в конце концов какой-то
старик набросил на нее свой плащ. Полнейшая неразбериха продолжалась.
- Мы пронаблюдали за дальнейшим ходом событий отсюда, - спокойно
произнес Метаксас, - еще до твоего появления, а затем продублировались и
стали поджидать тебя. А произошло вот что: девушка была обручена со Львом
Дукасом, но, разумеется, для него стало совершенно невозможно на ней
жениться после того, как половина жителей Византии видела ее наготу. Кроме
того, ее сочли опозоренной и испорченной даже несмотря на то, что,
фактически, Зауэрабенду не дали причинить хоть какой-либо ущерб ее
девственности. Свадьба была отменена. Семья, порицая Пульхерию за то, что
она позволила Зауэрабенду увлечь себя дешевыми посулами и сняла перед ним
свои одежды, от нее отказалась. Тем временем Зауэрабенду предоставили
возможность сделать выбор: или жениться на девушке, которую он обесчестил,
или понести обычное в таких случаях наказание.
- В чем же оно заключалось?
- В кастрации, - сказал Метаксас. - Вот почему Гераклес Фотис -
Зауэрабенд женился на ней и изменил ход истории уже одним тем, что вырвал
из твоей родословной целую ветвь, которой надлежало там быть. Что мы
сейчас и намереваемся исправить.
- Только без меня, - сказал Джад-2. - С меня достаточно и того, что я
уже увидел. Я возвращаюсь в 1204 год. Мне нужно там быть к половине
четвертого утра, чтобы сказать этому вот парню, чтобы он шел сюда и воочию
все увидел.
- Но... - возразил было я.
- У нас сейчас нет времени на то, чтобы пускаться в рассуждения о
парадоксах, - сказал Сэм. - У нас по горло работы.
- Смени меня в без четверти четыре, - сказал Джад-2 и улетучился.
Метаксас, Сэм и я сверили время наших таймеров.
- Мы отправляемся вверх по линии, - сказал Метаксас, - точно на один
час. Чтобы покончить с этой комедией. - После чего все мы шунтировались.
59
С удивительной точностью, но без малейшего облегчения на душе, мы
покончили с этой комедией.
А сделали мы следующее.
Сначала мы шунтировались точно к полудню этого жаркого летнего дня
1100 года и заняли позиции вдоль стены Константинополя. И стали ждать, не
обращая ни малейшего внимания на все остальные собственные версии, которые
сновали мимо нас на нашем временном уровне, выполняя всю остальную
подготовительную работу или даже просто так.
В поле нашего зрения появились хорошенькая девчушка и бдительная ее
дуэнья.
Сердце мое разрывалось на части от любви к юной Пульхерии, не меньшие
муки испытывали и другие части моего тела - настолько велика была моя
страсть к той Пульхерии, что еще будет, к той Пульхерии, которую я знал.
Хорошенькая девчушка и ничего не подозревавшая дуэнья, держась
вместе, словно под ангельскую музыку прошествовали мимо нас.
Появился Конрад Зауэрабенд, он же Гераклес Фотис. Из оркестровой ямы
послышались явно диссонирующие звуки: сладострастное сопение,
присвистывание участившегося дыхания. Он изучающе глядел на девочку и
сопровождающую ее женщину, самодовольно поглаживая себя по выпяченному
животу. Затем он достал небольшой пузырек и, поднеся к глазам, проверил
содержимое. С откровенно плотоядным, на грани исступления, взглядом он
сделал несколько шагов вперед, намереваясь, сделав инъекцию дуэнье в руку,
предоставить ей возможность, глупо хихикая, воспарить в ей одной известные
выси, а самому получить беспрепятственный доступ к девочке.
Метаксас кивнул Сэму.
Сэм кивнул Метаксасу.
- Вперед! - скомандовал Метаксас, и мы принялись за дело.
Огромный черный Сэм метнулся вперед и схватил своею правой рукой
Зауэрабенда за горло. Метаксас поймал левое запястье Зауэрабенда и руку
выкрутил назад, подальше от органов управления таймером, одно
прикосновение к которым могло высвободить его из наших, далеко не
дружеских, объятий. Одновременно с этим я схватил правую руку Зауэрабенда,
резко дернул ее вверх и назад, заставив его выронить пузырек. Весь этот
маневр отнял у нас долю секунды, а в результате его Зауэрабенд потерял
возможность даже пошевелиться. Тем временем у дуэньи хватило ума бежать
вместе с Пульхерией при виде этой неподобающей в присутствии дам
благородного происхождения, драки простолюдинов.
Сэм тотчас же запустил руку под одежду Зауэрабенда, который, вне
всякого сомнения, посчитал, что подвергся нападению грабителей, и сорвал с
него перестроенный таймер.
Только после этого мы отпустили Зауэрабенда. Увидев среди
предполагаемых грабителей меня, он прохрипел несколько односложных, но
достаточно крепких словечек на разных языках.
- А вы-то уже посчитали себя таким ловким, таким умным, верно? -
сказал я.
Он разразился новым потоком сквернословия.
- Перестроив таймер, - продолжал я, - вы улизнули, считая, что в
состоянии заняться частным бизнесом в качестве контрабандиста. А? Вам даже
в голову не приходило, что мы можем изловить вас?
Я не стал ему рассказывать о нескольких неделях, заполненных упорным
трудом, о времяпреступлениях, которые мы сами совершили ради того, чтобы
обнаружить его, - ими был усеян весь наш путь кверху и книзу по линии, о
тех парадоксах, жертвою которых мы стали, многократно "растиражировав"
себя. Мы только что "отщипнули" у него шесть лет жизни в Византии в
качестве содержателя харчевни и "запихнули" их в одну из боковых,
параллельных, так называемых "карманных" вселенных, которая для него,
оставшегося в этом континууме, и вовсе не существует. Но я не стал ему
говорить этого. Как и о той цепи событий, которые сделали его мужем
Пульхерии Ботаниатис в этой отщипнутой вселенной и которые лишили меня
моего истинного, собственного происхождения. Все эти события теперь стали
неосуществившимися в русле основного потока времени. В нем уже не будет
хозяина харчевни по имени Гераклес Фотис, продававшего мясо и вино
византийцам 1100-1105 годов.
Метаксас достал запасной таймер, не подвергшийся каким-либо
переделкам, которым он обзавелся специально ради этого.
- Оденьте его, - велел он Зауэрабенду.
Тот угрюмо нацепил на себя новый таймер.
- Мы возвращаемся в 1204 год, - сказал я, - примерно в то время,
откуда вы сбежали сюда, в Константинополь конца одиннадцатого столетия.
После чего завершим наш маршрут и вернемся вниз по линии в родной 2059
год. И да поможет нам Бог, если вы попробуете причинить мне еще
какие-нибудь неприятности, Зауэрабенд. Я не стану докладывать о
совершенном вами времяпреступлении, потому что я человек милосердный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
старик набросил на нее свой плащ. Полнейшая неразбериха продолжалась.
- Мы пронаблюдали за дальнейшим ходом событий отсюда, - спокойно
произнес Метаксас, - еще до твоего появления, а затем продублировались и
стали поджидать тебя. А произошло вот что: девушка была обручена со Львом
Дукасом, но, разумеется, для него стало совершенно невозможно на ней
жениться после того, как половина жителей Византии видела ее наготу. Кроме
того, ее сочли опозоренной и испорченной даже несмотря на то, что,
фактически, Зауэрабенду не дали причинить хоть какой-либо ущерб ее
девственности. Свадьба была отменена. Семья, порицая Пульхерию за то, что
она позволила Зауэрабенду увлечь себя дешевыми посулами и сняла перед ним
свои одежды, от нее отказалась. Тем временем Зауэрабенду предоставили
возможность сделать выбор: или жениться на девушке, которую он обесчестил,
или понести обычное в таких случаях наказание.
- В чем же оно заключалось?
- В кастрации, - сказал Метаксас. - Вот почему Гераклес Фотис -
Зауэрабенд женился на ней и изменил ход истории уже одним тем, что вырвал
из твоей родословной целую ветвь, которой надлежало там быть. Что мы
сейчас и намереваемся исправить.
- Только без меня, - сказал Джад-2. - С меня достаточно и того, что я
уже увидел. Я возвращаюсь в 1204 год. Мне нужно там быть к половине
четвертого утра, чтобы сказать этому вот парню, чтобы он шел сюда и воочию
все увидел.
- Но... - возразил было я.
- У нас сейчас нет времени на то, чтобы пускаться в рассуждения о
парадоксах, - сказал Сэм. - У нас по горло работы.
- Смени меня в без четверти четыре, - сказал Джад-2 и улетучился.
Метаксас, Сэм и я сверили время наших таймеров.
- Мы отправляемся вверх по линии, - сказал Метаксас, - точно на один
час. Чтобы покончить с этой комедией. - После чего все мы шунтировались.
59
С удивительной точностью, но без малейшего облегчения на душе, мы
покончили с этой комедией.
А сделали мы следующее.
Сначала мы шунтировались точно к полудню этого жаркого летнего дня
1100 года и заняли позиции вдоль стены Константинополя. И стали ждать, не
обращая ни малейшего внимания на все остальные собственные версии, которые
сновали мимо нас на нашем временном уровне, выполняя всю остальную
подготовительную работу или даже просто так.
В поле нашего зрения появились хорошенькая девчушка и бдительная ее
дуэнья.
Сердце мое разрывалось на части от любви к юной Пульхерии, не меньшие
муки испытывали и другие части моего тела - настолько велика была моя
страсть к той Пульхерии, что еще будет, к той Пульхерии, которую я знал.
Хорошенькая девчушка и ничего не подозревавшая дуэнья, держась
вместе, словно под ангельскую музыку прошествовали мимо нас.
Появился Конрад Зауэрабенд, он же Гераклес Фотис. Из оркестровой ямы
послышались явно диссонирующие звуки: сладострастное сопение,
присвистывание участившегося дыхания. Он изучающе глядел на девочку и
сопровождающую ее женщину, самодовольно поглаживая себя по выпяченному
животу. Затем он достал небольшой пузырек и, поднеся к глазам, проверил
содержимое. С откровенно плотоядным, на грани исступления, взглядом он
сделал несколько шагов вперед, намереваясь, сделав инъекцию дуэнье в руку,
предоставить ей возможность, глупо хихикая, воспарить в ей одной известные
выси, а самому получить беспрепятственный доступ к девочке.
Метаксас кивнул Сэму.
Сэм кивнул Метаксасу.
- Вперед! - скомандовал Метаксас, и мы принялись за дело.
Огромный черный Сэм метнулся вперед и схватил своею правой рукой
Зауэрабенда за горло. Метаксас поймал левое запястье Зауэрабенда и руку
выкрутил назад, подальше от органов управления таймером, одно
прикосновение к которым могло высвободить его из наших, далеко не
дружеских, объятий. Одновременно с этим я схватил правую руку Зауэрабенда,
резко дернул ее вверх и назад, заставив его выронить пузырек. Весь этот
маневр отнял у нас долю секунды, а в результате его Зауэрабенд потерял
возможность даже пошевелиться. Тем временем у дуэньи хватило ума бежать
вместе с Пульхерией при виде этой неподобающей в присутствии дам
благородного происхождения, драки простолюдинов.
Сэм тотчас же запустил руку под одежду Зауэрабенда, который, вне
всякого сомнения, посчитал, что подвергся нападению грабителей, и сорвал с
него перестроенный таймер.
Только после этого мы отпустили Зауэрабенда. Увидев среди
предполагаемых грабителей меня, он прохрипел несколько односложных, но
достаточно крепких словечек на разных языках.
- А вы-то уже посчитали себя таким ловким, таким умным, верно? -
сказал я.
Он разразился новым потоком сквернословия.
- Перестроив таймер, - продолжал я, - вы улизнули, считая, что в
состоянии заняться частным бизнесом в качестве контрабандиста. А? Вам даже
в голову не приходило, что мы можем изловить вас?
Я не стал ему рассказывать о нескольких неделях, заполненных упорным
трудом, о времяпреступлениях, которые мы сами совершили ради того, чтобы
обнаружить его, - ими был усеян весь наш путь кверху и книзу по линии, о
тех парадоксах, жертвою которых мы стали, многократно "растиражировав"
себя. Мы только что "отщипнули" у него шесть лет жизни в Византии в
качестве содержателя харчевни и "запихнули" их в одну из боковых,
параллельных, так называемых "карманных" вселенных, которая для него,
оставшегося в этом континууме, и вовсе не существует. Но я не стал ему
говорить этого. Как и о той цепи событий, которые сделали его мужем
Пульхерии Ботаниатис в этой отщипнутой вселенной и которые лишили меня
моего истинного, собственного происхождения. Все эти события теперь стали
неосуществившимися в русле основного потока времени. В нем уже не будет
хозяина харчевни по имени Гераклес Фотис, продававшего мясо и вино
византийцам 1100-1105 годов.
Метаксас достал запасной таймер, не подвергшийся каким-либо
переделкам, которым он обзавелся специально ради этого.
- Оденьте его, - велел он Зауэрабенду.
Тот угрюмо нацепил на себя новый таймер.
- Мы возвращаемся в 1204 год, - сказал я, - примерно в то время,
откуда вы сбежали сюда, в Константинополь конца одиннадцатого столетия.
После чего завершим наш маршрут и вернемся вниз по линии в родной 2059
год. И да поможет нам Бог, если вы попробуете причинить мне еще
какие-нибудь неприятности, Зауэрабенд. Я не стану докладывать о
совершенном вами времяпреступлении, потому что я человек милосердный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83