..
Иногда ты некий инопланетянин, для которого Борсен - нелепый,
таинственный и трудный для понимания мир. Я не знаю, кто ты, и поэтому
тебе могут показаться неуклюжими мои попытки говорить с тобой.
Но прежде чем я погибну, ты познаешь меня так, как никто никого на
Борсене не мог бы когда-либо познать.
4
Я - человек средних лет. Тридцать раз со дня моего рождения Борсен
сделал полный оборот вокруг нашего золотисто-зеленого Солнца. Должен
заметить, что на нашей планете человека считают уже старым, если он прожил
пятьдесят таких оборотов. Как я слышал, большинство древних людей умирало
в возрасте немного меньше восьмидесяти. Исходя из этого ты сам можешь
подсчитать продолжительность нашей жизни в твоей системе летоисчисления,
если ты - инопланетянин. Землянин Швейц, когда по меркам его планеты ему
было сорок три года, внешне выглядел не старше меня.
У меня сильное тело. Здесь я впадаю в двойной грех: не только говорю
о себе безо всякого стыда, но и выказываю гордость и удовольствие,
доставляемые мне моим телосложением.
Я высок ростом. Женщины обычно едва ли мне по грудь. У меня темные
волосы, ниспадающие на плечи. С годами в них появились седые пряди, так же
как и в пышной и окладистой бороде, закрывающей большую часть моего лица.
У меня сильно выступающий прямой нос с широкой переносицей и большими
ноздрями, мясистые губы, придающие мне, как говорят, чувственный вид и
широко расставленные темно-карие глаза. Выражение моих глаз, как мне
давали понять, свойственно человеку, который привык всю свою жизнь
командовать другими людьми.
У меня широкая спина и выпуклая грудь. Почти все мое тело заросло
густыми жесткими темными волосами. У меня длинные руки, и хорошо развитые
мускулы рельефно выступают под кожей. Для мужчины своих лет я двигаюсь
вполне изящно. Я всегда увлекался различными видами спорта и в молодости
метал копье через всю длину стадиона в Маннеране. Этот рекорд с тех пор
так и не был никем превзойден.
Большинство женщин находят меня привлекательным - по сути все, кроме
тех, которые предпочитают более утонченных на вид мужчин, похожих на
ученых, и которых пугают сила, размеры и мужественность Настоящих Мужчин.
Конечно же, политическая власть, которая была в моих руках в свое время,
привлекла немало партнерш на мое ложе... Однако, несомненно, их влекло ко
мне не только зрелище моего тела, но и предвкушение более тонких ощущений.
И большинство из них разочаровывались во мне. Выпуклые мускулы и пышные
волосы не способны сделать из мужчины искусного любовника, так же как
массивные (вроде моих) определенные органы вовсе не гарантируют экстаза. Я
не чемпион любовных утех. Видите, я ничего не скрываю от вас. Никому, даже
исповеднику, я не признавался прежде в своей неумелости удовлетворять
женщин и даже не предвидел, что когда-нибудь решусь на это. Но довольно
много женщин на Борсене узнали о моем огромном недостатке самым
непосредственным образом, на собственном опыте и, несомненно, некоторые из
них, обозлившись, распускали эту новость, дабы насладиться соленой шуткой
по моему адресу. Поэтому я и говорю здесь об этом. Не хочу, чтобы вы
думали обо мне, как о могучем волосатом великане, оставаясь в неведении
относительно того, сколь часто моя плоть бездействовала вопреки моим
желаниям. Возможно, этот недостаток и породил одну из тех сил, которые
предопределили мое пребывание в Выжженных Низинах. И вы должны знать об
этом.
5
Отец мой был наследным септархом провинции Салла на нашем восточном
побережье, мать - дочерью септарха провинции Глин. Он познакомился с нею,
выполняя одно из дипломатических поручений, и их супружество, как говорят,
было предрешено с того самого момента, как они узрели друг друга. Первым
их ребенком был мой брат Стиррон, нынешний септарх Саллы, унаследовавший
это место от отца. Я был младше его на два года. После меня было еще трое
детей - все девочки. Две из них живы и сейчас. Самая младшая из моих
сестер была убита налетчиками из Глина около двадцати лун тому назад.
Я плохо знал своего отца. На Борсене каждый является чужаком для
другого, но все же отец не отдален так от сына, как другие люди. Но это не
относилось к старым септархам. Между нами стояла непроницаемая стена
строго установленных норм поведения. Обращаясь к нему, мы должны были
незыблемо соблюдать тот же ритуал, что и его подчиненные. Он улыбался нам
столь редко, что я помню каждую из его улыбок. Однажды - это осталось
незабываемым - он, сидя на своем грубо сколоченном из черного дерева
троне, поставил меня рядом с собой и позволил прикоснуться к древней
желтой подушке, назвав при этом меня моим детским именем. Это случилось в
тот день, когда умерла моя мать. Во всех остальных случаях он не обращал
на меня никакого внимания. Я боялся его и любил и, дрожа, таился посреди
колонн в судебном зале, наблюдая, как он правит правосудие. Если бы он
увидел меня, то, непременно, наказал, и все же я не мог лишить себя
возможности видеть отца во всем его величии.
Он был стройным и, как ни странно, среднего роста мужчиной, над
которым и брат мой, и я как башни возвышались даже в те времена, когда
были еще мальчиками. Но в нем была устрашающая сила воли, способная
преодолевать любые трудности. Как-то, в годы моего детства, в септархию
приехал некий посол - обожженный солнцем уроженец запада, который остался
в моей памяти таким же огромным, как гора Конгорой. Вероятно, он был так
же высок и широкоплеч, как я сейчас. Так вот, во время обеда посол
позволил себе залить в горло слишком много вина и прямо перед лицом моего
отца в присутствии его семьи и придворных заявил, что "есть такие, которым
хочется показать свою силу людям Саллы и которые могли бы поучить кое-кого
борцовскому искусству".
- Здесь есть такие, - ответил отец, охваченный внезапной яростью, -
которым ничему не нужно учиться!
- Пусть тогда такие выйдут, я хотел бы посмотреть на них! -
расхохотался посол. Затем он встал и сбросил с себя плащ. Но мой отец,
улыбаясь, - эта улыбка заставляла трястись его придворных - сказал
хвастуну-чужестранцу, что нечестно заставлять кого-нибудь состязаться,
когда разум гостя затуманен вином, и это, конечно, довело посла до такого
бешенства, которое не описать словами. Пришли музыканты, чтобы смягчить
напряженность ситуации, но гнев посла никак не мог улечься; и где-то через
час, когда винные пары несколько улетучились, он снова потребовал встречи
с нашим атлетом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
Иногда ты некий инопланетянин, для которого Борсен - нелепый,
таинственный и трудный для понимания мир. Я не знаю, кто ты, и поэтому
тебе могут показаться неуклюжими мои попытки говорить с тобой.
Но прежде чем я погибну, ты познаешь меня так, как никто никого на
Борсене не мог бы когда-либо познать.
4
Я - человек средних лет. Тридцать раз со дня моего рождения Борсен
сделал полный оборот вокруг нашего золотисто-зеленого Солнца. Должен
заметить, что на нашей планете человека считают уже старым, если он прожил
пятьдесят таких оборотов. Как я слышал, большинство древних людей умирало
в возрасте немного меньше восьмидесяти. Исходя из этого ты сам можешь
подсчитать продолжительность нашей жизни в твоей системе летоисчисления,
если ты - инопланетянин. Землянин Швейц, когда по меркам его планеты ему
было сорок три года, внешне выглядел не старше меня.
У меня сильное тело. Здесь я впадаю в двойной грех: не только говорю
о себе безо всякого стыда, но и выказываю гордость и удовольствие,
доставляемые мне моим телосложением.
Я высок ростом. Женщины обычно едва ли мне по грудь. У меня темные
волосы, ниспадающие на плечи. С годами в них появились седые пряди, так же
как и в пышной и окладистой бороде, закрывающей большую часть моего лица.
У меня сильно выступающий прямой нос с широкой переносицей и большими
ноздрями, мясистые губы, придающие мне, как говорят, чувственный вид и
широко расставленные темно-карие глаза. Выражение моих глаз, как мне
давали понять, свойственно человеку, который привык всю свою жизнь
командовать другими людьми.
У меня широкая спина и выпуклая грудь. Почти все мое тело заросло
густыми жесткими темными волосами. У меня длинные руки, и хорошо развитые
мускулы рельефно выступают под кожей. Для мужчины своих лет я двигаюсь
вполне изящно. Я всегда увлекался различными видами спорта и в молодости
метал копье через всю длину стадиона в Маннеране. Этот рекорд с тех пор
так и не был никем превзойден.
Большинство женщин находят меня привлекательным - по сути все, кроме
тех, которые предпочитают более утонченных на вид мужчин, похожих на
ученых, и которых пугают сила, размеры и мужественность Настоящих Мужчин.
Конечно же, политическая власть, которая была в моих руках в свое время,
привлекла немало партнерш на мое ложе... Однако, несомненно, их влекло ко
мне не только зрелище моего тела, но и предвкушение более тонких ощущений.
И большинство из них разочаровывались во мне. Выпуклые мускулы и пышные
волосы не способны сделать из мужчины искусного любовника, так же как
массивные (вроде моих) определенные органы вовсе не гарантируют экстаза. Я
не чемпион любовных утех. Видите, я ничего не скрываю от вас. Никому, даже
исповеднику, я не признавался прежде в своей неумелости удовлетворять
женщин и даже не предвидел, что когда-нибудь решусь на это. Но довольно
много женщин на Борсене узнали о моем огромном недостатке самым
непосредственным образом, на собственном опыте и, несомненно, некоторые из
них, обозлившись, распускали эту новость, дабы насладиться соленой шуткой
по моему адресу. Поэтому я и говорю здесь об этом. Не хочу, чтобы вы
думали обо мне, как о могучем волосатом великане, оставаясь в неведении
относительно того, сколь часто моя плоть бездействовала вопреки моим
желаниям. Возможно, этот недостаток и породил одну из тех сил, которые
предопределили мое пребывание в Выжженных Низинах. И вы должны знать об
этом.
5
Отец мой был наследным септархом провинции Салла на нашем восточном
побережье, мать - дочерью септарха провинции Глин. Он познакомился с нею,
выполняя одно из дипломатических поручений, и их супружество, как говорят,
было предрешено с того самого момента, как они узрели друг друга. Первым
их ребенком был мой брат Стиррон, нынешний септарх Саллы, унаследовавший
это место от отца. Я был младше его на два года. После меня было еще трое
детей - все девочки. Две из них живы и сейчас. Самая младшая из моих
сестер была убита налетчиками из Глина около двадцати лун тому назад.
Я плохо знал своего отца. На Борсене каждый является чужаком для
другого, но все же отец не отдален так от сына, как другие люди. Но это не
относилось к старым септархам. Между нами стояла непроницаемая стена
строго установленных норм поведения. Обращаясь к нему, мы должны были
незыблемо соблюдать тот же ритуал, что и его подчиненные. Он улыбался нам
столь редко, что я помню каждую из его улыбок. Однажды - это осталось
незабываемым - он, сидя на своем грубо сколоченном из черного дерева
троне, поставил меня рядом с собой и позволил прикоснуться к древней
желтой подушке, назвав при этом меня моим детским именем. Это случилось в
тот день, когда умерла моя мать. Во всех остальных случаях он не обращал
на меня никакого внимания. Я боялся его и любил и, дрожа, таился посреди
колонн в судебном зале, наблюдая, как он правит правосудие. Если бы он
увидел меня, то, непременно, наказал, и все же я не мог лишить себя
возможности видеть отца во всем его величии.
Он был стройным и, как ни странно, среднего роста мужчиной, над
которым и брат мой, и я как башни возвышались даже в те времена, когда
были еще мальчиками. Но в нем была устрашающая сила воли, способная
преодолевать любые трудности. Как-то, в годы моего детства, в септархию
приехал некий посол - обожженный солнцем уроженец запада, который остался
в моей памяти таким же огромным, как гора Конгорой. Вероятно, он был так
же высок и широкоплеч, как я сейчас. Так вот, во время обеда посол
позволил себе залить в горло слишком много вина и прямо перед лицом моего
отца в присутствии его семьи и придворных заявил, что "есть такие, которым
хочется показать свою силу людям Саллы и которые могли бы поучить кое-кого
борцовскому искусству".
- Здесь есть такие, - ответил отец, охваченный внезапной яростью, -
которым ничему не нужно учиться!
- Пусть тогда такие выйдут, я хотел бы посмотреть на них! -
расхохотался посол. Затем он встал и сбросил с себя плащ. Но мой отец,
улыбаясь, - эта улыбка заставляла трястись его придворных - сказал
хвастуну-чужестранцу, что нечестно заставлять кого-нибудь состязаться,
когда разум гостя затуманен вином, и это, конечно, довело посла до такого
бешенства, которое не описать словами. Пришли музыканты, чтобы смягчить
напряженность ситуации, но гнев посла никак не мог улечься; и где-то через
час, когда винные пары несколько улетучились, он снова потребовал встречи
с нашим атлетом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64