- Но пусть даже и так, - произнес я, все еще соображая с трудом, -
мне почему-то кажется, что я все равно не в состоянии постичь линейную
цепь...
- Да подавись ты этой своей линейной цепью! - взъярился на меня
другой Джад. - Ты лучше погляди-ка вон туда! Туда, в сторону ворот!
Он показал жестом, куда смотреть.
Я взглянул в указанном им направлении.
И увидел седоволосую женщину в простом одеянии. Я сразу же признал в
ней несколько более молодую "версию" той женщины, которая, как мне
помнится, сопровождала Пульхерию Дукас в лавке в тот памятный день,
казавшийся мне таким далеким, и отстоявшим сейчас на пять лет вниз по
линии. Дуэнья стояла, опираясь о стену, и сама с собою разговаривала,
радостно и глупо улыбаясь. Глаза ее были закрыты.
Неподалеку от нее я увидел девочку лет двенадцати, которая могла быть
только более молодой Пульхерией. Сходство исключало малейшую ошибку. У
девочки были еще детские, неоформившиеся до конца черты лица и контуры
тела, и груди ее под туникой были еще всего лишь плавными выпуклостями, но
во всем уже проступали те изначальные качества, из которых должна была
складываться красота зрелой Пульхерии.
А рядом с девушкой стоял Конрад Зауэрабенд в одежде византийского
простолюдина.
Зауэрабенд что-то нашептывал девочке на ухо воркующим тоном. Он тряс
перед ее лицом небольшой безделушкой из двадцать первого столетия, то ли
гироскопическим кулончиком, то ли чем-то еще в таком же духе. Вторая его
рука уже шарила у нее под туникой и было отчетливо видно, что пальцы его
подбирались к бедрам девочки. Пульхерия хмурилась, однако пока еще не
делала никаких движений, чтобы высвободиться. Она, казалось, не очень-то
понимала, что затеял Зауэрабенд, но была явно очарована игрушкой и,
пожалуй, не очень-то возражала против шаловливой руки хозяина безделушки.
- Он живет в Константинополе чуть меньше года, - объяснил мне
Метаксас, - и частенько снует в 2059 год, чтобы сбыть контрабандное добро.
Он уже давно каждый день появляется у стены, подсматривая, как маленькая
девочка и ее дуэнья выходят на послеполуденную прогулку. Девочка -
Пульхерия Ботаниатис, а вот этот дворец на возвышенности - дворец
Ботаниатисов. Зауэрабенд пришел сюда примерно полчаса назад и дал дуэнье
пузырек, в результате чего она так воспарила, что никак не может прийти в
себя. Затем он подсел к девочке и начал с нею заигрывать. Он в самом деле
большой мастак в обхождении с маленькими девочками.
- Это его хобби, - заметил я.
- Глядите, что будет дальше, - сказал Метаксас.
Зауэрабенд и Пульхерия поднялись и пошли к воротам в стене. Мы
притаились в тени, чтобы оставаться и дальше незамеченными. Большинство
наших двойников, порожденных парадоксами, исчезли, по-видимому,
шунтировавшись на свои позиции вдоль линии, чтобы зафиксировать, как будут
разворачиваться события дальше. Мы видели, как тучный мужчина и прелестная
девчушка прошли через ворота в поля, которые простирались сразу же за
пределами города.
Я двинулся было вслед за ними.
- Подожди, сказал Сэм. - Смотри, кто еще появился на сцене - старший
брат Пульхерии, Андроник.
К нам приближался юноша лет примерно восемнадцати. Он остановился и,
не веря глазам своим, уставился на все еще продолжавшую глупо хихикать
дуэнью. Мы увидели, как он опрометью бросился к ней, стал ее трясти,
попытался ровно поставить. Однако женщина, едва он убрал руки, снова
привалилась к стене.
- Где Пульхерия? - взревел он. - Где она?!
В ответ дуэнья только громко рассмеялась.
Юный Ботаниатис, охваченный отчаянием, помчался по пустынной,
прожаренной солнцем улице, вопя что было мочи имя своей младшей сестры.
Затем ринулся в ворота.
- Следуем за ним, - распорядился Метаксас. Несколько других групп,
также состоящих из нас, были уже за воротами, что было мною обнаружено,
когда и мы очутились там. Андроник Ботаниатис бегал, как ошалелый, туда
сюда. Затем мне послышался девичий смех, который исходил будто бы
казалось, из самой стены.
Андроник тоже его услышал. Оказалось, что в стене имелось отверстие
на уровне земли, которое вело в некое подобие пещеры глубиной метров в
пять. Он побежал к этому отверстию. Мы направились туда же, толпой,
которая состояла исключительно из наших же собственных двойников. Там нас
было человек пятнадцать - по меньшей мере по пять двойников на брата.
Андроник прошел в пролом в стене и тут же издал истошный вопль.
Мгновеньем позже я тоже заглянул внутрь пещеры в земляном валу.
Туника Пульхерии упала к ее коленкам, и теперь она стояла совершенно
голенькая в классической позе, изображающей девичью скромность: одной
рукой она придерживала свои, не совсем еще распустившиеся бутоны, грудей,
другая ее рука прикрывала самый низ живота. Рядом с ней, уже распахнув
свои одежды, стоял Зауэрабенд. Мерзкое орудие его гнусного хобби было уже
изготовлено к действию. Как мне кажется, он был занят тем, что пытался
уговорить Пульхерию принять более удобную для него позу, когда ему
помешали завершить столь успешно начатый процесс совращения.
- Изнасилование! - Кричал Андроник. - Он испортил девчонку! Соблазнил
малолетку! Я всех вас зову в свидетели! Посмотрите-ка на это чудовище, на
его преступные действия!
И он схватил одной рукой Зауэрабенда, а другой - свою сестру, и
поволок их обоих на открытое место.
- Вы все свидетели! - продолжал бушевать он.
Мы поспешили убраться с его дороги, опасаясь быть узнанными
Зауэрабендом, хотя, как мне кажется, он был в таком ужасе, что едва ли мог
вообще что-нибудь заметить. Бедненькая Пульхерия, пытаясь скрыть свою
наготу, комочком свернулась у ног своего брата, но он продолжал волочить
ее, и, выставляя ее напоказ, кричал:
- Смотрите на эту потаскушку! Смотрите на нее! Смотрите все, смотрите
все, все!
И, чтобы посмотреть на это, собралась довольно внушительная толпа.
Мы отпрянули в сторону. Мне страшно хотелось вырвать при виде этого
подлого насильника детей, при виде выставленного на всеобщее обозрение
гнусного орудия его низменной страсти, которая вовлекла Пульхерию в такой
грандиозный скандал...
Теперь Андроник извлек из ножен свой меч и замахнулся, чтобы убить то
ли Зауэрабенда, то ли Пульхерию, то ли их обоих. Но толпа зрителей
помешала ему это сделать, повалила его на землю и отобрала у него оружие.
Пульхерия, только теперь осознав, перед глазами какого множества зевак
предстала ее нагота, в ужасе выхватила у кого-то кинжал и попыталась
умертвить себя, но была вовремя остановлена;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83