Трудно было придумать более приятную обстановку.
Тем временем поэт декламировал нежным голосом:
Мы все скорбим о том, что вы должны
Так скоро нас безжалостно покинуть.
Как пред разверстой бездной мы стоим,
Сердца от боли и печали стынут.
Но мир для вас откроется иной.
Предстанет перед вами вся планета.
И все-таки, быть может, вы порой
Припомните в дороге встречу эту.
Он продолжал в таком же духе по меньшей мере минут пять. К концу его
стихи все больше и больше наполнялись неприкрытой эротикой. Очень жаль,
что мне удалось запомнить так мало.
А мы воспаряли все выше и выше. Сэм на правах хозяина неотступно
следил за тем, чтобы дух этого парения ни у кого не убыстрялся ни на
секунду. Его огромное черное тело лоснилось от крема. Одна молодая пара из
Службы Времени притащила сюда гроб; он был изумительно работы, весь
обтянут шелком, со всеми санитарно-гигиеническими причиндалами. Они
забрались внутрь его и позволили нам наблюдать с помощью специальной
видеоаппаратуры за тем, что они там проделывали. Чуть позже, все мы
попробовали это, по двое и по трое, и почти каждая пара или троица
вызывала бурные взрывы дружного хохота. Моим партнером был продавец
пузырьков, и в самый разгар веселья мы полностью пооткрывали их все.
Для нас плясали девчонки из Дворца Грез, и три курьера времени - двое
мужчин и одна хрупкая с виду женщина в горностаевой набедренной повязке -
дали целое представление биологической акробатики, просто прелестное.
Делать соответствующие телодвижения они научились на Крите, где наблюдали
за выступлениями танцоров эпохи правления царя Миноса, а затем просто
приспособили эти движения к более современным вкусам, присовокупив к ним в
строго определенные моменты сексуальные мотивы. Во время этого
представления Сэм раздал всем нам датчики-перераспределители испытываемых
нами ощущений. Мы немедленно повтыкали их кто куда, и нами тотчас же
овладело состояние волшебной синестезии. Для меня, например, на этот раз,
осязание трансформировалось в обоняние. Лаская холодные ягодицы Бетси, я
ощущал благоухание майской сирени; я сдавил пальцами кубик льда, и мои
ноздри наполнились запахом моря во время прилива; я провел пальцами по
шероховатой ткани обоев, и легкие мои наполнились кружащим голову запахом
костра в сосновом лесу. Затем мы снова произвели перераспределение
ощущений, и для меня звук превратился в тактильные ощущения; музыка,
ревевшая из громкоговорителей, имела консистенцию мороженого; Элен
страстно вздыхала мне в самое ухо, а я ощущал шероховатость замшелого
валуна; Сигемицу снова начал декламировать свои бессодержательные вирши,
однако рваный ритм его голоса доходил до меня ледяным дыханием арктических
пустынь. Мы проделали точно такие же трюки с цветовыми и вкусовыми
ощущениями и еще со скоростью восприятия хода времени. Из всех видов
чувственных наслаждений, изобретенных за последнее столетие, такая
путаница ощущений была моим самым любимым развлечением.
Позже Эмили, девчонка, работавшая в геноателье, всецело завладела
моим вниманием. Она была такой худой, будто целую вечность голодала, с
неприятными для глаза острыми скулами, спутанными зелеными волосами и
самыми красивыми из всех, когда-либо виденных мною, всего тебя
пронизывающими зелеными глазами. Забывшись в процессе парения, она
казалась спокойной и сохраняющей самообладание - что, как я вскоре
выяснил, было чистейшей иллюзией.
- Прислушивайся внимательно ко всему, что она станет говорить, -
посоветовал мне Сэм. - Под воздействием наркотических запахов она
становится ясновидящей. Я совсем не шучу - это очень серьезно.
Она плюхнулась прямо ко мне в объятия. Я нерешительно поддерживал ее
какое-то время, пока ее губы искали мои. Она их даже слегка прикусила. Мы,
лаская друг друга, повалились на ковер, который издал еле слышное
бренчание, когда наша возня стала набирать должный уровень активности. На
Эмили была накидка из тонких, густо перевитых между собою, медных полос,
которые соединялись у ее горла. Я терпеливо искал под ними ее груди, она
же изрекала отрешенным, пророческим тоном:
- Вскоре ты отправишься в длительное путешествие.
- Да.
- Ты уйдешь вверх по линии.
- И это верно.
- В Византию.
- Да, в Византию.
- Эта страна не для старцев, - вскричал чей-то голос из дальнего
конца комнаты. - Юные обнимающиеся пары, птицы на деревьях...
- Византию, - прошептала совершенно выбившаяся из сил танцовщица,
валясь распростертая у моих ног.
- Там дивный блеск сверкающих камней, - вскричал Сигемицу. -
Алхимикам внимают ювелиры...
- Пьяная солдатня императора дрыхнет без задних ног, - изрек я.
Эмили, вся дрожа, прикусила мне ухо и прошептала:
- Там, в Византии, ты найдешь предмет своих самых сокровенных
вожделений.
- Сэм говорил мне то же самое.
- И там же ты его потеряешь. И будешь страдать из-за этого,
раскаиваться в этом, сожалеть об этом, и станешь ты совсем другим по
сравнению с тем, каким был раньше.
- Вот это уже кое-что серьезное, - произнес я.
- Остерегайся любви в Византии! - пронзительно вскричала ясновидица.
- Остерегайся! Остерегайся!
- ...зубов, кусающих, опаснейших когтей! - пропел Сигемицу.
Я пообещал Эмили, что буду крайне осторожен.
Но свет ясновидения внезапно пропал в ее глазах. Она села, ничего не
понимая, моргнула несколько раз, как-то нерешительно улыбнулась и
произнесла:
- Кто вы? - при этом она при этом крепко обхватила мою левую руку.
- Почетный гость этого дома. Джад Эллиот.
- Я с вами не знакома. А чем вы занимаетесь?
- Я курьер времени. Будущий. Завтра начинается первый в моей жизни
самостоятельный маршрут.
- Вот теперь, кажется, я вас припоминаю. Меня зовут Эмили.
- Да, я это знаю. Вы работаете в генетическом ателье?
- Кто-то здесь уже обо мне разболтался!
- Не очень. Что вы там делаете?
- Я расщепительница, - поведала она. - Я отделяю один от другого
гены. Видите ли, если кто-нибудь является носителем гена рыжих волос и
желает передать его своим детям, но ген этот связан, ну скажем, с геном
гемофилии, то я расщепляю эти гены и удаляю вредный.
- Мне это кажется очень трудной работой, - отважился заметить я.
- Нет, если, конечно, представляешь себе, что ты делаешь. Я прошла
шестимесячный курс обучения.
- Понятно.
- Это очень интересная работа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
Тем временем поэт декламировал нежным голосом:
Мы все скорбим о том, что вы должны
Так скоро нас безжалостно покинуть.
Как пред разверстой бездной мы стоим,
Сердца от боли и печали стынут.
Но мир для вас откроется иной.
Предстанет перед вами вся планета.
И все-таки, быть может, вы порой
Припомните в дороге встречу эту.
Он продолжал в таком же духе по меньшей мере минут пять. К концу его
стихи все больше и больше наполнялись неприкрытой эротикой. Очень жаль,
что мне удалось запомнить так мало.
А мы воспаряли все выше и выше. Сэм на правах хозяина неотступно
следил за тем, чтобы дух этого парения ни у кого не убыстрялся ни на
секунду. Его огромное черное тело лоснилось от крема. Одна молодая пара из
Службы Времени притащила сюда гроб; он был изумительно работы, весь
обтянут шелком, со всеми санитарно-гигиеническими причиндалами. Они
забрались внутрь его и позволили нам наблюдать с помощью специальной
видеоаппаратуры за тем, что они там проделывали. Чуть позже, все мы
попробовали это, по двое и по трое, и почти каждая пара или троица
вызывала бурные взрывы дружного хохота. Моим партнером был продавец
пузырьков, и в самый разгар веселья мы полностью пооткрывали их все.
Для нас плясали девчонки из Дворца Грез, и три курьера времени - двое
мужчин и одна хрупкая с виду женщина в горностаевой набедренной повязке -
дали целое представление биологической акробатики, просто прелестное.
Делать соответствующие телодвижения они научились на Крите, где наблюдали
за выступлениями танцоров эпохи правления царя Миноса, а затем просто
приспособили эти движения к более современным вкусам, присовокупив к ним в
строго определенные моменты сексуальные мотивы. Во время этого
представления Сэм раздал всем нам датчики-перераспределители испытываемых
нами ощущений. Мы немедленно повтыкали их кто куда, и нами тотчас же
овладело состояние волшебной синестезии. Для меня, например, на этот раз,
осязание трансформировалось в обоняние. Лаская холодные ягодицы Бетси, я
ощущал благоухание майской сирени; я сдавил пальцами кубик льда, и мои
ноздри наполнились запахом моря во время прилива; я провел пальцами по
шероховатой ткани обоев, и легкие мои наполнились кружащим голову запахом
костра в сосновом лесу. Затем мы снова произвели перераспределение
ощущений, и для меня звук превратился в тактильные ощущения; музыка,
ревевшая из громкоговорителей, имела консистенцию мороженого; Элен
страстно вздыхала мне в самое ухо, а я ощущал шероховатость замшелого
валуна; Сигемицу снова начал декламировать свои бессодержательные вирши,
однако рваный ритм его голоса доходил до меня ледяным дыханием арктических
пустынь. Мы проделали точно такие же трюки с цветовыми и вкусовыми
ощущениями и еще со скоростью восприятия хода времени. Из всех видов
чувственных наслаждений, изобретенных за последнее столетие, такая
путаница ощущений была моим самым любимым развлечением.
Позже Эмили, девчонка, работавшая в геноателье, всецело завладела
моим вниманием. Она была такой худой, будто целую вечность голодала, с
неприятными для глаза острыми скулами, спутанными зелеными волосами и
самыми красивыми из всех, когда-либо виденных мною, всего тебя
пронизывающими зелеными глазами. Забывшись в процессе парения, она
казалась спокойной и сохраняющей самообладание - что, как я вскоре
выяснил, было чистейшей иллюзией.
- Прислушивайся внимательно ко всему, что она станет говорить, -
посоветовал мне Сэм. - Под воздействием наркотических запахов она
становится ясновидящей. Я совсем не шучу - это очень серьезно.
Она плюхнулась прямо ко мне в объятия. Я нерешительно поддерживал ее
какое-то время, пока ее губы искали мои. Она их даже слегка прикусила. Мы,
лаская друг друга, повалились на ковер, который издал еле слышное
бренчание, когда наша возня стала набирать должный уровень активности. На
Эмили была накидка из тонких, густо перевитых между собою, медных полос,
которые соединялись у ее горла. Я терпеливо искал под ними ее груди, она
же изрекала отрешенным, пророческим тоном:
- Вскоре ты отправишься в длительное путешествие.
- Да.
- Ты уйдешь вверх по линии.
- И это верно.
- В Византию.
- Да, в Византию.
- Эта страна не для старцев, - вскричал чей-то голос из дальнего
конца комнаты. - Юные обнимающиеся пары, птицы на деревьях...
- Византию, - прошептала совершенно выбившаяся из сил танцовщица,
валясь распростертая у моих ног.
- Там дивный блеск сверкающих камней, - вскричал Сигемицу. -
Алхимикам внимают ювелиры...
- Пьяная солдатня императора дрыхнет без задних ног, - изрек я.
Эмили, вся дрожа, прикусила мне ухо и прошептала:
- Там, в Византии, ты найдешь предмет своих самых сокровенных
вожделений.
- Сэм говорил мне то же самое.
- И там же ты его потеряешь. И будешь страдать из-за этого,
раскаиваться в этом, сожалеть об этом, и станешь ты совсем другим по
сравнению с тем, каким был раньше.
- Вот это уже кое-что серьезное, - произнес я.
- Остерегайся любви в Византии! - пронзительно вскричала ясновидица.
- Остерегайся! Остерегайся!
- ...зубов, кусающих, опаснейших когтей! - пропел Сигемицу.
Я пообещал Эмили, что буду крайне осторожен.
Но свет ясновидения внезапно пропал в ее глазах. Она села, ничего не
понимая, моргнула несколько раз, как-то нерешительно улыбнулась и
произнесла:
- Кто вы? - при этом она при этом крепко обхватила мою левую руку.
- Почетный гость этого дома. Джад Эллиот.
- Я с вами не знакома. А чем вы занимаетесь?
- Я курьер времени. Будущий. Завтра начинается первый в моей жизни
самостоятельный маршрут.
- Вот теперь, кажется, я вас припоминаю. Меня зовут Эмили.
- Да, я это знаю. Вы работаете в генетическом ателье?
- Кто-то здесь уже обо мне разболтался!
- Не очень. Что вы там делаете?
- Я расщепительница, - поведала она. - Я отделяю один от другого
гены. Видите ли, если кто-нибудь является носителем гена рыжих волос и
желает передать его своим детям, но ген этот связан, ну скажем, с геном
гемофилии, то я расщепляю эти гены и удаляю вредный.
- Мне это кажется очень трудной работой, - отважился заметить я.
- Нет, если, конечно, представляешь себе, что ты делаешь. Я прошла
шестимесячный курс обучения.
- Понятно.
- Это очень интересная работа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83