Однако и оборотни поутихли и перестали рычать. Не зря историки утверждают, что голос генерала Топотана всегда производил на слушателей магическое действие.
– Прошу прекратить раздраконие и перейти к цивилизованным формам взаимных оскорблений, – попросил минотавр. – На счет три отпускаю. В случае рецидива национальной розни в этом зале прибегну к ответному террору и насилию с добрыми намерениями.
Никогда не прибегай к насилию, кроме тех случаев, когда ты сильнее.
Габриэль Лауб
– Вероятно, я должен оскорбиться, – медленно произнес ди Гампакорта, принимая человеческий облик. – Я бы и оскорбился, если бы не был так восхищен. Честное слово, милорд, когда я читал в газете о ваших подвигах на паялпе и во время сражения с Генсеном, то полагал, что половина, если не больше, – измышления газетчиков. Но нет! Вы действительно безумец. И действительно так сильны, как говорят. А может, и больше. Позвольте пожать вашу руку.
– Да чего там, – засмущался Такангор. – Что я? Вот если бы вы видели мою маменьку… Вот это настоящее ого-го!
– Не всякий демон способен справиться с ди Гампакортой, и особенно в его зверином обличье. Просто не минотавр, а настоящее сокровище. Мне все больше хочется встретиться со знаменитой маменькой этого отчаянного молодца, – сказал Бедерхем, опускаясь в кресло рядом с Узандафом. – И я все больше боюсь. Во мне пробиваются нежные ростки мамофобии.
– Боитесь увидеть то, что предполагаете заранее? Боитесь вспомнить пророчество? Или опасаетесь, что предсказание Каваны, на заре времен объявленное полной чушью, начинает сбываться вопреки всему?
– Всего понемножку, – признался демон.
– А что, барон, – спросил Узандаф, вытаскивая из кармана загадочную коробочку, в которой что-то скрипело и шуршало, – как вы относитесь к тому, чтобы сыграть на бегах? Все равно беседа затянется до глубокой ночи, а ничего нового они нам не расскажут.
– Пожалуй, – согласился судья. – Наверное, неплохо бы отвлечься. А где у вас ипподром?
– Прошу в подвал, – широким жестом пригласил его герцог. – Я там все устроил по последнему слову.
– И меня возьмите! – завопил Дотт. – Я тоже хочу растрясти мошну. Давай, покажи скакунов.
Демон изумленно уставился в коробочку. В последний раз, когда он играл на бегах, скакунами считались кони. И он с горечью подумал о том, как быстро летит время и как сильно изменился мир.
ГЛАВА 7
Когда неугомонные игроки с жуткой помпой удалились в подвал, сопровождаемые целой свитой призраков, домовых, гномов, а также вереницей страстных поклонниц доктора Дотта, в зале стало неожиданно тихо и пусто.
– Вижу, вы с князем давно знакомы, – обратился Зелг к вампиру, стараясь, чтобы его голос звучал естественно.
На его глазах только что разыгралась жуткая сцена, а тонкая душа молодого некроманта не выносила подобных конфузов.
Иоффа и его сыновья – Раван и Салим – приводили себя в порядок в самом дальнем углу зала, то и дело неодобрительно косясь на каноррского оборотня. Бумсик и Хрюмсик двумя внушительными холмиками лежали у ног Такангора и тоже неодобрительно поглядывали на Гампакорту. Возможно, в детстве они слышали, как староста читал сынишкам сказку о волке, который хотел скушать маленьких, несчастных поросят, и эта история травмировала их нежные, опять же поросячьи души.
Сам генерал Топотан уютно расположился на диванчике, чтобы держать в поле зрения всю территорию, и подозвал к себе шестиногий столик с напитками, который едва уцелел во время бурного выяснения отношений.
Столик радостно подбежал к нему, предлагая угощение. Он был милейшим и крайне дружелюбным существом и потому искренне огорчался, когда что-нибудь в замке шло наперекосяк. А в этом замке, как ворчала фея Гризольда, и минуты покоя не дождешься – всегда что-нибудь поставят вверх ногами и на уши.
Каноррский оборотень, похмыкивая, устроился рядом и тоже отдал должное прекрасному вину из герцогских подвалов. Кажется, его не слишком волновало неприязненное отношение местных сородичей.
Не существует кота, которого бы заботило, что говорят о нем мыши.
Юзеф Булатович
– Помнишь, малыш, я недавно рассказывал тебе, как по молодости и неопытности однажды сцепился в полнолуние с оборотнем? – весело спросил Мадарьяга. – Так это я с ним подрался. Ох и хорошая вышла свалка! Только клочья летели.
– Да, – подтвердил ди Гампакорта с теплотой в голосе, – славные времена, славные битвы. В молодости все мы горячи и безрассудны, совершаем сплошные глупости. Казалось бы, о чем сожалеть? И все же я тоскую иногда по минувшим дням. Старикам всегда кажется, что в молодости все было лучше – и они сами, и мир вокруг них.
– Совершенно верно, намного лучше, – вмешался в беседу дядя Гигапонт. – Я еще не старик, но пару веков назад я был гораздо больше. Усох с годами.
– Да, как говорит наш генерал Топотан, отбуцкал ты меня от души! – И вампир одобрительно похлопал оборотня по плечу.
– И ты в долгу не остался. Шрамы до сих пор не сошли.
– Мои тоже.
– Той ночью мы стали кровными братьями, – пояснил Гуго изумленному Зелгу. – Вижу, вы удивлены, герцог.
– Я просто всегда думал, что укушенный оборотнем тоже становится оборотнем. И вампиры, насколько мне известно…
– Интересуешься, почему я не стал оборотнем, а Гуго – вампиром? – уточнил Мадарьяга. – Видимо, какая-то несовместимость. Впрочем, кое-какие способности ди Гампакорты я перенял. В определенном смысле, тот поединок пошел мне на пользу.
– Полностью с тобой согласен, – кивнул Гампакорта. – Мое могущество многократно усилилось после того, как Альба смешал свою кровь с моей.
– Кто? – не понял Зелг.
– Он никогда не слышал моего полного имени, – пояснил вампир старому другу. – Ты же помнишь, как его долго произносить, вот я и ленюсь. Малыш, меня зовут Альба Гаспар Виллалонга граф Оки князь Дадли ди Мадарьяга.
Зелг не успел еще как следует удивиться этой новости, как Гампакорта прибавил:
– Благодаря Альбе я – единственный оборотень, который умеет становиться туманом, дождем и летучей мышью. И серебро мне теперь не страшно.
– Поразительно, просто поразительно! – всплеснул руками Зелг. – И вы до сих пор молчали, князь?
Князья переглянулись.
– Это же тема отдельного научного исследования.
– Смотри, как у него загорелись глаза, – хмыкнул вампир. – А вот если заговорить про войну, сразу потухает. И никакого энтузиазма.
– Не вижу в том ничего предосудительного, – обиженно поджал губы герцог.
– А я бы с удовольствием поужинал и все-таки дослушал до конца историю князя ди Гампакорты, – пробасил минотавр. – Не нравится мне, что лорд Таванель торчит у нас, как бельмо на глазу.
– Дядя Гигапонт говорит, что он тоже с удовольствием бы принял участие в трапезе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
– Прошу прекратить раздраконие и перейти к цивилизованным формам взаимных оскорблений, – попросил минотавр. – На счет три отпускаю. В случае рецидива национальной розни в этом зале прибегну к ответному террору и насилию с добрыми намерениями.
Никогда не прибегай к насилию, кроме тех случаев, когда ты сильнее.
Габриэль Лауб
– Вероятно, я должен оскорбиться, – медленно произнес ди Гампакорта, принимая человеческий облик. – Я бы и оскорбился, если бы не был так восхищен. Честное слово, милорд, когда я читал в газете о ваших подвигах на паялпе и во время сражения с Генсеном, то полагал, что половина, если не больше, – измышления газетчиков. Но нет! Вы действительно безумец. И действительно так сильны, как говорят. А может, и больше. Позвольте пожать вашу руку.
– Да чего там, – засмущался Такангор. – Что я? Вот если бы вы видели мою маменьку… Вот это настоящее ого-го!
– Не всякий демон способен справиться с ди Гампакортой, и особенно в его зверином обличье. Просто не минотавр, а настоящее сокровище. Мне все больше хочется встретиться со знаменитой маменькой этого отчаянного молодца, – сказал Бедерхем, опускаясь в кресло рядом с Узандафом. – И я все больше боюсь. Во мне пробиваются нежные ростки мамофобии.
– Боитесь увидеть то, что предполагаете заранее? Боитесь вспомнить пророчество? Или опасаетесь, что предсказание Каваны, на заре времен объявленное полной чушью, начинает сбываться вопреки всему?
– Всего понемножку, – признался демон.
– А что, барон, – спросил Узандаф, вытаскивая из кармана загадочную коробочку, в которой что-то скрипело и шуршало, – как вы относитесь к тому, чтобы сыграть на бегах? Все равно беседа затянется до глубокой ночи, а ничего нового они нам не расскажут.
– Пожалуй, – согласился судья. – Наверное, неплохо бы отвлечься. А где у вас ипподром?
– Прошу в подвал, – широким жестом пригласил его герцог. – Я там все устроил по последнему слову.
– И меня возьмите! – завопил Дотт. – Я тоже хочу растрясти мошну. Давай, покажи скакунов.
Демон изумленно уставился в коробочку. В последний раз, когда он играл на бегах, скакунами считались кони. И он с горечью подумал о том, как быстро летит время и как сильно изменился мир.
ГЛАВА 7
Когда неугомонные игроки с жуткой помпой удалились в подвал, сопровождаемые целой свитой призраков, домовых, гномов, а также вереницей страстных поклонниц доктора Дотта, в зале стало неожиданно тихо и пусто.
– Вижу, вы с князем давно знакомы, – обратился Зелг к вампиру, стараясь, чтобы его голос звучал естественно.
На его глазах только что разыгралась жуткая сцена, а тонкая душа молодого некроманта не выносила подобных конфузов.
Иоффа и его сыновья – Раван и Салим – приводили себя в порядок в самом дальнем углу зала, то и дело неодобрительно косясь на каноррского оборотня. Бумсик и Хрюмсик двумя внушительными холмиками лежали у ног Такангора и тоже неодобрительно поглядывали на Гампакорту. Возможно, в детстве они слышали, как староста читал сынишкам сказку о волке, который хотел скушать маленьких, несчастных поросят, и эта история травмировала их нежные, опять же поросячьи души.
Сам генерал Топотан уютно расположился на диванчике, чтобы держать в поле зрения всю территорию, и подозвал к себе шестиногий столик с напитками, который едва уцелел во время бурного выяснения отношений.
Столик радостно подбежал к нему, предлагая угощение. Он был милейшим и крайне дружелюбным существом и потому искренне огорчался, когда что-нибудь в замке шло наперекосяк. А в этом замке, как ворчала фея Гризольда, и минуты покоя не дождешься – всегда что-нибудь поставят вверх ногами и на уши.
Каноррский оборотень, похмыкивая, устроился рядом и тоже отдал должное прекрасному вину из герцогских подвалов. Кажется, его не слишком волновало неприязненное отношение местных сородичей.
Не существует кота, которого бы заботило, что говорят о нем мыши.
Юзеф Булатович
– Помнишь, малыш, я недавно рассказывал тебе, как по молодости и неопытности однажды сцепился в полнолуние с оборотнем? – весело спросил Мадарьяга. – Так это я с ним подрался. Ох и хорошая вышла свалка! Только клочья летели.
– Да, – подтвердил ди Гампакорта с теплотой в голосе, – славные времена, славные битвы. В молодости все мы горячи и безрассудны, совершаем сплошные глупости. Казалось бы, о чем сожалеть? И все же я тоскую иногда по минувшим дням. Старикам всегда кажется, что в молодости все было лучше – и они сами, и мир вокруг них.
– Совершенно верно, намного лучше, – вмешался в беседу дядя Гигапонт. – Я еще не старик, но пару веков назад я был гораздо больше. Усох с годами.
– Да, как говорит наш генерал Топотан, отбуцкал ты меня от души! – И вампир одобрительно похлопал оборотня по плечу.
– И ты в долгу не остался. Шрамы до сих пор не сошли.
– Мои тоже.
– Той ночью мы стали кровными братьями, – пояснил Гуго изумленному Зелгу. – Вижу, вы удивлены, герцог.
– Я просто всегда думал, что укушенный оборотнем тоже становится оборотнем. И вампиры, насколько мне известно…
– Интересуешься, почему я не стал оборотнем, а Гуго – вампиром? – уточнил Мадарьяга. – Видимо, какая-то несовместимость. Впрочем, кое-какие способности ди Гампакорты я перенял. В определенном смысле, тот поединок пошел мне на пользу.
– Полностью с тобой согласен, – кивнул Гампакорта. – Мое могущество многократно усилилось после того, как Альба смешал свою кровь с моей.
– Кто? – не понял Зелг.
– Он никогда не слышал моего полного имени, – пояснил вампир старому другу. – Ты же помнишь, как его долго произносить, вот я и ленюсь. Малыш, меня зовут Альба Гаспар Виллалонга граф Оки князь Дадли ди Мадарьяга.
Зелг не успел еще как следует удивиться этой новости, как Гампакорта прибавил:
– Благодаря Альбе я – единственный оборотень, который умеет становиться туманом, дождем и летучей мышью. И серебро мне теперь не страшно.
– Поразительно, просто поразительно! – всплеснул руками Зелг. – И вы до сих пор молчали, князь?
Князья переглянулись.
– Это же тема отдельного научного исследования.
– Смотри, как у него загорелись глаза, – хмыкнул вампир. – А вот если заговорить про войну, сразу потухает. И никакого энтузиазма.
– Не вижу в том ничего предосудительного, – обиженно поджал губы герцог.
– А я бы с удовольствием поужинал и все-таки дослушал до конца историю князя ди Гампакорты, – пробасил минотавр. – Не нравится мне, что лорд Таванель торчит у нас, как бельмо на глазу.
– Дядя Гигапонт говорит, что он тоже с удовольствием бы принял участие в трапезе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116