Небось, не такая была бы уверенная, если бы знала, что он видел шрамы. Шестьдесят семь километров. Надо уложиться. Если он хочет заболтать девку, нельзя терять ни минуты. Но когда он попытался заговорить, голос сел.
Она наклонилась к нему поближе.
— Я не расслышала, — сказала она.
Луи кашлянул.
— Я говорю, красиво как после дождя.
— Да, красиво.
Он решил начать своим обычным ходом. В зеркальце он видел, что она по-прежнему сидит наклонившись, чтобы лучше слышать.
— Я вам говорил, — начал он. — Люблю присматриваться к людям. Я бы сказал, что вы работаете в кино или в театре.
— Нет, — ответила она. — Вы бы ошиблись.
— Так вы не играете?
— Нет.
— А вообще — работаете?
Она рассмеялась; лицо у нее становилось очень приятным, когда она смеялась. Но Луи заметил, что один верхний зуб у нее кривой. Он рос вбок и налезал на соседа. Она перестала смеяться, и верхняя губа закрыла зуб. «Стесняется», — подумал Луи.
Она все знала наперед. Предугадывала, что он собирается сказать. Все это уже бывало много раз. Он собирался разузнать, где она живет. Спросит у нее телефон. Но с этим — просто. Она нигде не жила. У Лорейн стоял ее сундук с книжками — «Капитан Хорнблоуэр», «Жизнь Бетховена», дешевые книжки рассказов Сарояна — и старыми вечерними платьями, которые надо перешить. Она понимала, что Луи растерян. Ей знакома была эта краснота, выползавшая из-под воротничка мужчины, и хрипотца нескладной речи. Она увидела, что Луи настороженно поглядел в зеркало на пассажиров.
Индусы слегка улыбались друг другу. Китаец смотрел в пустоту, пытаясь увязать разноречивые сообщения двух журналов. Грек на заднем сиденье перочинным ножом разрезал пополам итальянскую сигару. Одну половину он вставил в рот, а другую задумчиво опустил в грудной карман. Старуха разжигала в себе злость на Луи. Она уставила железный взгляд ему в затылок, подбородок ее дрожал от ярости, а стиснутые губы побелели от напряжения.
Девушка снова наклонилась вперед.
— Я сберегу вам время, — сказала она. — Я стоматологическая сестра. Знаете, занимаюсь хозяйством у зубного врача в кабинете. — Она часто так рекомендовалась. Сама не знала почему. Может быть, потому, что это пресекало всякие догадки, и никаких вопросов больше не задавали. Люди не любят долго говорить о зубоврачебных делах.
Луи переваривал сообщение. Автобус подошел к железнодорожному переезду. Луи машинально нажал тормоз и остановился. Воздух зашипел, когда он отпустил педаль; Луи переключал передачи, набирая скорость. Он чувствовал, что времени — уже в обрез. Старая карга с минуты на минуту подымет шум. Нет у него никаких шестидесяти семи километров. Как только старуха встрянет, все будет испорчено. Луи хотел успеть за это время побольше, но его система не терпела спешки. Полчасика бы не нажимать — но старуха подгоняла.
— Иногда я заезжаю в Лос-Анджелес, — сказал он. — Можно вас как-нибудь там найти… сходили бы пообедать, на концерт?
Она отозвалась дружелюбно. Никакой вредности, паскудства в ней не было. Она сказала:
— Не знаю. Понимаете, мне пока негде жить. Я уезжала. Хочу поскорее найти квартиру.
— Но вы же где-то работаете, — сказал Луи. — Туда вам нельзя позвонить?
Старуха ерзала и вертелась. Она была в бешенстве от того, что Луи согнал ее с переднего места.
— Да нет, — сказала блондинка. — Понимаете, я без работы. Найду я, конечно, сразу, потому что по моей специальности работа всегда есть.
— Это — не то, чтобы меня отшить? — спросил Луи.
— Нет.
— Ну, может быть, вы сами мне черкнете, когда устроитесь?
— Может быть.
— Понимаете, хотелось бы иметь знакомую в Лос-Анджелесе.
И тут он раздался — голос визгливый, как точило.
— В нашем штате есть закон насчет разговоров с пассажирами. Следите за дорогой. — Старуха обратилась ко всему автобусу. — Шофер подвергает нашу жизнь опасности. Если он будет отвлекаться, я потребую выпустить меня.
Луи подобрался. Это серьезно. Старуха действительно может нагадить. Он повернулся к зеркальцу и отыскал глазами глаза блондинки. Он произнес одними губами: «Старая трухлявая карга!»
Женщина улыбнулась и приложила палец к губам. Она почувствовала облегчение — а с другой стороны, ей было немного жаль. Она знала, что раньше или позже с Луи будут хлопоты. Но при этом видела, что во многих отношениях он парень славный и до какой-то степени с ним можно совладать. По тому, как он краснел, она поняла, что его, наверно, можно остановить, просто обидев.
Но все было кончено, и Луи это понимал. Она не станет ввязываться в историю. Ему надо было все успеть по дороге. Он это знал. Когда приезжаешь на станцию, у всех на уме одно — поскорее выбраться. Теперь все сорвалось. На Мятежном углу он остановится, только чтобы высадить ее и сгрузить эти сволочные пироги. Он пригнулся к рулю. Блондинка сложила руки на коленях и уже не смотрела на него в зеркальце. Да сколько угодно есть девушек покрасивее. И шрамы эти от щипцов — жуткие. Просто мороз по коже. Конечно, волосы зачесывает на уши — чтобы закрыть. Такой нельзя носить высокую прическу. А Луи любил, когда высокая — господи! ничего себе, проснуться — и увидеть эти шрамы. Щеток вокруг навалом — как-нибудь перебьемся. Но в груди и в животе лежала печальная тяжесть. Он и отсовывал ее и проталкивал, но она не поддавалась. Еще ни к одной женщине его так сильно не тянуло, как к этой, да и тянуло иначе. Луи ощутил сухое скребущее чувство потери. Даже имени ее не узнал, а теперь разве узнаешь? Ему представилось, как его встретит в Сан-Исидро вопросительный, любопытный взгляд Эдгара. Он спросил себя, будет ли он врать Эдгару.
Дорога пела под большими шинами гнусавую песню, мотор тяжело рокотал. В небе висели большие ленивые мокрые тучи, темные, как сажа, посередине, и белые, сияющие по краям. Одна из них наползала на солнце. Тень ее легла впереди на шоссе, и Луи видел, как она несется навстречу автобусу, а дальше по шоссе уже вырос зеленый курган — дубы, окружавшие закусочную на Мятежном углу. Им овладело разочарование.
Как только автобус въехал, сбоку подошел Хуан Чикой.
— Что у вас для меня? — спросил он, когда открылась дверь.
— Одна пассажирка и партия пирогов, — сказал Луи. Он встал с кресла, протянул руку назад и взял чемодан блондинки. Спустившись на землю, он поднял руки, а женщина оперлась на его плечи и сошла. Они вместе зашагали к закусочной.
— До свидания, — сказала она.
— До свидания, — сказал Луи. Он смотрел ей вслед, пока она шла к двери, покачивая маленьким задом.
Хуан и Прыщ спустили яшик с пирогами с крыши автобуса. Луи забрался в автобус.
— Пока, — сказал Хуан.
Старуха пересела на переднее место. Луи запер рычагом дверь. Он включил скорость и отъехал. Когда автобус набрал ход и шоссе загудело под шинами, он взглянул в зеркальце.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
Она наклонилась к нему поближе.
— Я не расслышала, — сказала она.
Луи кашлянул.
— Я говорю, красиво как после дождя.
— Да, красиво.
Он решил начать своим обычным ходом. В зеркальце он видел, что она по-прежнему сидит наклонившись, чтобы лучше слышать.
— Я вам говорил, — начал он. — Люблю присматриваться к людям. Я бы сказал, что вы работаете в кино или в театре.
— Нет, — ответила она. — Вы бы ошиблись.
— Так вы не играете?
— Нет.
— А вообще — работаете?
Она рассмеялась; лицо у нее становилось очень приятным, когда она смеялась. Но Луи заметил, что один верхний зуб у нее кривой. Он рос вбок и налезал на соседа. Она перестала смеяться, и верхняя губа закрыла зуб. «Стесняется», — подумал Луи.
Она все знала наперед. Предугадывала, что он собирается сказать. Все это уже бывало много раз. Он собирался разузнать, где она живет. Спросит у нее телефон. Но с этим — просто. Она нигде не жила. У Лорейн стоял ее сундук с книжками — «Капитан Хорнблоуэр», «Жизнь Бетховена», дешевые книжки рассказов Сарояна — и старыми вечерними платьями, которые надо перешить. Она понимала, что Луи растерян. Ей знакома была эта краснота, выползавшая из-под воротничка мужчины, и хрипотца нескладной речи. Она увидела, что Луи настороженно поглядел в зеркало на пассажиров.
Индусы слегка улыбались друг другу. Китаец смотрел в пустоту, пытаясь увязать разноречивые сообщения двух журналов. Грек на заднем сиденье перочинным ножом разрезал пополам итальянскую сигару. Одну половину он вставил в рот, а другую задумчиво опустил в грудной карман. Старуха разжигала в себе злость на Луи. Она уставила железный взгляд ему в затылок, подбородок ее дрожал от ярости, а стиснутые губы побелели от напряжения.
Девушка снова наклонилась вперед.
— Я сберегу вам время, — сказала она. — Я стоматологическая сестра. Знаете, занимаюсь хозяйством у зубного врача в кабинете. — Она часто так рекомендовалась. Сама не знала почему. Может быть, потому, что это пресекало всякие догадки, и никаких вопросов больше не задавали. Люди не любят долго говорить о зубоврачебных делах.
Луи переваривал сообщение. Автобус подошел к железнодорожному переезду. Луи машинально нажал тормоз и остановился. Воздух зашипел, когда он отпустил педаль; Луи переключал передачи, набирая скорость. Он чувствовал, что времени — уже в обрез. Старая карга с минуты на минуту подымет шум. Нет у него никаких шестидесяти семи километров. Как только старуха встрянет, все будет испорчено. Луи хотел успеть за это время побольше, но его система не терпела спешки. Полчасика бы не нажимать — но старуха подгоняла.
— Иногда я заезжаю в Лос-Анджелес, — сказал он. — Можно вас как-нибудь там найти… сходили бы пообедать, на концерт?
Она отозвалась дружелюбно. Никакой вредности, паскудства в ней не было. Она сказала:
— Не знаю. Понимаете, мне пока негде жить. Я уезжала. Хочу поскорее найти квартиру.
— Но вы же где-то работаете, — сказал Луи. — Туда вам нельзя позвонить?
Старуха ерзала и вертелась. Она была в бешенстве от того, что Луи согнал ее с переднего места.
— Да нет, — сказала блондинка. — Понимаете, я без работы. Найду я, конечно, сразу, потому что по моей специальности работа всегда есть.
— Это — не то, чтобы меня отшить? — спросил Луи.
— Нет.
— Ну, может быть, вы сами мне черкнете, когда устроитесь?
— Может быть.
— Понимаете, хотелось бы иметь знакомую в Лос-Анджелесе.
И тут он раздался — голос визгливый, как точило.
— В нашем штате есть закон насчет разговоров с пассажирами. Следите за дорогой. — Старуха обратилась ко всему автобусу. — Шофер подвергает нашу жизнь опасности. Если он будет отвлекаться, я потребую выпустить меня.
Луи подобрался. Это серьезно. Старуха действительно может нагадить. Он повернулся к зеркальцу и отыскал глазами глаза блондинки. Он произнес одними губами: «Старая трухлявая карга!»
Женщина улыбнулась и приложила палец к губам. Она почувствовала облегчение — а с другой стороны, ей было немного жаль. Она знала, что раньше или позже с Луи будут хлопоты. Но при этом видела, что во многих отношениях он парень славный и до какой-то степени с ним можно совладать. По тому, как он краснел, она поняла, что его, наверно, можно остановить, просто обидев.
Но все было кончено, и Луи это понимал. Она не станет ввязываться в историю. Ему надо было все успеть по дороге. Он это знал. Когда приезжаешь на станцию, у всех на уме одно — поскорее выбраться. Теперь все сорвалось. На Мятежном углу он остановится, только чтобы высадить ее и сгрузить эти сволочные пироги. Он пригнулся к рулю. Блондинка сложила руки на коленях и уже не смотрела на него в зеркальце. Да сколько угодно есть девушек покрасивее. И шрамы эти от щипцов — жуткие. Просто мороз по коже. Конечно, волосы зачесывает на уши — чтобы закрыть. Такой нельзя носить высокую прическу. А Луи любил, когда высокая — господи! ничего себе, проснуться — и увидеть эти шрамы. Щеток вокруг навалом — как-нибудь перебьемся. Но в груди и в животе лежала печальная тяжесть. Он и отсовывал ее и проталкивал, но она не поддавалась. Еще ни к одной женщине его так сильно не тянуло, как к этой, да и тянуло иначе. Луи ощутил сухое скребущее чувство потери. Даже имени ее не узнал, а теперь разве узнаешь? Ему представилось, как его встретит в Сан-Исидро вопросительный, любопытный взгляд Эдгара. Он спросил себя, будет ли он врать Эдгару.
Дорога пела под большими шинами гнусавую песню, мотор тяжело рокотал. В небе висели большие ленивые мокрые тучи, темные, как сажа, посередине, и белые, сияющие по краям. Одна из них наползала на солнце. Тень ее легла впереди на шоссе, и Луи видел, как она несется навстречу автобусу, а дальше по шоссе уже вырос зеленый курган — дубы, окружавшие закусочную на Мятежном углу. Им овладело разочарование.
Как только автобус въехал, сбоку подошел Хуан Чикой.
— Что у вас для меня? — спросил он, когда открылась дверь.
— Одна пассажирка и партия пирогов, — сказал Луи. Он встал с кресла, протянул руку назад и взял чемодан блондинки. Спустившись на землю, он поднял руки, а женщина оперлась на его плечи и сошла. Они вместе зашагали к закусочной.
— До свидания, — сказала она.
— До свидания, — сказал Луи. Он смотрел ей вслед, пока она шла к двери, покачивая маленьким задом.
Хуан и Прыщ спустили яшик с пирогами с крыши автобуса. Луи забрался в автобус.
— Пока, — сказал Хуан.
Старуха пересела на переднее место. Луи запер рычагом дверь. Он включил скорость и отъехал. Когда автобус набрал ход и шоссе загудело под шинами, он взглянул в зеркальце.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63