Во время нашей следующей встречи, в таверне близ здания Судебной
Палаты, Швейц сказал:
- Вы любите свою названую сестру?
- Разумеется, каждый любит свою названую сестру.
- Здесь имелось в виду "любите" в совершенно определенном смысле, -
заявил он, понимающе усмехнувшись.
Я напрягся и невольно отпрянул от нее.
- Разве мы настолько опьянели в тот вечер? Что вы тогда услышали о
ней?
- Ничего, - пожал плечами Швейц. - Об этом говорили ваши глаза,
улыбка. Вам не нужны были слова.
- Может быть, лучше поговорим сейчас о чем-нибудь другом?
- Как будет угодно вашей милости.
- Это деликатная тема и... мучительная.
- Тогда извините, ваша милость. Просто хотелось получить
подтверждение своим догадкам.
- Такая любовь как раз запрещена нам.
- Хоть и нельзя утверждать, что она никогда не возникает, не так ли?
- спросил Швейц и, приблизив свой бокал, чокнулся со мной.
В то мгновение я твердо решил никогда больше с ним не встречаться. Он
слишком глубоко заглянул внутрь меня и говорил о сокровенном чересчур
свободно. Но дня через четыре, столкнувшись с ним на причале, я снова
пригласил его на обед. Лоимель была недовольна и отказалась выйти к столу.
Халум тоже не пришла, сославшись на то, что приглашена к друзьям. Когда же
я стал настаивать, она сказала, что в присутствии Швейца чувствует себя
как-то неловко. Правда, в Маннеране был Ноим, и он присоединился к нашей
трапезе. Мы понемногу пили, разговор поначалу не клеился. Постепенно мы
все же разговорились и рассказали Швейцу, как я бежал из Саллы, опасаясь
своего брата, а Швейц описал нам, как он покидал Землю. Когда в тот вечер
землянин ушел, Ноим сказал, причем не очень-то осуждающе:
- В этом человеке много сатанинского, Кинналл.
30
- Этот запрет на самовыражение, - сказал Швейц, когда мы в очередной
раз оказались вместе, - можете ли вы объяснить его, ваша милость?
- Вы имеете в виду, что запрещено говорить слова "я" и "мне"?
- Не только, поскольку при этом вам отказано в образе мышления,
сопутствующем употреблению таких слов, как "я" и "мне", - покачал он
головой. - Меня интересует заповедь, которая заставляет вас замыкаться в
себе, ограничивать круг доверительного общения побратимами и
исповедниками. Обычай возводить вокруг себя стены оказал влияние даже на
вашу грамматику.
- Вы имеете в виду Завет?
- Да, Завет, - кивнул он.
- Вы говорили, что знакомы с нашей историей?
- Довольно глубоко.
- Вам известно, что наши предки были людьми суровыми, привычными к
холодному климату, не боялись трудностей, недоверчиво относились к роскоши
и опасались праздности. Они прибыли на Борсен, чтобы избежать разлагающей
скверны на своей родной планете.
- Разве это так? Они были просто беженцами, которые удирали от
религиозных преследований.
- Беженцами от лени и потворству своим слабостям, - невесело сказал
я. - И очутившись здесь, они установили такие нормы поведения, которые
могли уберечь их внуков от морального разложения.
- Это и был Завет?
- Да, Завет! Обет, который они дали друг другу, обет, который каждый
из нас дает своим соплеменникам в День Поименования. Мы клянемся никогда
не взваливать свои неприятности на других, клянемся иметь сильную волю и
быть твердыми духом, чтобы боги продолжали улыбаться, глядя на нас... И
так далее, и так далее... Мы приучены ненавидеть демонов, которые прячутся
за нашим "я".
- Демонов?
- Так мы это расцениваем. Демоны-искусители побуждают нас
использовать других там, где мы должны полагаться только на свои
собственные силы.
- Там, где нет любви к себе, там нет ни дружбы, ни участия к судьбе
других!
- Возможно, что так...
- А поэтому не может быть и доверия.
- Мы определяем долю ответственности посредством соглашения, - сказал
я. - При этом нет нужды знать, что делается в душах других, раз уж правит
Закон. И на материке Велада никто не позволяет усомниться в господстве
этого Закона.
- Вы говорите о ненависти к своему "я", - произнес Швейц. - Однако
вы, скорее, возвеличиваете его.
- Каким же образом?
- Живя порознь, постоянно отдаляясь друг от друга. Каждое "я"
находится как бы в замке. Гордые. Несгибаемые. Равнодушные. Чужие друг
другу. Да ведь это настоящее царство своего "я", а не его подавление!
- Вы странно смотрите на жизнь, - постарался я усмехнуться. - Разве
не смешно, что вы выворачиваете наизнанку наши обычаи, якобы не замечая
этого?
Швейц немного помолчал, а потом задал вопрос:
- И так было всегда? С самых первых поселений на материке Велада?
- Да, - кивнул я. - За исключением недовольных, о которых вы слышали
и которые уплыли на южный материк. Остальные живут по заповедям Завета.
Наши обычаи со временем стали более суровыми: мы не имеем права теперь
говорить о себе в первом лице единственного числа, поскольку это считается
неприкрытым самообнажением, хотя в средние века это было вполне
нормальным. С другой стороны, кое-что смягчилось. Когда-то нам запрещалось
называть свои имена незнакомым людям. Мы заговаривали друг с другом,
только если в этом была крайней необходимость. Сейчас мы стали более
доверчивыми.
- Но не слишком, - захохотал Швейц.
- Да, не слишком! - согласился я.
- А разве это не мучает вас? Каждый человек наглухо закупорен в самом
себе! И вам никогда не приходило в голову, что люди могут быть гораздо
более счастливыми, ведя другой образ жизни?
- Мы придерживаемся Завета.
- С легкостью? Или это требует каких-то усилий?
- С легкостью, - ответил я без запинки. - Наши муки не так уж велики,
если принять во внимание, что у нас есть названые братья и сестры, с
которыми мы общаемся откровенно, не прибегая к безличности. То же можно
сказать и о наших исповедниках.
- Зато вы не имеете права жаловаться другим, не можете снять бремя с
опечаленной души, вам нельзя просить совета, запрещено открыто изъявлять
свои желания и нужды, вы вынуждены говорить только об отвлеченных
предметах, - Швейц пожал плечами. - Извините, ваша милость, но приходится
признавать, что все это очень трудно. Всегда, всю жизнь хотеть любви и
тепла, соучастия, откровенности и наткнуться на строгое запрещение всего,
что хотелось бы ценить особенно высоко...
- Вы были бы намного счастливее, - попытался иронизировать я, - найдя
здесь теплоту, любовь и человеческое общение?
Швейц снова пожал плечами:
- Это всегда нелегко найти.
- Нам не грозит одиночество, так как у нас есть названые
родственники.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64