И малышатик сжал его пухлыми
ангельскими пальчиками, и потащил в рот, но ящичек не пролезал, пришлось
ограничиться угрызением углов. С бокалом шампанского стоя над отпрыском,
гордый и сияющий магнат, так ничего и не пояснив гостям ни тогда, ни в
последствии, заявил: "Сын мой! Ты младенец, и ты неоспоримый властелин
этого сундучка. Ты подрастешь, и станешь неоспоримым властелином сундучка
побольше и посложнее. А когда ты станешь совсем взрослым, ты, я вверю,
будешь неоспоримым властелином всего мира. Пью за это!"
И, что называется, немедленно выпил.
Сундучок.
Деньги? Сокровища? Если бы он сказал "побольше и поценнее", я бы так и
понял. Слово "поценнее" здесь просто напрашивалось. Но в письме одной из
присутствовавших на церемонии дам, отправленном ею в Вену, сестре, было
написанно именно "посложнее". Так не перепутаешь и не придумаешь. Даму это
выражение, судя по письму, удивило не меньше, чем меня.
Клаус Хаусхоффер прожил еще почти двадцать лет, и все это время не покидал
Альвиц ни на день. Гости, бывавшие у него в поместье - с годами их
становилось все меньше и меньше - в один голос утверждали, что у пожилого
политика усталый, издерганный вид, и он как бы все время ждет чего-то.
5
Мы сидели на скамье летней эстрады Рыцарского острова, и ночное озеро
Меларен играло каучуковыми отражениями огней. По ту сторону темной,
блестящей глади, на самом берегу Кунгсхольмена, темной тяжелой тенью
громоздился бастион ратуши, вытянувшей к небу мощный стебель главной башни.
Казалось, мимо вот-вот должен, потешно тарахтя, проковылять "Соларис Рекс".
Казалось, я пока не знаком со Стасей, и сидящий рядом еще только должен
меня познакомить с нею через целых тринадцать лет; и даже с Лизою мы
только-только начали обниматься-целоваться, и все чудесное еще предстоит.
Казалось, разговор должен идти о российской словесности, о том, что она
неизмеримо духовнее любой иной, поэтому европейский рынок и принимает ее в
час по чайной ложке. "Ты посмотри,- должен был говорить молодой и глупый
я,- они даже не знают, что такое, например, любовь. Есть секс и есть брак.
В первом главное размеры гениталий, объем бюста, техничность исполнения и
все такое. Во втором главное - урегулирование имущественных отношений,
особенно на случай смерти или развода. И так постоянно! Вы пишете о
неизвестных им вещах!
- Все уже решено,- устало говорил я на самом деле, и говорил уже не в
первый раз.- Билет у меня в кармане, утром я вылетаю в Мюнхен. Не нужно мне
подстраховки, не нужно прикрытия. Я прошу вас лишь передать эти материалы
Ламсдорфу.
- Риск неоправданный, Алексей Никодимович,- в который раз, и тоже устало,
возражал атташе.- Безо всякой подготовки и проработки - в пекло...
- То, что Альвиц - пекло, никто мне не доказал. Риск будет куда большим,
если мы без согласования с германским правительством затеем какую-то
серьезную операцию на германской земле. Это варварство, и я этого не
допущу. А начни согласовывать - сколько времени уйдет! Даже если мне
удастся уговорить государя по-родственному снестись с кайзером - все равно
не менее недели потеряем. Это в идеальном варианте. Многое может случиться
за это время - от утечки информации до новых убийств. К тому же при
совместных действиях придется со всем этим,- я поболтал в воздухе гибкой
дискетой,- знакомить германских коллег. А я пока не знаю, насколько Альвиц
может скомпрометировать учение, которое распространяет моя газета - на
такое ознакомление я не могу пойти. Нет, все решено.
- И с какой легендой вы намерены...
- Безо всякой легенды. Туповатый, но въедливый журналист героем одного из
исторических очерков выбрал анархиста Ступака. Выяснилось, что в последние
годы жизни Ступак много бывал в Альвице. Не осталось ли у вас писем,
воспоминаний, фотографий...
- Да за один вопрос о Ступаке, ежели Хаусхоффер его действительно убрал,
вас там...
- Не каркайте. Как сказала бы сейчас одна моя знакомая, вы создаете
устойчивую вибрацию между нынешним словом и грядущим событием и, таким
образом, резко увеличиваете вероятность нежелательного исхода. Надо
говорить: все будет хорошо, все будет хорошо - и тогда все будет хорошо,- я
промолчал.- На этот случай, собственно, я и прошу вас передать всю
собранную мной информацию в центр.
- Извините, Алексей Никодимович, но... если вы все-таки не вернетесь?
- Если я не вернусь, думать о том, что делать с Альвицем, уже не мне,-
помолчал.- Вернусь. Вы не представляете, сколько у меня еще долгов по
отношению к двум очень хорошим взрослым и двум совершенно замечательным
маленьким людям!
В слабом свете далеких городских огней я увидел, как атташе неуверенно
улыбается мне в ответ.
Со стороны устья Барнус-викен, там, где она впадает в Меларен, донеслось
приближающееся, натужно покряхтывающее тарахтение. Я оглянулся. Между нами
и ратушей, мерцая тусклыми огнями, медленно смещался кургузый катерок. Я
присмотрелся - и глазам не поверил. Демонстративно не скрывая ни радости,
ни национальности, по-мальчишески подпрыгнул и заорал на пол-острова:
- Все будет хорошо!
Это плыл "Соларис Рекс".
Альвиц
1
У развилки, там где автострада Мюнхен - аэропорт отстреливает короткий
аппендикс к загородной резиденции Виттельсбахов, я почувствовал "хвост".
Поглядывая в зеркальце заднего вида, я мягко притормозил свою взятую в
порту на прокат "бээмвэшку" - местные патриоты вот уже третий год покупали
исключительно продукцию "Баварских машиностроительных", и приезжим сдавали
исключительно ее же; шедший за мной "опель" приблизился было, затем тоже
стал сбрасывать скорость. Я съехал на обочину и, чуть накренившись,
заскрипев правыми протекторами по песку, остановился. Вышел из авто, шевеля
плечами и локтями, будто разминаясь после долгого сидения за рулем, и встал
столбом в трех шагах от "БМВ", с блаженно туристическим видом любуясь
пожухлым ноябрьским ландшафтом Баварского плоскогорья, окаймленным с юга
дальними стогами Альп, накрытым холодной синевой небес и слепящими,
расплывчато-волокнистыми полосами перистых облаков. "Опель" нерешительно
протащился мимо; в нем сидели двое, и в мою сторону они с очевидной
старательностью даже не взглянули, хотя что может быть естественнее -
скользнуть безразлично-любопытным взглядом по ехавшему впереди и вдруг
очутившемуся сзади. Ребята, похоже, были дюжие. Началось. Они остановились
впереди, не удалившись и на сотню метров. Ну, и дальше что? Мимо с коротким
шипением то и дело проносились взад-вперед разноцветные автомобили;
преобладали, разумеется, "БМВ". Странно, что они не взяли эту марку.
Сознательно ставя своих пастухов в неловкое положение, я нахально сел прямо
на сухую траву у обочины и, не торопясь, с удовольствием закурил, продолжая
медленно водить взглядом вправо-влево.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
ангельскими пальчиками, и потащил в рот, но ящичек не пролезал, пришлось
ограничиться угрызением углов. С бокалом шампанского стоя над отпрыском,
гордый и сияющий магнат, так ничего и не пояснив гостям ни тогда, ни в
последствии, заявил: "Сын мой! Ты младенец, и ты неоспоримый властелин
этого сундучка. Ты подрастешь, и станешь неоспоримым властелином сундучка
побольше и посложнее. А когда ты станешь совсем взрослым, ты, я вверю,
будешь неоспоримым властелином всего мира. Пью за это!"
И, что называется, немедленно выпил.
Сундучок.
Деньги? Сокровища? Если бы он сказал "побольше и поценнее", я бы так и
понял. Слово "поценнее" здесь просто напрашивалось. Но в письме одной из
присутствовавших на церемонии дам, отправленном ею в Вену, сестре, было
написанно именно "посложнее". Так не перепутаешь и не придумаешь. Даму это
выражение, судя по письму, удивило не меньше, чем меня.
Клаус Хаусхоффер прожил еще почти двадцать лет, и все это время не покидал
Альвиц ни на день. Гости, бывавшие у него в поместье - с годами их
становилось все меньше и меньше - в один голос утверждали, что у пожилого
политика усталый, издерганный вид, и он как бы все время ждет чего-то.
5
Мы сидели на скамье летней эстрады Рыцарского острова, и ночное озеро
Меларен играло каучуковыми отражениями огней. По ту сторону темной,
блестящей глади, на самом берегу Кунгсхольмена, темной тяжелой тенью
громоздился бастион ратуши, вытянувшей к небу мощный стебель главной башни.
Казалось, мимо вот-вот должен, потешно тарахтя, проковылять "Соларис Рекс".
Казалось, я пока не знаком со Стасей, и сидящий рядом еще только должен
меня познакомить с нею через целых тринадцать лет; и даже с Лизою мы
только-только начали обниматься-целоваться, и все чудесное еще предстоит.
Казалось, разговор должен идти о российской словесности, о том, что она
неизмеримо духовнее любой иной, поэтому европейский рынок и принимает ее в
час по чайной ложке. "Ты посмотри,- должен был говорить молодой и глупый
я,- они даже не знают, что такое, например, любовь. Есть секс и есть брак.
В первом главное размеры гениталий, объем бюста, техничность исполнения и
все такое. Во втором главное - урегулирование имущественных отношений,
особенно на случай смерти или развода. И так постоянно! Вы пишете о
неизвестных им вещах!
- Все уже решено,- устало говорил я на самом деле, и говорил уже не в
первый раз.- Билет у меня в кармане, утром я вылетаю в Мюнхен. Не нужно мне
подстраховки, не нужно прикрытия. Я прошу вас лишь передать эти материалы
Ламсдорфу.
- Риск неоправданный, Алексей Никодимович,- в который раз, и тоже устало,
возражал атташе.- Безо всякой подготовки и проработки - в пекло...
- То, что Альвиц - пекло, никто мне не доказал. Риск будет куда большим,
если мы без согласования с германским правительством затеем какую-то
серьезную операцию на германской земле. Это варварство, и я этого не
допущу. А начни согласовывать - сколько времени уйдет! Даже если мне
удастся уговорить государя по-родственному снестись с кайзером - все равно
не менее недели потеряем. Это в идеальном варианте. Многое может случиться
за это время - от утечки информации до новых убийств. К тому же при
совместных действиях придется со всем этим,- я поболтал в воздухе гибкой
дискетой,- знакомить германских коллег. А я пока не знаю, насколько Альвиц
может скомпрометировать учение, которое распространяет моя газета - на
такое ознакомление я не могу пойти. Нет, все решено.
- И с какой легендой вы намерены...
- Безо всякой легенды. Туповатый, но въедливый журналист героем одного из
исторических очерков выбрал анархиста Ступака. Выяснилось, что в последние
годы жизни Ступак много бывал в Альвице. Не осталось ли у вас писем,
воспоминаний, фотографий...
- Да за один вопрос о Ступаке, ежели Хаусхоффер его действительно убрал,
вас там...
- Не каркайте. Как сказала бы сейчас одна моя знакомая, вы создаете
устойчивую вибрацию между нынешним словом и грядущим событием и, таким
образом, резко увеличиваете вероятность нежелательного исхода. Надо
говорить: все будет хорошо, все будет хорошо - и тогда все будет хорошо,- я
промолчал.- На этот случай, собственно, я и прошу вас передать всю
собранную мной информацию в центр.
- Извините, Алексей Никодимович, но... если вы все-таки не вернетесь?
- Если я не вернусь, думать о том, что делать с Альвицем, уже не мне,-
помолчал.- Вернусь. Вы не представляете, сколько у меня еще долгов по
отношению к двум очень хорошим взрослым и двум совершенно замечательным
маленьким людям!
В слабом свете далеких городских огней я увидел, как атташе неуверенно
улыбается мне в ответ.
Со стороны устья Барнус-викен, там, где она впадает в Меларен, донеслось
приближающееся, натужно покряхтывающее тарахтение. Я оглянулся. Между нами
и ратушей, мерцая тусклыми огнями, медленно смещался кургузый катерок. Я
присмотрелся - и глазам не поверил. Демонстративно не скрывая ни радости,
ни национальности, по-мальчишески подпрыгнул и заорал на пол-острова:
- Все будет хорошо!
Это плыл "Соларис Рекс".
Альвиц
1
У развилки, там где автострада Мюнхен - аэропорт отстреливает короткий
аппендикс к загородной резиденции Виттельсбахов, я почувствовал "хвост".
Поглядывая в зеркальце заднего вида, я мягко притормозил свою взятую в
порту на прокат "бээмвэшку" - местные патриоты вот уже третий год покупали
исключительно продукцию "Баварских машиностроительных", и приезжим сдавали
исключительно ее же; шедший за мной "опель" приблизился было, затем тоже
стал сбрасывать скорость. Я съехал на обочину и, чуть накренившись,
заскрипев правыми протекторами по песку, остановился. Вышел из авто, шевеля
плечами и локтями, будто разминаясь после долгого сидения за рулем, и встал
столбом в трех шагах от "БМВ", с блаженно туристическим видом любуясь
пожухлым ноябрьским ландшафтом Баварского плоскогорья, окаймленным с юга
дальними стогами Альп, накрытым холодной синевой небес и слепящими,
расплывчато-волокнистыми полосами перистых облаков. "Опель" нерешительно
протащился мимо; в нем сидели двое, и в мою сторону они с очевидной
старательностью даже не взглянули, хотя что может быть естественнее -
скользнуть безразлично-любопытным взглядом по ехавшему впереди и вдруг
очутившемуся сзади. Ребята, похоже, были дюжие. Началось. Они остановились
впереди, не удалившись и на сотню метров. Ну, и дальше что? Мимо с коротким
шипением то и дело проносились взад-вперед разноцветные автомобили;
преобладали, разумеется, "БМВ". Странно, что они не взяли эту марку.
Сознательно ставя своих пастухов в неловкое положение, я нахально сел прямо
на сухую траву у обочины и, не торопясь, с удовольствием закурил, продолжая
медленно водить взглядом вправо-влево.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68