Раз у жены начинается головная боль, в темноте ей будет легче. Прыщ помог ему расстелить брезент.
— Хорошо бы раздобыть сосновых веток или соломы и подложить под парусину, — сказал мистер Причард.
— Трава мокрая, — сказал Прыщ, — а сосны не найдешь и за сто километров отсюда.
Мистер Причард потер брезент ладонью — не грязный ли.
— Она может лечь на мое пальто, — сказал он, — а своим меховым накрыться.
Подошли Эрнест с Ван Брантом и заглянули в пещеру.
— Мы могли бы жить тут месяц, если бы было что есть, — сказал Эрнест.
— Может, и придется, если хотите знать, — сказал Ван Брант. — Если шофер не вернется до завтрашнего утра, я пойду пешком. Хватит с меня ваших глупостей.
Прыщ предложил:
— Если хотите, могу распотрошить пару пирогов.
— А что, неплохая мысль, — ответил Эрнест.
— Вы какие любите? — спросил Прыщ.
— Да всякие.
— Карамельно-кремовый хорош. Там вместо корочки печенье.
— Ну и прекрасно, — сказал Эрнест.
Мистер Причард пошел к автобусу за женой. Ему было стыдно за недавнюю вспышку. В животе стоял твердый ком, всегда появлявшийся от неприятностей, — ком наподобие кулака. Чарли Джонсон сказал, что у него, наверное, язва, и Чарли довольно забавно прошелся на этот счет. Он сказал: у тех, кто получает меньше двадцати пяти тысяч в год, не бывает язвы. Она — признак солидного счета в банке, сказал Чарли. И бессознательно мистер Причард слегка гордился болью в животе.
Когда он влез в автобус, глаза у миссис Причард были закрыты.
— Мы постелили тебе кроватку, — сказал мистер Причард.
Она открыла глаза и растерянно огляделась.
— О!
— Ты спала? — спросил он. — Напрасно я тебя разбудил. Прости меня.
— Нет, дорогой. Ничего страшного. Я только задремала.
Он помог ей подняться.
— Ты можешь лечь на мое пальто, а своим накрыться.
Ответом на это была слабая улыбка. Он помог ей сойти на землю.
— Извини меня за грубость, девочка, — сказал он.
— Ничего. Ты просто устал. Я знаю, что ты не со зла.
— Чтобы это искупить, я угощу тебя в Голливуде роскошным, сказочным обедом, ну, хотя бы у Романова — и с шампанским. Согласна?
— Тебе нельзя доверить деньги, — игриво сказала она. — Все уже забыто. Мы просто устали. — «Дорогая Эллен, мы прелестно пообедали у Романова, и ты ни за что не угадаешь, кто сидел за соседним столиком». Смотри, дождь почти кончился, — сказала она.
— Нет, а моей девочке надо поспать, чтобы проснуться здоровой и веселой.
— Ты уверен, что там не сыро и нет змей?
— Нет, мы смотрели.
— И пауков нет?
— Да, никакой паутины там нет.
— Ну, а большие волосатые тарантулы? Ведь у них нет паутины.
— Мы можем еще посмотреть, — сказал он. — Стены гладкие. Им там негде спрятаться. — Он подвел ее к пещерке. — Видишь, как уютно? Ты можешь лечь головой сюда, повыше, и смотреть наружу, если захочешь.
Он расстелил свое пальто, и она села.
— Теперь ляг, а я тебя накрою.
Она была очень послушна.
— Как у моей девочки головка?
— Ничего, я боялась, что будет хуже.
— Это хорошо, — сказал он. — Сосни немного. Тебе уютно?
Она издала тихий сладкий стон.
— Если тебе что-нибудь понадобится, позови. Я буду близко.
К пещере подошел Прыщ. Рот у него был набит, и он нес форму с пирогом.
— Хотите кусочек пирога?
Миссис Причард подняла голову, потом передернулась и опять легла.
— Нет, спасибо, — сказала она. — Очень любезно с вашей стороны, что вы обо мне вспомнили, но пирог — не могу. — «Элиот обращался со мной как с королевой, Эллен. Многие ли способны на это после двадцати трех лет совместной жизни? Не устаю напоминать себе, как мне повезло».
Мистер Причард посмотрел на нее сверху. Глаза у нее были закрыты, на губах легкая улыбка. Вдруг, как это часто бывало, на него напала тоска одиночества. Он помнил, ясно помнил, как она возникла первый раз. Ему было пять лет, когда родилась младшая сестра, — и вдруг все двери перед ним закрылись, и он не мог войти в детскую, не мог дотронуться до ребенка, и тогда появилось чувство, что он маленький грязнуля, шумный и нехороший, а его мама всегда занята. И тогда навалилось на него холодное одиночество, холод одиночества, который нападал и потом и вот напал опять. Легкая улыбка на лице жены означала, что Бернис удалилась от мира в свои покои, а ему туда входа нет.
Он вынул из кармана золотой маникюрный приборчик, открыл его и, отходя от пещеры, почистил ногти. Он увидел Эрнеста Хортона, который сидел спиной к обрыву с другого края. Верхняя пещера была у него над головой. Эрнест сидел на газетах, и, когда подошел мистер Причард, он вытащил из-под себя двойной лист и протянул ему.
— Самая нужная вещь на свете, — сказал он. — Годится для чего угодно, кроме чтения.
Мистер Причард со смешком взял газету и сел на нее рядом с Эрнестом.
— Если ты прочел это в газете, значит, это неправда, — процитировал он Чарли Джонсона. — Вот вам, пожалуйста. Два дня назад я жил в номере люкс гостиницы «Окленд», а сейчас мы в пещере. Вот чего стоят наши планы.
Он посмотрел на автобус. В окнах он увидел Прыща и обеих женщин — они ели пирог. Его потянуло к ним. Он бы съел кусок пирога. Эрнест сказал:
— Что чего стоит — непременно выясняется. Иногда мне просто смешно. Знаете, считается, что мы технический народ. Каждый водит машину, пользуется холодильником и радио. Люди, пожалуй, действительно думают, что у них технический ум, но засорись у вас карбюратор, и… машина так и будет стоять, покуда не придет механик и не вынет сетку. Свет перегорит — зови электрика менять пробки. Лифт застрянет — паника.
— Ну, не знаю, — возразил мистер Причард. — В общем и целом американцы все же технический народ. Наши предки неплохо управлялись и сами.
— Они-то управлялись. Да и мы бы тоже, если бы нужда была. Можете вы отрегулировать опережение у себя в моторе?
— Я.
— Пойдем дальше, — сказал Эрнест. — Положим, вам пришлось остаться здесь на две недели. Сумеете вы не умереть с голоду? Либо схватите воспаление легких и умрете?
— Видите ли, — сказал мистер Причард, — теперь люди специализируются.
— Сумеете убить корову? — не отставал Эрнест. Сумеете освежевать ее и зажарить?
Мистер Причард почувствовал, что этот молодой человек вызывает у него раздражение.
— По стране бродит какой-то цинизм, — резко сказал он. — Мне кажется, молодежь перестала верить в Америку. У наших предков была вера.
— Нашим предкам надо было кушать, — сказал Эрнест. — Им верить было некогда. Теперь люди много не работают. Им есть когда верить.
— Но веры у них нет, — вскричал мистер Причард. — Что в них вселилось?
— Интересно, — сказал Эрнест. — Я даже пробовал разобраться. У моего отца было две веры. Одна — что честность так или иначе вознаграждается. Он думал, что, если человек честен, он как-нибудь выдюжит, и думал, что, если человек хорошо трудится и откладывает, он может накопить немного денег и не страшиться завтрашнего дня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
— Хорошо бы раздобыть сосновых веток или соломы и подложить под парусину, — сказал мистер Причард.
— Трава мокрая, — сказал Прыщ, — а сосны не найдешь и за сто километров отсюда.
Мистер Причард потер брезент ладонью — не грязный ли.
— Она может лечь на мое пальто, — сказал он, — а своим меховым накрыться.
Подошли Эрнест с Ван Брантом и заглянули в пещеру.
— Мы могли бы жить тут месяц, если бы было что есть, — сказал Эрнест.
— Может, и придется, если хотите знать, — сказал Ван Брант. — Если шофер не вернется до завтрашнего утра, я пойду пешком. Хватит с меня ваших глупостей.
Прыщ предложил:
— Если хотите, могу распотрошить пару пирогов.
— А что, неплохая мысль, — ответил Эрнест.
— Вы какие любите? — спросил Прыщ.
— Да всякие.
— Карамельно-кремовый хорош. Там вместо корочки печенье.
— Ну и прекрасно, — сказал Эрнест.
Мистер Причард пошел к автобусу за женой. Ему было стыдно за недавнюю вспышку. В животе стоял твердый ком, всегда появлявшийся от неприятностей, — ком наподобие кулака. Чарли Джонсон сказал, что у него, наверное, язва, и Чарли довольно забавно прошелся на этот счет. Он сказал: у тех, кто получает меньше двадцати пяти тысяч в год, не бывает язвы. Она — признак солидного счета в банке, сказал Чарли. И бессознательно мистер Причард слегка гордился болью в животе.
Когда он влез в автобус, глаза у миссис Причард были закрыты.
— Мы постелили тебе кроватку, — сказал мистер Причард.
Она открыла глаза и растерянно огляделась.
— О!
— Ты спала? — спросил он. — Напрасно я тебя разбудил. Прости меня.
— Нет, дорогой. Ничего страшного. Я только задремала.
Он помог ей подняться.
— Ты можешь лечь на мое пальто, а своим накрыться.
Ответом на это была слабая улыбка. Он помог ей сойти на землю.
— Извини меня за грубость, девочка, — сказал он.
— Ничего. Ты просто устал. Я знаю, что ты не со зла.
— Чтобы это искупить, я угощу тебя в Голливуде роскошным, сказочным обедом, ну, хотя бы у Романова — и с шампанским. Согласна?
— Тебе нельзя доверить деньги, — игриво сказала она. — Все уже забыто. Мы просто устали. — «Дорогая Эллен, мы прелестно пообедали у Романова, и ты ни за что не угадаешь, кто сидел за соседним столиком». Смотри, дождь почти кончился, — сказала она.
— Нет, а моей девочке надо поспать, чтобы проснуться здоровой и веселой.
— Ты уверен, что там не сыро и нет змей?
— Нет, мы смотрели.
— И пауков нет?
— Да, никакой паутины там нет.
— Ну, а большие волосатые тарантулы? Ведь у них нет паутины.
— Мы можем еще посмотреть, — сказал он. — Стены гладкие. Им там негде спрятаться. — Он подвел ее к пещерке. — Видишь, как уютно? Ты можешь лечь головой сюда, повыше, и смотреть наружу, если захочешь.
Он расстелил свое пальто, и она села.
— Теперь ляг, а я тебя накрою.
Она была очень послушна.
— Как у моей девочки головка?
— Ничего, я боялась, что будет хуже.
— Это хорошо, — сказал он. — Сосни немного. Тебе уютно?
Она издала тихий сладкий стон.
— Если тебе что-нибудь понадобится, позови. Я буду близко.
К пещере подошел Прыщ. Рот у него был набит, и он нес форму с пирогом.
— Хотите кусочек пирога?
Миссис Причард подняла голову, потом передернулась и опять легла.
— Нет, спасибо, — сказала она. — Очень любезно с вашей стороны, что вы обо мне вспомнили, но пирог — не могу. — «Элиот обращался со мной как с королевой, Эллен. Многие ли способны на это после двадцати трех лет совместной жизни? Не устаю напоминать себе, как мне повезло».
Мистер Причард посмотрел на нее сверху. Глаза у нее были закрыты, на губах легкая улыбка. Вдруг, как это часто бывало, на него напала тоска одиночества. Он помнил, ясно помнил, как она возникла первый раз. Ему было пять лет, когда родилась младшая сестра, — и вдруг все двери перед ним закрылись, и он не мог войти в детскую, не мог дотронуться до ребенка, и тогда появилось чувство, что он маленький грязнуля, шумный и нехороший, а его мама всегда занята. И тогда навалилось на него холодное одиночество, холод одиночества, который нападал и потом и вот напал опять. Легкая улыбка на лице жены означала, что Бернис удалилась от мира в свои покои, а ему туда входа нет.
Он вынул из кармана золотой маникюрный приборчик, открыл его и, отходя от пещеры, почистил ногти. Он увидел Эрнеста Хортона, который сидел спиной к обрыву с другого края. Верхняя пещера была у него над головой. Эрнест сидел на газетах, и, когда подошел мистер Причард, он вытащил из-под себя двойной лист и протянул ему.
— Самая нужная вещь на свете, — сказал он. — Годится для чего угодно, кроме чтения.
Мистер Причард со смешком взял газету и сел на нее рядом с Эрнестом.
— Если ты прочел это в газете, значит, это неправда, — процитировал он Чарли Джонсона. — Вот вам, пожалуйста. Два дня назад я жил в номере люкс гостиницы «Окленд», а сейчас мы в пещере. Вот чего стоят наши планы.
Он посмотрел на автобус. В окнах он увидел Прыща и обеих женщин — они ели пирог. Его потянуло к ним. Он бы съел кусок пирога. Эрнест сказал:
— Что чего стоит — непременно выясняется. Иногда мне просто смешно. Знаете, считается, что мы технический народ. Каждый водит машину, пользуется холодильником и радио. Люди, пожалуй, действительно думают, что у них технический ум, но засорись у вас карбюратор, и… машина так и будет стоять, покуда не придет механик и не вынет сетку. Свет перегорит — зови электрика менять пробки. Лифт застрянет — паника.
— Ну, не знаю, — возразил мистер Причард. — В общем и целом американцы все же технический народ. Наши предки неплохо управлялись и сами.
— Они-то управлялись. Да и мы бы тоже, если бы нужда была. Можете вы отрегулировать опережение у себя в моторе?
— Я.
— Пойдем дальше, — сказал Эрнест. — Положим, вам пришлось остаться здесь на две недели. Сумеете вы не умереть с голоду? Либо схватите воспаление легких и умрете?
— Видите ли, — сказал мистер Причард, — теперь люди специализируются.
— Сумеете убить корову? — не отставал Эрнест. Сумеете освежевать ее и зажарить?
Мистер Причард почувствовал, что этот молодой человек вызывает у него раздражение.
— По стране бродит какой-то цинизм, — резко сказал он. — Мне кажется, молодежь перестала верить в Америку. У наших предков была вера.
— Нашим предкам надо было кушать, — сказал Эрнест. — Им верить было некогда. Теперь люди много не работают. Им есть когда верить.
— Но веры у них нет, — вскричал мистер Причард. — Что в них вселилось?
— Интересно, — сказал Эрнест. — Я даже пробовал разобраться. У моего отца было две веры. Одна — что честность так или иначе вознаграждается. Он думал, что, если человек честен, он как-нибудь выдюжит, и думал, что, если человек хорошо трудится и откладывает, он может накопить немного денег и не страшиться завтрашнего дня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63