Я вернулся в свою прежнюю жизнь. И как только я понял, что нашел дорогу домой, все остальные видения рассеялись, точно туман в лучах солнца. Я так спешил, что забыл обо всем. Я попытался открыть глаза, но тяжелые веки не желали слушаться. Тогда я попробовал улыбнуться, но в ответ на это, по сути, еще не начатое движение в мышцы лица словно воткнули тысячи раскаленных иголок. Это было похоже на тот случай много лет назад, когда я обгорел на солнце и мать обмазала меня с ног до головы мазью из агу. И в самом деле, сделав глубокий вдох, я почувствовал знакомый запах мази. Да…
– Он очнулся! – В голосе матери слышались облегчение и надежда.
– Селета, это всего лишь рефлекс. Нервы. Перестань терзать себя. Тебе нужно отдохнуть. Он либо очнется, либо нет. Ты понапрасну себя изводишь, просиживая у его постели круглые сутки. Твоя самоотверженность не принесет пользы ни ему, ни тебе. Ты забыла о других детях. Иди займись домашними делами. Если будут какие-нибудь изменения, я тебя позову.
В голосе отца не было надежды, более того, в нем звучало горькое смирение. Я чувствовал, что он ругает себя за случившееся не меньше, чем пытается упрекать за беспокойство мать. Я услышал, как скрипнуло кресло для чтения в моей комнате, и понял, что он откинулся на спинку. Значит, вот я где. Дома. Однако раньше мне казалось, что не здесь. А где? Я напряг память, но тщетно. Все воспоминания исчезли точно сон, который вспугнуло слишком резкое пробуждение.
Зашуршали юбки, и до моего слуха донеслись легкие шаги матери. Прежде чем выйти из комнаты, она задержалась на пороге.
– Неужели ты хотя бы не скажешь мне почему? – едва слышным, чуть севшим голосом спросила она. – Почему ты доверил нашего сына дикарю, человеку, у которого имеется множество причин ненавидеть лично тебя со всей яростью, присущей его ужасному народу? Почему ты намеренно подверг риску жизнь Невара?
Отец шумно вздохнул. Я, как и он, ждал, когда мать уйдет, потому что не сомневался – он не станет ей отвечать. Как ни странно, в ту минуту меня гораздо больше занимало, почему она не ушла, а не то, что он мог бы ей сказать. Я был уверен, что он промолчит, и даже не пытался представить, каким мог бы быть его ответ.
И тут отец заговорил. Очень тихо. Я уже слышал это объяснение, но каким-то непостижимым образом здесь, в доме моей матери, оно приобрело больший вес.
– Есть вещи, которым Невар не может научиться у друзей. Эти уроки ему должен был преподать враг.
– Какие уроки? Что такого ценного он мог почерпнуть из общения с язычником, если, конечно, не считать бессмысленную смерть? – В голосе матери звенели слезы. Я не хуже ее знал, что, если она расплачется, отец велит ей отправиться в свою комнату и сидеть там, пока не успокоится. Он не переносил женских слез. – Он хороший сын, послушный, честный, старательный, – превозмогая душевную боль, проговорила она. – Чему он мог научиться у дикаря вроде этого кидона?
– Не доверять. – Отец ответил так тихо, что я едва разобрал его слова.
Я даже засомневался, произнес ли он их вообще. Затем он откашлялся и добавил уже более твердым голосом:
– Не знаю, сможешь ли ты это понять, Селета. Но я попытаюсь тебе объяснить. Ты когда-нибудь слышала о проклятом недомыслии Дернела?
– Нет, – негромко ответила она.
Меня не удивило, что мать никогда не слышала про капитана Дернела. Он пользовался дурной славой среди военных, но гражданские про него не знали. Его обвиняли в нашем поражении в битве при Тобале, когда победу одержали жители Поющих земель. Ему доставили приказ генерала, где говорилось, что он должен повести наступление в очевидно самоубийственной ситуации. Дернел находился в самом центре боя и прекрасно знал, что расстановка сил значительно изменилась с тех пор, как из тыла был отдан приказ. Он даже сказал об этом своему адъютанту, которого оставил в палатке. Однако Дернел поступил как послушный солдат и повел на верную смерть 684 кавалериста. Он подчинился приказу генерала, несмотря на то что понимал всю его абсурдность. Каждый кавалерист знает о непоправимой глупости, совершенной капитаном Дернелом. Его имя стало нарицательным, и теперь так называют офицеров, слепо выполняющих приказы.
– Ладно. Я не стану читать тебе лекцию по военной истории. Но я не хочу, чтобы мой сын стал таким, как Дернел. Ты совершенно права, Невар хороший сын. Послушный. Он делает все, что я ему приказываю, без малейших сомнений и колебаний. Он подчиняется сержанту Дюрилу. И тебе. Всем. Это отличное качество для сына и необходимое для солдата. Последние несколько лет я наблюдал за тем, как он растет и взрослеет, и все ждал, когда он выкажет неповиновение, пойдет против моей воли. Я ждал, когда он попытается сделать так, как считает правильным сам. Более того, я рассчитывал, что наступит время, когда он противопоставит собственное мнение моему или сержанта Дюрила.
– Ты хотел, чтобы он тебя ослушался? Почему?
Я услышал в голосе матери неподдельное изумление.
– Я знал, что ты не поймешь, – тяжело вздохнув, проговорил отец. – Селета, я хочу, чтобы наш сын стал хорошим командиром, а не просто послушным солдатом. И чтобы он достиг высокого положения не только из-за того, что мы купим ему чин, но и благодаря собственным способностям. Чтобы стать настоящим офицером, он должен быть больше, чем просто честным и старательным. Он должен научиться вести за собой людей. А это означает умение принимать решения и находить выход из сложных ситуаций. Ему необходимо уметь правильно оценивать происходящее и понимать, когда следует полагаться на интуицию.
Вот почему я совершенно сознательно поместил его в такие трудные условия. Я знал, что Девара сумеет научить его самым разным вещам. Но я также не сомневался, что однажды Невару придется самостоятельно принимать решение. Когда он усомнится в необходимости подчиняться Девара, а также в правильности моего выбора. Я прекрасно понимаю, что пошел на крайние меры, но, судя по моим наблюдениям, Невар не сумел бы самостоятельно развить в себе необходимые качества.
Я знал, что ему придется пересечь границу, за которой заканчивается детство и начинается взрослая жизнь. И надеялся, что он научится верить себе и распознавать, когда следует проигнорировать приказ, отданный теми, кто находится в безопасности и не знает истинного положения дел на поле боя. Я хотел, чтобы он понял: каждый солдат несет ответственность за свои действия. Чтобы он овладел искусством управлять собой, ведь только тогда он сможет вести других. – Отец пошевелился в кресле и откашлялся. – Он должен был уяснить, что даже его собственный отец не всегда знает, что для него хорошо.
Повисла долгая пауза, а потом моя мать заговорила, и в ее голосе явственно слышалась едва сдерживаемая холодная ярость:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187
– Он очнулся! – В голосе матери слышались облегчение и надежда.
– Селета, это всего лишь рефлекс. Нервы. Перестань терзать себя. Тебе нужно отдохнуть. Он либо очнется, либо нет. Ты понапрасну себя изводишь, просиживая у его постели круглые сутки. Твоя самоотверженность не принесет пользы ни ему, ни тебе. Ты забыла о других детях. Иди займись домашними делами. Если будут какие-нибудь изменения, я тебя позову.
В голосе отца не было надежды, более того, в нем звучало горькое смирение. Я чувствовал, что он ругает себя за случившееся не меньше, чем пытается упрекать за беспокойство мать. Я услышал, как скрипнуло кресло для чтения в моей комнате, и понял, что он откинулся на спинку. Значит, вот я где. Дома. Однако раньше мне казалось, что не здесь. А где? Я напряг память, но тщетно. Все воспоминания исчезли точно сон, который вспугнуло слишком резкое пробуждение.
Зашуршали юбки, и до моего слуха донеслись легкие шаги матери. Прежде чем выйти из комнаты, она задержалась на пороге.
– Неужели ты хотя бы не скажешь мне почему? – едва слышным, чуть севшим голосом спросила она. – Почему ты доверил нашего сына дикарю, человеку, у которого имеется множество причин ненавидеть лично тебя со всей яростью, присущей его ужасному народу? Почему ты намеренно подверг риску жизнь Невара?
Отец шумно вздохнул. Я, как и он, ждал, когда мать уйдет, потому что не сомневался – он не станет ей отвечать. Как ни странно, в ту минуту меня гораздо больше занимало, почему она не ушла, а не то, что он мог бы ей сказать. Я был уверен, что он промолчит, и даже не пытался представить, каким мог бы быть его ответ.
И тут отец заговорил. Очень тихо. Я уже слышал это объяснение, но каким-то непостижимым образом здесь, в доме моей матери, оно приобрело больший вес.
– Есть вещи, которым Невар не может научиться у друзей. Эти уроки ему должен был преподать враг.
– Какие уроки? Что такого ценного он мог почерпнуть из общения с язычником, если, конечно, не считать бессмысленную смерть? – В голосе матери звенели слезы. Я не хуже ее знал, что, если она расплачется, отец велит ей отправиться в свою комнату и сидеть там, пока не успокоится. Он не переносил женских слез. – Он хороший сын, послушный, честный, старательный, – превозмогая душевную боль, проговорила она. – Чему он мог научиться у дикаря вроде этого кидона?
– Не доверять. – Отец ответил так тихо, что я едва разобрал его слова.
Я даже засомневался, произнес ли он их вообще. Затем он откашлялся и добавил уже более твердым голосом:
– Не знаю, сможешь ли ты это понять, Селета. Но я попытаюсь тебе объяснить. Ты когда-нибудь слышала о проклятом недомыслии Дернела?
– Нет, – негромко ответила она.
Меня не удивило, что мать никогда не слышала про капитана Дернела. Он пользовался дурной славой среди военных, но гражданские про него не знали. Его обвиняли в нашем поражении в битве при Тобале, когда победу одержали жители Поющих земель. Ему доставили приказ генерала, где говорилось, что он должен повести наступление в очевидно самоубийственной ситуации. Дернел находился в самом центре боя и прекрасно знал, что расстановка сил значительно изменилась с тех пор, как из тыла был отдан приказ. Он даже сказал об этом своему адъютанту, которого оставил в палатке. Однако Дернел поступил как послушный солдат и повел на верную смерть 684 кавалериста. Он подчинился приказу генерала, несмотря на то что понимал всю его абсурдность. Каждый кавалерист знает о непоправимой глупости, совершенной капитаном Дернелом. Его имя стало нарицательным, и теперь так называют офицеров, слепо выполняющих приказы.
– Ладно. Я не стану читать тебе лекцию по военной истории. Но я не хочу, чтобы мой сын стал таким, как Дернел. Ты совершенно права, Невар хороший сын. Послушный. Он делает все, что я ему приказываю, без малейших сомнений и колебаний. Он подчиняется сержанту Дюрилу. И тебе. Всем. Это отличное качество для сына и необходимое для солдата. Последние несколько лет я наблюдал за тем, как он растет и взрослеет, и все ждал, когда он выкажет неповиновение, пойдет против моей воли. Я ждал, когда он попытается сделать так, как считает правильным сам. Более того, я рассчитывал, что наступит время, когда он противопоставит собственное мнение моему или сержанта Дюрила.
– Ты хотел, чтобы он тебя ослушался? Почему?
Я услышал в голосе матери неподдельное изумление.
– Я знал, что ты не поймешь, – тяжело вздохнув, проговорил отец. – Селета, я хочу, чтобы наш сын стал хорошим командиром, а не просто послушным солдатом. И чтобы он достиг высокого положения не только из-за того, что мы купим ему чин, но и благодаря собственным способностям. Чтобы стать настоящим офицером, он должен быть больше, чем просто честным и старательным. Он должен научиться вести за собой людей. А это означает умение принимать решения и находить выход из сложных ситуаций. Ему необходимо уметь правильно оценивать происходящее и понимать, когда следует полагаться на интуицию.
Вот почему я совершенно сознательно поместил его в такие трудные условия. Я знал, что Девара сумеет научить его самым разным вещам. Но я также не сомневался, что однажды Невару придется самостоятельно принимать решение. Когда он усомнится в необходимости подчиняться Девара, а также в правильности моего выбора. Я прекрасно понимаю, что пошел на крайние меры, но, судя по моим наблюдениям, Невар не сумел бы самостоятельно развить в себе необходимые качества.
Я знал, что ему придется пересечь границу, за которой заканчивается детство и начинается взрослая жизнь. И надеялся, что он научится верить себе и распознавать, когда следует проигнорировать приказ, отданный теми, кто находится в безопасности и не знает истинного положения дел на поле боя. Я хотел, чтобы он понял: каждый солдат несет ответственность за свои действия. Чтобы он овладел искусством управлять собой, ведь только тогда он сможет вести других. – Отец пошевелился в кресле и откашлялся. – Он должен был уяснить, что даже его собственный отец не всегда знает, что для него хорошо.
Повисла долгая пауза, а потом моя мать заговорила, и в ее голосе явственно слышалась едва сдерживаемая холодная ярость:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187