возвышение по ступенькам, сел на край кро­вати и начал баюкать.
– Ты знаешь, о чем я подумал?
Ева прижалась к нему.
– Наверное, о чем-нибудь хорошем?
Рорк засмеялся и погладил ее по голове.
– Когда я вошел в твой кабинет и увидел, что ты спишь, уронив голову на стол, а лицо у тебя бледное и усталое до последней степени, то подумал, что до годовщины нашей свадьбы осталось всего несколько недель. А я до сих пор еще не могу отвести от тебя глаз.
– Значит, у нас все в порядке?
– Да. – Рорк взялся за цепочку и вытянул наружу подаренный им бриллиантовый кулон, который Ева но­сила под рубашкой. – Ты сердилась на меня за этот по­дарок, но надеваешь его чаще, чем другие украшения. За исключением обручального кольца.
– Когда ты дарил его, то сказал, что любишь меня. И это меня напугало. Наверно, я ношу этот кулон, по­тому что больше не сержусь. Но иногда все равно боюсь.
Рорк безошибочно нащупал на ее шее отметину, ос­тавленную ножом, и легонько погладил.
– Любовь – вещь опасная.
Ева повернула голову.
– Тогда почему мы не боимся друг друга?
Ее губ коснулось дыхание мужа, и тут зазвонил сто­явший на тумбочке телефон.
– О, черт! – Она поползла по кровати и взяла трубку.
Ева вылетела из лифта и зашагала по коридору реа­нимационного отделения, в котором стояла мертвая ти­шина. Она ненавидела больницы еще больше, чем мор­ги. Выложив значок на стойку, она выпалила:
– Кто у вас старший? Мне нужно увидеть Монику Клайн!
– Сейчас у нее доктор Майклс. Если вы немного подождете…
– Это там?
Не успела сестра пискнуть, как Ева ринулась даль­ше по коридору – туда, где за толстыми стеклянными дверями располагались реанимационные боксы. Она знала, кого искать. Фельдшер, доставлявший жертву в приемный покой, точно описал Монику Клайн.
За одной из дверей лежала женщина, которой мож­но было дать лет сто пятьдесят. Она была окружена мно­жеством приборов и мало напоминала человеческое су­щество. «Пристрелите меня и прекратите мои муче­ния», – подумала Ева.
Молодой мужчина, лежавший во второй палате, был завернут в тонкую прозрачную ткань.
Бледная и неподвижная Моника находилась в треть­ей палате и выглядела как мертвая. Хмурый врач считы­вал показания с экрана монитора. Он посмотрел на Еву с досадой. У Майклса было мрачное лицо с тонкой бо­родкой и усами цвета паприки.
– Вам нечего здесь делать.
– Лейтенант Даллас, нью-йоркская городская по­лиция. – Ева предъявила значок. – Она моя.
– Ничего подобного, лейтенант. Она моя.
– Она выкарабкается?
– Не могу сказать. Мы делаем все возможное.
– Послушайте, я не хочу, чтобы это повторилось! Две другие женщины попали не в больницу, а прями­ком в морг. Фельдшер сказал мне, что у нее сердечный приступ, низкое кровяное давление и осложнения, вы­званные сильнейшей передозировкой. Я хочу знать, су­меет ли она выйти из этого состояния и рассказать мне, чьих рук это дело.
– А я не могу вам ответить. У нее острая сердечная недостаточность. Пока что мы не можем определить, до какой степени поврежден мозг. Внутренние органы работают с трудом. Она без сознания. Организм настоль­ко отравлен наркотиками, что я не понимаю, каким чу­дом она сумела набрать номер 911.
– Но она это сделала. Значит, справится. – Ева с надеждой посмотрела на Монику. – Наркотики были введены в организм без ее ведома. Вы знаете об этом?
– Подтверждения не было, но я слышал сообщения средств массовой информации о двух убийствах.
– Он опоил ее двумя наркотиками, а потом изнаси­ловал. Мне нужно, чтобы кто-то провел соответствую­щий анализ.
– Я попрошу одного из ассистентов заняться этим.
– Кроме того, мне нужен представитель полиции, чтобы осмотреть тело и собрать улики.
– Я знаю порядок, – нетерпеливо ответил Майклс. – Вызывайте своего представителя и собирай­те ваши улики. Это не мое дело. Мое дело – сохранить ей жизнь.
– А мое дело – схватить сукина сына, который это сделал. Но ее жизнь дорога мне не меньше, чем вам. Вы лично осматривали ее?
Врач открыл было рот, но выражение лица Евы за­ставило его молча кивнуть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87