Меня огорчает, что эта болезнь распространилась и на Карнестон-Хаус – Доктор снова надел очки и сложил руки на груди. – Но никто никогда не опровергает того, что говорит этот маленький сплетник. И у меня нет оснований, чтобы попытаться положить конец безобразиям.
Он выразительно посмотрел на Горда, но тот сосредоточился на застегивании пуговиц и даже не поднял на доктора глаз. Я заметил, что костяшки пальцев у него распухли и ободраны, значит, он не сдался без боя.
– Получается, что первокурсников из семей новых аристократов избивают?
Мне показалось, что Спинка это открытие поразило гораздо сильнее, чем меня.
Доктор Амикас фыркнул и с горечью проговорил:
– Я мог бы так сказать, основываясь на том, что вижу, когда обследую своих пациентов. Но эпидемия «несчастных случаев» косит не только первокурсников. В моих бумагах имеются отчеты о самых разных происшествиях – например, совершенно неожиданно упала ветка дерева, или склон реки оказался слишком скользким. – Он строго посмотрел на нас. – Тот второкурсник чуть не утонул. Не знаю, что заставляет вас всех молчать. Неужели вам нужно, чтобы кто-нибудь погиб, прежде чем вы начнете говорить правду? Ведь до тех пор, пока вы не начнете сами себя защищать, я не смогу ничего для вас сделать. Ничего.
– Сэр, прошу меня простить, но мы впервые об этом слышим. Я не предполагал, что в Академии происходят подобные вещи. – Спинк был потрясен.
Я молчал, но у меня возникло очень необычное ощущение, будто я слышу то, что уже знал. Неужели я и вправду догадывался, что в Академии творятся такие мерзости?
– Не предполагали? В этом году я уже отправил домой двоих ребят. Одного с серьезным переломом ноги, а у того, что свалился в реку, началось воспаление легких. И теперь передо мной сидит юноша с синяками на груди и животе размером с кулак и утверждает, будто бы свалился с лестницы. – Доктор снова сорвал очки и принялся яростно протирать их полой халата. – Неужели вы думаете, что мерзавцы, которые такое сотворили, станут уважать вас за трусливое молчание? Или вам кажется, что, покрывая все эти издевательства, вы проявляете мужество и верность кодексу чести?
– Я ни о чем таком не догадывался, сэр, – упрямо повторил Спинк, и я услышал в его голосе гнев.
– Зато теперь знаете. И хорошенько подумайте над моими словами. Все трое. – Доктор стоял, опираясь на спинку кровати, на которой сидел Горд. Затем он неожиданно резко вскинул голову. – Я родился целителем, а не солдатом. Обстоятельства заставили меня надеть военную форму, но поверх нее я ношу белый халат. И все же иногда я чувствую, что боевого духа во мне больше, чем в вас, будущих солдатах. Почему вы все это терпите? Почему?
Никто из нас даже не попытался ему ответить. Он покачал головой, словно ему была отвратительна наша бесхарактерность.
– Ладно, отведите своего товарища в казарму. У него ничего не сломано, кровотечений нет, в общем, завтрашний день он кое-как переживет. А к началу следующей недели снова будет чувствовать себя совершенно нормально. – Затем он повернулся к Горду. – Прими один из тех порошков, что я тебе дал, перед сном, а другой утром. Ты будешь немного больше обычного хотеть спать, но на занятиях высидишь. И ешь поменьше, кадет! Если бы ты не был таким толстым, то смог бы дать им отпор или по крайней мере убежать. Предполагается, что ты должен выглядеть как солдат, а не как хозяин таверны!
Горд промолчал, только еще ниже опустил голову. Я поморщился: слова доктора показались пусть и правильными, но слишком резкими. Горд медленно поднялся с кровати и я почти чувствовал его боль. Он тихонько застонал, одергивая измазанный землей мундир, к зеленой ткани которого кое-где прилипли сосновые иголки. Он не мог так испачкаться на ступеньках библиотеки. Горд потянулся к пуговицам, словно собрался их застегнуть, но потом бессильно уронил руку.
– Вам не нужно было за ними посылать, сэр. Я бы и сам дошел.
Больше он ничего не сказал. Когда мы со Спинком попытались помочь ему встать, он сердито дернул плечом, сам поднялся на ноги и, слегка покачнувшись, направился к двери. Мы последовали за ним. Доктор смотрел нам вслед.
Мы вышли наружу, и оказалось, что дождь прекратился, но голые ветви деревьев яростно раскачивались на ветру.
– Что с тобой случилось? Куда ты ходил и почему ушел? Горд промолчал, и тогда Спинк добавил:
– Я победил Триста. Он передо мной извинился. Он бы и перед тобой извинился, если бы ты там был.
Горд никогда не умел ходить быстро, а сейчас и вовсе плелся, едва переставляя ноги. Наконец он соизволил ответить, и мне пришлось повернуться к нему, чтобы услышать тихие слова сквозь завывания ветра.
– Понятно. И это все решает, так? Твоя победа и его извинения навсегда положили конец его насмешкам и презрению, которое он ко мне испытывает. Спасибо, Спинк.
Я впервые слышал, чтобы Горд говорил с таким сарказмом и горечью. Мы со Спинком одновременно остановились. А Горд продолжал идти вперед, придерживая руками кое-как запахнутый мундир, чтобы хоть немного защититься от пронизывающего ветра.
Мы переглянулись, а затем поспешили за ним. Спинк схватил Горда за локоть.
– Я хочу знать, что на самом деле произошло, – настаивал он. – Я хочу знать, почему ты ушел из комнаты, никому ничего не сказав.
Неожиданно я подумал, что мне не понравятся ответы на эти вопросы.
Горд стряхнул руку Спинка и, продолжая медленно брести, все так же негромко ответил:
– Я ушел, потому что не хотел стать свидетелем того, как кто-нибудь из вас нарушит правила Академии. Потому что, следуя кодексу чести, я должен был бы об этом сообщить. – Голос его звучал напряженно, но я так и не понял, от боли или от гнева. – Случилось же со мной следующее: я пошел в библиотеку и обнаружил, что она закрыта. Затем упал с лестницы. А потом Колдер сбегал к доктору и доложил, что он меня нашел. Из лазарета подоспели санитары и забрали меня. Когда доктор попросил меня назвать двух кадетов, которые могли бы отвести меня в казарму, я назвал вас. Но только потому, что иначе он не отпустил бы меня из лазарета. А мне очень хочется уехать завтра вечером в карете с гербом моей семьи на дверцах.
Горд шел очень нетвердой походкой, но мы, как ни странно, двигались с ним в ногу.
– За что ты на меня злишься? – едва слышно спросил Спинк.
Я хотел-таки выяснить, что на самом деле с ним произошло, но промолчал, понимая, что, пока эти двое не разберутся между собой, я ответа не получу.
– А ты не понимаешь?
На самом деле это был вовсе не вопрос, Горду нужно было услышать признание Спинка в том, что он так ничего и не осознал.
– Нет! Я думал, ты будешь благодарен за то, что я за тебя вступился, когда тебе самому не хватило характера показать Тристу, что почем!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187
Он выразительно посмотрел на Горда, но тот сосредоточился на застегивании пуговиц и даже не поднял на доктора глаз. Я заметил, что костяшки пальцев у него распухли и ободраны, значит, он не сдался без боя.
– Получается, что первокурсников из семей новых аристократов избивают?
Мне показалось, что Спинка это открытие поразило гораздо сильнее, чем меня.
Доктор Амикас фыркнул и с горечью проговорил:
– Я мог бы так сказать, основываясь на том, что вижу, когда обследую своих пациентов. Но эпидемия «несчастных случаев» косит не только первокурсников. В моих бумагах имеются отчеты о самых разных происшествиях – например, совершенно неожиданно упала ветка дерева, или склон реки оказался слишком скользким. – Он строго посмотрел на нас. – Тот второкурсник чуть не утонул. Не знаю, что заставляет вас всех молчать. Неужели вам нужно, чтобы кто-нибудь погиб, прежде чем вы начнете говорить правду? Ведь до тех пор, пока вы не начнете сами себя защищать, я не смогу ничего для вас сделать. Ничего.
– Сэр, прошу меня простить, но мы впервые об этом слышим. Я не предполагал, что в Академии происходят подобные вещи. – Спинк был потрясен.
Я молчал, но у меня возникло очень необычное ощущение, будто я слышу то, что уже знал. Неужели я и вправду догадывался, что в Академии творятся такие мерзости?
– Не предполагали? В этом году я уже отправил домой двоих ребят. Одного с серьезным переломом ноги, а у того, что свалился в реку, началось воспаление легких. И теперь передо мной сидит юноша с синяками на груди и животе размером с кулак и утверждает, будто бы свалился с лестницы. – Доктор снова сорвал очки и принялся яростно протирать их полой халата. – Неужели вы думаете, что мерзавцы, которые такое сотворили, станут уважать вас за трусливое молчание? Или вам кажется, что, покрывая все эти издевательства, вы проявляете мужество и верность кодексу чести?
– Я ни о чем таком не догадывался, сэр, – упрямо повторил Спинк, и я услышал в его голосе гнев.
– Зато теперь знаете. И хорошенько подумайте над моими словами. Все трое. – Доктор стоял, опираясь на спинку кровати, на которой сидел Горд. Затем он неожиданно резко вскинул голову. – Я родился целителем, а не солдатом. Обстоятельства заставили меня надеть военную форму, но поверх нее я ношу белый халат. И все же иногда я чувствую, что боевого духа во мне больше, чем в вас, будущих солдатах. Почему вы все это терпите? Почему?
Никто из нас даже не попытался ему ответить. Он покачал головой, словно ему была отвратительна наша бесхарактерность.
– Ладно, отведите своего товарища в казарму. У него ничего не сломано, кровотечений нет, в общем, завтрашний день он кое-как переживет. А к началу следующей недели снова будет чувствовать себя совершенно нормально. – Затем он повернулся к Горду. – Прими один из тех порошков, что я тебе дал, перед сном, а другой утром. Ты будешь немного больше обычного хотеть спать, но на занятиях высидишь. И ешь поменьше, кадет! Если бы ты не был таким толстым, то смог бы дать им отпор или по крайней мере убежать. Предполагается, что ты должен выглядеть как солдат, а не как хозяин таверны!
Горд промолчал, только еще ниже опустил голову. Я поморщился: слова доктора показались пусть и правильными, но слишком резкими. Горд медленно поднялся с кровати и я почти чувствовал его боль. Он тихонько застонал, одергивая измазанный землей мундир, к зеленой ткани которого кое-где прилипли сосновые иголки. Он не мог так испачкаться на ступеньках библиотеки. Горд потянулся к пуговицам, словно собрался их застегнуть, но потом бессильно уронил руку.
– Вам не нужно было за ними посылать, сэр. Я бы и сам дошел.
Больше он ничего не сказал. Когда мы со Спинком попытались помочь ему встать, он сердито дернул плечом, сам поднялся на ноги и, слегка покачнувшись, направился к двери. Мы последовали за ним. Доктор смотрел нам вслед.
Мы вышли наружу, и оказалось, что дождь прекратился, но голые ветви деревьев яростно раскачивались на ветру.
– Что с тобой случилось? Куда ты ходил и почему ушел? Горд промолчал, и тогда Спинк добавил:
– Я победил Триста. Он передо мной извинился. Он бы и перед тобой извинился, если бы ты там был.
Горд никогда не умел ходить быстро, а сейчас и вовсе плелся, едва переставляя ноги. Наконец он соизволил ответить, и мне пришлось повернуться к нему, чтобы услышать тихие слова сквозь завывания ветра.
– Понятно. И это все решает, так? Твоя победа и его извинения навсегда положили конец его насмешкам и презрению, которое он ко мне испытывает. Спасибо, Спинк.
Я впервые слышал, чтобы Горд говорил с таким сарказмом и горечью. Мы со Спинком одновременно остановились. А Горд продолжал идти вперед, придерживая руками кое-как запахнутый мундир, чтобы хоть немного защититься от пронизывающего ветра.
Мы переглянулись, а затем поспешили за ним. Спинк схватил Горда за локоть.
– Я хочу знать, что на самом деле произошло, – настаивал он. – Я хочу знать, почему ты ушел из комнаты, никому ничего не сказав.
Неожиданно я подумал, что мне не понравятся ответы на эти вопросы.
Горд стряхнул руку Спинка и, продолжая медленно брести, все так же негромко ответил:
– Я ушел, потому что не хотел стать свидетелем того, как кто-нибудь из вас нарушит правила Академии. Потому что, следуя кодексу чести, я должен был бы об этом сообщить. – Голос его звучал напряженно, но я так и не понял, от боли или от гнева. – Случилось же со мной следующее: я пошел в библиотеку и обнаружил, что она закрыта. Затем упал с лестницы. А потом Колдер сбегал к доктору и доложил, что он меня нашел. Из лазарета подоспели санитары и забрали меня. Когда доктор попросил меня назвать двух кадетов, которые могли бы отвести меня в казарму, я назвал вас. Но только потому, что иначе он не отпустил бы меня из лазарета. А мне очень хочется уехать завтра вечером в карете с гербом моей семьи на дверцах.
Горд шел очень нетвердой походкой, но мы, как ни странно, двигались с ним в ногу.
– За что ты на меня злишься? – едва слышно спросил Спинк.
Я хотел-таки выяснить, что на самом деле с ним произошло, но промолчал, понимая, что, пока эти двое не разберутся между собой, я ответа не получу.
– А ты не понимаешь?
На самом деле это был вовсе не вопрос, Горду нужно было услышать признание Спинка в том, что он так ничего и не осознал.
– Нет! Я думал, ты будешь благодарен за то, что я за тебя вступился, когда тебе самому не хватило характера показать Тристу, что почем!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187