В эту ночь мы почти не спали. Во-первых, было очень шумно, ибо
празднование крещения императорского отпрыска длилось везде в городе почти
до самой зари. Ну, а во вторых, как можно было спокойно уснуть, сознавая,
что сразу же за порогом двери в нашу комнату находится мир самого начала
пятого столетия?!
За одни сутки до этого и шестнадцать столетий внизу по линии
Капистрано мужественно разделил со мною все мучения, связанные с моей
бессонницей. Теперь он еще раз пошел на точно такую же жертву. Я поднялся
и стоял возле узкой щели в стене, служившей окном, глядя на зажженные по
всему городу костры, а когда он это заметил, то стал со мною рядом и
произнес:
- Я все прекрасно понимаю. Очень трудно уснуть в первую ночь.
- Да.
- Давайте я раздобуду для вас женщину?
- Нет.
- Тогда давайте прогуляемся.
- И оставим их одних? - спросил я, глядя на наших восьмерых туристов.
- Мы не станем уходить далеко отсюда на тот случай, если возникнут
какие-либо неприятности. Просто выйдем на воздух.
Воздух оказался влажным и душным. Из района таверн до нас доносились
обрывки непристойных песен. Мы пошли туда - таверны все еще были открыты и
переполнены подвыпившей солдатней. Смуглые проститутки выставляли напоказ
свой товар. У одной девочки, вряд ли старше лет шестнадцати, на цепочке
между грудями болталась монетка. Капистрано обратил мое внимание на это и
рассмеялся.
- Может быть, это та же самая монетка? - спросил он.
- Только вот груди другие - пожав плечами, ответил я, вспомнив о той,
еще не родившейся девчонке, пустившей себя на продажу вчера ночью в
Стамбуле.
Капистрано приволок два плетеных бутыли тягучего греческого вина, и
мы вернулись на постоялый двор, сели себе тихонько в самом низу лестницы и
так, в темноте, стали его распивать.
Говорил большей частью Капистрано. Как и у многих курьеров времени
жизнь у него была очень сложной, содержащей много крутых поворотов,
проходила она в каком-то запутанном, рваном ритме. Между глотками вина он
капля за каплей выложил мне всю свою биографию. Предки - испанские
аристократы (о своей турецкой прабабке он рассказал лишь месяцем позже,
когда был пьян гораздо сильнее). Ранняя женитьба на девственнице из
занимающей высокое положение в обществе семьи. Образование - в лучших
университетах Европы. Затем - непонятное падение под уклон, потеря
честолюбия, потеря состояния, потеря жены.
- Жизнь моя, - сказал Капистрано, - распалась на две части, когда мне
исполнилось двадцать семь лет отроду. Мне требовалось полное
восстановление личности. Как вы сами имеете возможность в том убедиться,
полным успехом эта попытка не увенчалась.
Он поведал мне о целой серии временных браков, о преступных опытах с
наркотическими галлюциногенами, по сравнению с которыми и травка, и
пузырьки выглядят невинными забавами. Затем он завербовался в курьеры
времени - это было единственной альтернативой самоубийству.
- Я подключился к одному из терминалов компьютера и включил датчик
случайных чисел, загадав, что, если выпадет число четное, - то я
становлюсь курьером, а если нечетное - выпиваю яд. На дисплее выскочило
четное число. И вот я здесь.
Он осушил до дна свой бутыль.
Для меня этой ночью он казался удивительной смесью трагически
обреченного романтика и преувеличивающего собственную порочность
шарлатана. Разумеется, я и сам был изрядно подвыпивши, и к тому же еще
очень молод. Я признался ему, насколько сильно я восхищен его поисками
самого себя, а в душе страстно желал и сам научиться казаться столь
притягательно потерянным, столь интересным неудачником.
- Пойдемте, - сказал он мне, когда все вино было выпито, - и
избавимся от трупов.
Мы вышвырнули бутыли из-под вина в воды Золотого Рога. Восточная
часть неба уже начала окрашиваться в розовые тона. Когда мы медленно
возвращались на постоялый двор, Капистрано сказал:
- Вы знаете, в последнее время у меня появилось одно маленькое хобби
- выяснять, кем были мои предки. Вот - взгляните-ка на эти имена. - Он
вытащил небольшую толстую записную книжку. - В каждой эпохе, которую я
посещал, - сказал он, - я отыскивал своих прародителей и заносил сюда их
имена. Я уже знаю несколько сотен их, дойдя в составлении собственной
родословной до четырнадцатого столетия. Вы вообще-то представляете себе,
какое огромное число предков имеется у каждого из нас? Даже в четвертом
поколении их насчитывается уже более тридцати!
- Весьма увлекательное хобби, - заметил я.
У Капистрано заблестели глаза.
- Более, чем хобби! Куда более, чем просто хобби! Вопрос жизни и
смерти! Послушайте, друг мой, если когда-нибудь я слишком устану от
будничности собственного существования, мне только и останется, что
отыскать кого-нибудь из этих людей, всего только одного-единственного
человека, и уничтожить его. Лишить его жизни, может быть, когда он еще
совсем ребенок. А затем вернуться в нынешнее время. И в это мгновенье,
моментально, без какой-либо боли, прекратится и моя собственная, столь
надоевшая мне жизнь, будто ее никогда и не было вовсе!
- Но ведь патруль времени...
- Здесь он абсолютно беспомощен, - сказал Капистрано. - Что в
состоянии предпринять патруль? Если мое преступление раскрывается, меня
хватают и устраняют из хода истории за совершенное мною времяпреступление,
верно? Если мое преступление остается нераскрытым - а почему, собственно,
его должны раскрыть? - тогда я сам себя уничтожаю. В любом случае я
исчезаю. Ну разве это не самый интригующий способ совершения самоубийства?
- Уничтожая одного из своих собственных предков, - попробовал было
возразить я, - вы, возможно, изменяете нынешнее время в очень сильной
мере. Вы ведь при этом уничтожаете также и своих собственных братьев и
сестер, своих дедов и прадедов и всех их братьев и сестер, а вместе с ними
- и все их потомство вплоть до нынешнего времени, всех этих людей, удалив
из прошлого всего лишь одну какую-то из подпорок, на которых держится все
ваше родословное древо!
Он торжественно кивнул.
- Я прекрасно осознаю все это. Потому-то я и составляю с такой
исчерпывающей полнотой собственную родословную, чтобы определить, каким
образом можно с наибольшей эффективностью обеспечить только свое
собственное уничтожение. Я не Самсон; у меня нет ни малейшего желания быть
погребенным под развалинами мною же обрушенного здания. Я отыщу такое
лицо, которое в стратегическом отношении окажется наиболее подходящим для
уничтожения - кого-нибудь такого, кто по счастливой случайности и сам
окажется неисправимым грешником - и я устраню это лицо, а с ним - и самого
себя, не вызвав, может быть, таких уж особенно ужасных изменений нынешнего
времени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83