- Ну раз по делу, тогда удаляюсь,- сказала она и пошла к двери. Открыла ее,
обернулась, послала еще одну улыбку Ламсдорфу, потом мне. И плотно
затворила дверь за собою.
- Что за супруга у вас, Александр Львович! - произнес Ламсдорф.- Золото!
- Да уж мне ли не знать,- ответил я.
- А как похорошела-то, помолодела с вашим приездом! Всю конспирацию ломает!
И ведь не скажешь: выгляди-ка плохо, а то все догадаются!..
- Не скажешь,- подтвердил я.
Он покряхтел.
- Ах беда-то какая... опять вам ехать. И кроме вас - некому. Вряд ли
патриарх допустит чужого человека к социалистическим потемкам.
- Вряд ли,- согласился я.- Его можно понять.
- Что мы и делаем,- покивал Ламсдорф. Потеребил бакенбарды.- Значит,
первое. За ранение вам положена компенсация - полторы тысячи рубликов
переведены на ваш счет в Народном банке...
- Помилуйте, Иван Вольфович, за что столько? На эти деньги я авто могу
сменить! Вы уж лучше врачей симбирских премируйте!
- А это мысль. Я поговорю с министром... Второе,- он достал просторное, как
лист лопуха, портмоне и начал, будто фокусник, извлекать из него бумагу за
бумагой.- Вот билет на судно. Отплытие в девятнадцать ровно. Мы решили вас
морем отправить. И для конспирации лучше, и для здоровья. Два дня погоды не
делают, а морская прогулка вам будет черезвычайно полезна, мы с медиками
консультировались.
Я бы лучше эти два дня дома провел, подумал я, но в слух ничего не сказал,
чтобы не расстраивать Ламсдорфа. Видно, что-то заскочило у них в мозгах.
Каждый день дорог - поэтому отправить как можно скорее; но два дня погоды
не делают - поэтому морем. Ладно, сделанного не воротишь. И действительно,
в аэропортах контроль жестче. Больше вероятность, что засекут - если меня
секут.
- Вот документы. Теперь вы - корреспондент "Правды" Чернышов Алексей
Никодимович. Мы выбрали вашу газету, коммунистическую, по тем соображениям,
что догматы учения и проблемы конфессии вам хорошо известны, и при случае
вы сможете поддержать разговор более или менее профессионально.
- Резонно,- сказал я.
- Как вы представитесь вашему контрагенту в Стокгольме - в это мы не лезем.
Это вам решать, смотря по тому, как договорились вы с Патриархом. Но для
остальных сочли за лучшее подмаскировать вас таким вот образом. С редакцией
снеслись, они вошли в наше положение. Теперь в отделе кадров у них есть
соответствующая бумажка - товарищ Чернышов А.Н., внештатный корреспондент,
командирован редакцией для ознакомления с такими-то фондами архива
Социнтерна с целью написания серии исторических обзоров для рубрики "Наши
корни".
- Да уж,- сказал я,- если версия подтвердится, корешки окажутся будь
здоров.
Ламсдорф помрачнел.
- Чем больше я думаю, батенька, тем больше тревожусь. Когда отчет ваш
читал, просто волосы дыбом вставали. Коли вы правы окажетесь - то как же
они, аспиды, научились людей уродовать! Уж, кажется, лучше бы Папазянов
вирус. С природы и взятки гладки, от ее злодейств не ожесточаешься. А
тут... Тристо сорок шесть невинно убиенных в сорок первом году! Триста
восемьдесят два в сорок втором! И это только в Европе! Нелюди какие-то!
- Вот я и хочу этих нелюдей... - я уткнул большой палец в подлокотник
кресла и, надавив, сладостно покрутил.
- Думаете, вы один? В том-то и опасность я новую предвижу. Ведь для них
смертную казнь опять ввести захочется!
Мы долго молчали, думая, пожалуй, об одном и том же. И сугубо, казалось бы,
физический термин "цепная реакция", вдруг всплывший у меня в душе,
разбухал, как клещ, от крови, грозя лопнуть и забрызгать дом и мир.
- Этого допустить нельзя,- сказал я.- Ни в коем случае нельзя.
Ламсдорф вздохнул.
- Вы уж поосторожней там,- попросил он.- Под пули-то не лезьте без нужды.
- По малой нужде - под пули,- пошутил я.- По большой нужде - обратно под
пули...
Ламсдорф смеялся до слез. Но, вытирая уголки глаз, поглядывал с тревогой и
состраданием.
- Охрану бы вам,- сказал он, отсмеявшись.- Парочку ребят для страховки,
чтобы просто ходили следом да присматривали...
- Мы ведь по телефону уже говорили об этом, Иван Вольфович.
- Гордец вы упрямый, батенька. Все сам да один, один да сам...
- Ну при чем здесь упрямство? Если серьезное нечто начнется, два человека -
просто смертники. Одному, между прочим, куда легче затеряться... Это
во-первых. А во-вторых и в главных, я еду к Эрику как частное лицо,
представитель патриарха. Если он заметит, что меня пасут боевики...
- Да, батенька, да. Резонно. Я потому и подчинился,- он опять вздохнул.- А
сердце не на месте. Все сберечь как-то хочется. Так... Что же еще вам
сказать? Ага, вот карманные денежки. Чтобы вам не суетиться сразу с обменом
- уже в шведских, шесть тысяч крон. И в Стокгольмском Национальном открыт
кредит еще на двадцать пять. Счет на "пароль"...
Вы меня просто завалили деньгами! Зачем?
- На всякий случай, батенька, на всякий случай. Хоть что-то. Мы - страна
богатая, можем позаботится о своих. Кто знает, сколько вам там пробыть
придется. Да и мало ли... вдруг... - он сразу запутался в словах, не
решаясь назвать вещи своими именами,- лечение какое понадобится. У них же
там все за деньги. Счет, говорю, на "пароль". Мы думали-думали, какое слово
взять. А тут князь Ираклий позвонил - беспокоился, что-то, дескать, от вас
давно весточек нету; ну, и дали мы счету пароль "Светицховели".
Мне стало тепло и нежно, как в вечернем сагурамском саду.
- Спасибо,- проговорил я растроганно.- Это вы мне действительно приятное
сделали.
- На то и расчет. Подавайте о себе знать при случае. Атташе военный в
Стокгольме о миссии корреспондента Чернышова осведомлен... то есть, не о
цели ее, конечно, но о том, что есть такой Чернышов, которому надлежит,
ежели что, оказывать всяческое содействие. Проще держать связь через него.
Вот телефон,- он показал мне бумажку с номером, подержал у меня перед
глазами, потом провел большим пальцем по цифрам, и цифры исчезли. Скомкал
бумажку, повертел в пальцах и, не найдя, куда ее деть, сунул себе в
карман.- Вот и все,- поднялся.- Давайте-ка опять обнимемся, Александр
Львович.
- Давайте,- ответил я.
3
Когда Ламсдорф ушел, мы снова двумя ангелочками уселись на диван; Лиза
положила голову мне на плечо, и некоторое время мы молчали. Небо, довольно
ясное утром, затянулось сплошной серой, сырой пеленой, и в гостиной все
было сумеречно.
- Сколько у тебя осталось? - спросила Лиза потом.
- Шесть часов.
- Тебя опять повезут как-то по хитрому?
- Да.
- Я очень боюсь за тебя.
- Это лишнее.
- Там еще шампанского немного осталось. Хочешь допить?
- Хочу.
Она встала, быстро вышла в столовую, быстро вернулась, неся в руке почти
полный бокал. Я взял, улыбнулся благодарно. едва слышно шипела пена.
- Ты будешь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68