Он с усилием встал с койки и протянул руку со скрюченными артритом
или какой-то другой болезнью пальцами.
- Благодарю тебя, - сказал он. - Да поможет тебе господь.
- А вы будете сегодня вечером?
- Сегодня вечером?
- Ну да, когда здешние горожане потащат меня вешать. Или тут принято
сжигать у столба?
Лицо старика скривилось, как от удара.
- Ты не должен так думать. Не может...
- Но ведь они сожгли факторию. И хотели убить торговца, да не успели.
- Они не должны были этого делать, - сказал отец Фланаган. - Я
говорил им об этом. Мне известно, что в этом принимали участие и люди из
моей паствы. Правда, кроме них там были еще и многие другие. Но от моей
паствы я этого не ожидал. Многие годы я читал им проповеди, чтобы
отвратить их именно от такого шага.
Блейн взял руку священника. Искалеченные пальцы ответили теплым,
крепким рукопожатием.
- Наш шериф славный человек, - сказал отец Фланаган. - Он сделает
все, что от него зависит. А я поговорю с людьми.
- Спасибо, святой отец.
- Ты боишься смерти, сын мой?
- Не знаю. Я всегда думал, что мне не будет страшно. Поживем -
увидим.
- Ты должен обрести веру.
- Может быть. Если я когда-нибудь ее найду. Помолитесь за меня.
- Бог с тобой. Я буду молиться весь день.

10
Блейн стоял у окна и наблюдал, как в сумраке снова собиралась толпа -
люди подходили не спеша, без шума, спокойно, почти с безразличием, как
будто шли на школьный концерт, собрание фермеров или другое привычное,
вполне безобидное мероприятие.
Из кабинета через коридор до него доносились шаги шерифа, и он
подумал, знает ли шериф - хотя наверняка знает, он достаточно долго прожил
в этом городе, чтобы знать, - чего можно ожидать.
Блейн стоял у окна, взявшись руками за металлические прутья решетки.
Где-то в неухоженных деревьях на тюремном дворе, перед тем как заснуть,
устроившись поудобней на своей ветке, пела последнюю вечернюю песню птица.
Он стоял и смотрел, а в это время из своего убежища выполз Розовый и
стал расти и расширяться, пока не заполнил его мозг.
- Я пришел к тебе, чтобы остаться, - сказал он. - Мне надоело
прятаться. Теперь я знаю тебя. Я исследовал все углы и закоулки тебя и
теперь знаю, что ты такое есть. А через тебя - мир, в котором ты живешь,
мир, в котором живу я, поскольку это теперь и мой мир.
- Теперь без глупостей? - спросила та половина этого странного дуэта,
которая продолжала оставаться Блейном.
- Теперь без глупостей, - ответила другая половина. - Без воплей, без
паники, без попыток выбраться или скрыться. Мне только непонятно, что
такое смерть. Я не нашел объяснения понятию смерти, потому что прекращение
жизни необъяснимо. Такое просто невозможно, хотя где-то в глубине своей
памяти есть смутные воспоминания о тех, с кем это, кажется, произошло.
Блейн отошел от окна и, сев на койку, погрузился в воспоминания
Розового. Однако воспоминания приходили издалека и из глубокого прошлого и
были такими размытыми, нечеткими, что трудно было сказать, настоящие ли
это воспоминания, или просто игра воображения.
Потому что он видел несметное количество планет, и сонмы различных
народов, и множество незнакомых понятий, и беспорядочные обрывки знаний о
Вселенной, сваленные в кучу из десяти миллиардов соломинок, из которых,
как в той игре, практически невозможно вытащить одну соломинку, не
потревожив остальных.
- Ну, как ты там? - спросил незаметно вошедший шериф.
Блейн поднял голову:
- Да вроде бы ничего. Вот только что глядел на твоих приятелей на той
стороне улицы.
- Не бойся, - хмыкнул шериф. - Их не хватит, чтобы даже перейти
улицу. А если что, я выйду и поговорю с ними.
- А если они узнают, что я из "Фишхука"?
- Ну, этого-то они не узнают.
- Священнику ты сказал.
- Это другое дело, - сказал шериф, - я должен был сказать священнику.
- А он никому не скажет?
- А зачем? - спросил шериф.
Блейн промолчал, на такой вопрос обычно трудно ответить.
- Ты послал сообщение?
- Но не в "Фишхук". Одному приятелю, а он уже сообщит в "Фишхук".
- Не стоило тратить время, - сообщил Блейн. - "Фишхук" знает, где я.
Они уже наверняка пустили своих ищеек, и те взяли след много часов
тому назад. У него был всего один шанс скрыться от них - двигаться как
можно быстрее и никому не попадаться на глаза.
Вполне вероятно, что они сегодня вечером будут в городе, подумал он.
И в этом моя надежда, потому что "Фишхук" вряд ли допустит, чтобы здешняя
банда со мной разделалась.
Блейн поднялся с койки и подошел к окну.
- Вы можете уже выходить, - объявил он шерифу. - Они перешли улицу.
Да, конечно, им надо торопиться. Они должны успеть сделать свое дело,
пока не стало совсем темно. Потому что, когда придет настоящая, черная
ночь, нужно быть с своем уютном домике с закрытыми на все замки и засовы
дверями, запертыми окнами и опущенными шторами. И кабалистическими
знаками, охраняющими все входы-выходы. Потому что тогда, и только тогда,
можно чувствовать себя в безопасности от жутких сил, притаившихся в
темноте: от оборотней и башни, от вампиров, гоблинов, эльфов.
Шериф повернулся, прошел по коридору к себе в кабинет. Звякнул металл
вынимаемого из пирамиды ружья. Глухо лязгнул затвор: шериф дослал в ствол
патрон.
Толпа наплывала как темная, колышущаяся волна и, кроме шарканья ног,
не издавала ни единого звука.
Блейн завороженно наблюдал за ней, как будто все это происходило не с
ним, как будто это не имело к нему ни малейшего отношения. Как странно,
подумал он, ведь я же знаю, что толпа идет за мной.
Но это неважно, смерти же нет. Смерть бессмысленная, и о ней не стоит
думать. Это вопиющая расточительность, с которой нельзя мириться.
А кто же это говорил?
- Эй, - позвал он существо, которое было уже не существом, а частью
его самого, - это твоя идея. Это ты не можешь поверить в смерть.
А это истина, в которую не верить нельзя. Смерть - это реальность,
она присутствует постоянно, и под ее присмотром проходит краткое
существование всего живого.
Смерть есть, и она близко - слишком близко, чтоб позволить себе
роскошь отрицать ее. Она притаилась в ропоте толпы перед зданием, толпы,
которая уже перестала шаркать ногами и, собравшись перед входом, спорила с
шерифом. Толпы не было видно, но гулко разносился голос шерифа,
призывающего всех разойтись и отправляться по домам.
- Все, что вы здесь можете получить, - кричал шериф, - это полное
брюхо свинца!
Толпа кричала ему в ответ, снова шумел шериф, и так продолжалось
довольно долго.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52