Напившись, я продолжал неподвижно лежать, стараясь пропитать влагой разбухший язык и потрескавшиеся губы. Рядом со мной пила Кикша, время от времени она громко вздыхала и снова опускала голову в прудик. Наконец я услышал, как она с громким плеском вышла из воды и остановилась на заболоченном берегу, занявшись жалкой травой, растущей вокруг. Я ей позавидовал. Медленно поднявшись на ноги, я стер с лица и рук липкую грязь. Я чувствовал, как внутри у меня булькает вода – ее было столько, что меня едва не стошнило. Тогда я решил изучить наше крошечное убежище и сразу понял, что оно находится чуть ниже раскинувшейся вокруг равнины. Я даже слышал неумолчный шепот ветра у себя над головой, но сюда, вниз, он не залетал. Я замер на месте, и в пруду вновь закипела маленькая жизнь – завели свою нескончаемую песнь насекомые, над водой повисла стрекоза, красные лягушки, сбежавшие при нашем появлении, снова выбрались на поверхность. Яркие, точно капли пролитой крови, они украшали плавучие растения и толстый тростник на берегу. Они страшно ядовиты, и я обрадовался, что они прятались, пока мы пили. Когда я был совсем маленьким, одна из наших собак умерла только оттого, что взяла такую лягушку в рот. Даже трогать их опасно, после этого долго зудит и болит кожа.
Я сорвал и съел несколько знакомых растений – хоть что-то, чтобы притупить голод, но мне не удалось обмануть свой желудок, и он тут же начал жалобно ворчать. Я не смог найти ничего подходящего, чтобы прихватить с собой воду, и меня приводила в ужас мысль о том, что, пока я доберусь до дома, мне снова придется испытать мучительную жажду. Но настоящим кошмаром стало для меня видение неизбежной встречи с отцом, чьи ожидания я обманул. Эти печальные размышления снова привели меня к пруду. Я смыл запекшуюся кровь с шеи и уха, которое больше никогда не станет прежним и до конца дней станет служить напоминанием о моем бесчестье. До самой смерти, если кто-то спросит меня об изуродованном ухе, я буду вынужден рассказать, что это память о том, как я не выполнил волю отца и не сдержал собственное слово.
Маленький пруд окружали участки жесткой, пропеченной солнцем земли, свидетельствовавшие о том, как усох пруд после зимы. Я принялся изучать следы и увидел, что, когда земля была еще сырой, здесь побывал маленький кустарниковый олень, две другие цепочки следов указывали на большую кошку и дикую собаку. На краю потрескавшейся голой земли в тени мертвого деревца торчала сухая трава. Я набрал две горсти и подошел к Кикше. В первый момент, когда я принялся стирать с ее спины и боков грязь и пот, она испугалась, но довольно скоро решила, что ей эта процедура нравится. Я же уверился в том, что мое прежнее воспитание было правильным и я должен заботиться о своей лошади. Мне вообще не следовало слушать Девара – ни в чем.
Закончив, я устроился среди жесткой травы, решив проспать до вечера, встать, выпить как можно больше воды и отправиться в путь, полагаясь на свет звезд. Я сломал мертвое деревце, а затем ободрал с него сухие ветки – не слишком надежное оружие, но ночью к воде мог прийти кто угодно. Все-таки это лучше, чем ничего. Я положил палку рядом с собой и улегся спать. Я боялся встречи с отцом, но отчаянно хотел снова оказаться дома. Я закрыл глаза, слушая дружную песнь насекомых и верещание красных лягушек.
ГЛАВА 4
ПЕРЕПРАВА ПО МОСТУ
Я проснулся и обнаружил, что уже наступили сумерки и ночь собирается спуститься на равнину. Я лежал не шевелясь и напрягал все свои чувства, чтобы понять, чем вызвано мое пробуждение. И тут сообразил: тишиной. Я заснул под немолчный гомон насекомых и лягушек. Теперь же они затихли и куда-то попрятались.
Во сне я продолжал держать свою палку и, теперь сжав ее посильнее, скосил глаза, чтобы посмотреть, где Кикша. Она стояла неподалеку, напряженно к чему-то прислушиваясь. Я поднял взгляд, чтобы выяснить, что же ее так заинтересовало, и сначала ничего не заметил, но уже в следующее мгновение увидел на фоне темнеющего неба силуэт Девара. Я моментально вскочил на ноги и, повернувшись к нему лицом, принял боевую стойку, выставив вперед палку, словно она была самой настоящей пикой. Я сам поразился тому, какие страх и ненависть проснулись в моей душе. Оружие Девара оставалось в ножнах у него на боку. Я вдруг подумал, что он, наверное, даже не позаботился стереть с него мою кровь. В моем арсенале была жалкая палка и неполные шестнадцать лет, и мне предстояло противопоставить их сильному, опытному воину.
Не сказав мне ни единого слова, Девара начал спускаться по склону к пруду. Я приготовился к поединку, неожиданно почувствовав, как на меня снизошло невероятное спокойствие – я знал, что умру здесь и сейчас. Он встретился со мной глазами и обнажил зубы в хищной улыбке.
– Ты, думаю, выучить урок, – насмешливо проговорил он. Я молчал.
– Красивое ухо, – продолжал он. – Так женщины помечают козлов.
Девара расхохотался, и я понял, что ненавижу его всем сердцем. Он это знал, но ему было все равно. Присев на корточки, он почесал плечо, словно я не представлял для него никакой опасности, а затем засунул руку куда-то внутрь своего свободного одеяния и вытащил сверток, из которого вытряхнул маленькую палочку. Мой нос сразу же сообщил мне, что это копченое мясо. Девара демонстративно покрутил его в пальцах, чтобы я мог хорошенько его рассмотреть, и мой несчастный желудок жалобно заурчал. Кидона засунул палочку в рот и, облизнув губы, принялся громко чавкать.
– Есть хочешь, солдатский сынок? – Он помахал в воздухе свертком с мясом.
– Дайте мне, – потребовал я.
Собственные слова удивили меня до крайности, и я тут же пожалел, что произнес их. Я был бессилен заставить его подчиниться моему приказу. При виде еды рот у меня наполнился слюной. Я должен был получить это мясо. Да, я буду за него драться, поскольку лучше умереть в бою, чем от голода и унижения. Выставив перед собой свое жалкое оружие, я медленно направился к Девара. Он понял, что я собираюсь сделать, и, снова улыбнувшись, приготовился к нападению. Не отводя глаз от его «лебединой шеи», я продолжал наступать.
Когда до кидона оставалось примерно десять футов, он вдруг резко вскочил на ноги. Я даже не заметил, как он вытащил свой смертоносный клинок, но в следующее мгновение он сверкнул в лучах заходящего солнца.
– Хочешь мяса? Иди и возьми, солдатский сынок, – насмешливо проговорил Девара.
Не знаю, кто из нас удивился больше, когда я бросился на него, попытавшись сбить с ног палкой, но она оказалась слишком хрупкой и тут же сломалась. Девара зарычал, больше от гнева, нежели от боли, размахнулся «лебединой шеей» и разрубил остатки моего «оружия» пополам.
Я швырнул их кидона в голову, не попал и тогда набросился на него, надеясь успеть причинить ему хоть какой-нибудь вред, прежде чем он меня прикончит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187
Я сорвал и съел несколько знакомых растений – хоть что-то, чтобы притупить голод, но мне не удалось обмануть свой желудок, и он тут же начал жалобно ворчать. Я не смог найти ничего подходящего, чтобы прихватить с собой воду, и меня приводила в ужас мысль о том, что, пока я доберусь до дома, мне снова придется испытать мучительную жажду. Но настоящим кошмаром стало для меня видение неизбежной встречи с отцом, чьи ожидания я обманул. Эти печальные размышления снова привели меня к пруду. Я смыл запекшуюся кровь с шеи и уха, которое больше никогда не станет прежним и до конца дней станет служить напоминанием о моем бесчестье. До самой смерти, если кто-то спросит меня об изуродованном ухе, я буду вынужден рассказать, что это память о том, как я не выполнил волю отца и не сдержал собственное слово.
Маленький пруд окружали участки жесткой, пропеченной солнцем земли, свидетельствовавшие о том, как усох пруд после зимы. Я принялся изучать следы и увидел, что, когда земля была еще сырой, здесь побывал маленький кустарниковый олень, две другие цепочки следов указывали на большую кошку и дикую собаку. На краю потрескавшейся голой земли в тени мертвого деревца торчала сухая трава. Я набрал две горсти и подошел к Кикше. В первый момент, когда я принялся стирать с ее спины и боков грязь и пот, она испугалась, но довольно скоро решила, что ей эта процедура нравится. Я же уверился в том, что мое прежнее воспитание было правильным и я должен заботиться о своей лошади. Мне вообще не следовало слушать Девара – ни в чем.
Закончив, я устроился среди жесткой травы, решив проспать до вечера, встать, выпить как можно больше воды и отправиться в путь, полагаясь на свет звезд. Я сломал мертвое деревце, а затем ободрал с него сухие ветки – не слишком надежное оружие, но ночью к воде мог прийти кто угодно. Все-таки это лучше, чем ничего. Я положил палку рядом с собой и улегся спать. Я боялся встречи с отцом, но отчаянно хотел снова оказаться дома. Я закрыл глаза, слушая дружную песнь насекомых и верещание красных лягушек.
ГЛАВА 4
ПЕРЕПРАВА ПО МОСТУ
Я проснулся и обнаружил, что уже наступили сумерки и ночь собирается спуститься на равнину. Я лежал не шевелясь и напрягал все свои чувства, чтобы понять, чем вызвано мое пробуждение. И тут сообразил: тишиной. Я заснул под немолчный гомон насекомых и лягушек. Теперь же они затихли и куда-то попрятались.
Во сне я продолжал держать свою палку и, теперь сжав ее посильнее, скосил глаза, чтобы посмотреть, где Кикша. Она стояла неподалеку, напряженно к чему-то прислушиваясь. Я поднял взгляд, чтобы выяснить, что же ее так заинтересовало, и сначала ничего не заметил, но уже в следующее мгновение увидел на фоне темнеющего неба силуэт Девара. Я моментально вскочил на ноги и, повернувшись к нему лицом, принял боевую стойку, выставив вперед палку, словно она была самой настоящей пикой. Я сам поразился тому, какие страх и ненависть проснулись в моей душе. Оружие Девара оставалось в ножнах у него на боку. Я вдруг подумал, что он, наверное, даже не позаботился стереть с него мою кровь. В моем арсенале была жалкая палка и неполные шестнадцать лет, и мне предстояло противопоставить их сильному, опытному воину.
Не сказав мне ни единого слова, Девара начал спускаться по склону к пруду. Я приготовился к поединку, неожиданно почувствовав, как на меня снизошло невероятное спокойствие – я знал, что умру здесь и сейчас. Он встретился со мной глазами и обнажил зубы в хищной улыбке.
– Ты, думаю, выучить урок, – насмешливо проговорил он. Я молчал.
– Красивое ухо, – продолжал он. – Так женщины помечают козлов.
Девара расхохотался, и я понял, что ненавижу его всем сердцем. Он это знал, но ему было все равно. Присев на корточки, он почесал плечо, словно я не представлял для него никакой опасности, а затем засунул руку куда-то внутрь своего свободного одеяния и вытащил сверток, из которого вытряхнул маленькую палочку. Мой нос сразу же сообщил мне, что это копченое мясо. Девара демонстративно покрутил его в пальцах, чтобы я мог хорошенько его рассмотреть, и мой несчастный желудок жалобно заурчал. Кидона засунул палочку в рот и, облизнув губы, принялся громко чавкать.
– Есть хочешь, солдатский сынок? – Он помахал в воздухе свертком с мясом.
– Дайте мне, – потребовал я.
Собственные слова удивили меня до крайности, и я тут же пожалел, что произнес их. Я был бессилен заставить его подчиниться моему приказу. При виде еды рот у меня наполнился слюной. Я должен был получить это мясо. Да, я буду за него драться, поскольку лучше умереть в бою, чем от голода и унижения. Выставив перед собой свое жалкое оружие, я медленно направился к Девара. Он понял, что я собираюсь сделать, и, снова улыбнувшись, приготовился к нападению. Не отводя глаз от его «лебединой шеи», я продолжал наступать.
Когда до кидона оставалось примерно десять футов, он вдруг резко вскочил на ноги. Я даже не заметил, как он вытащил свой смертоносный клинок, но в следующее мгновение он сверкнул в лучах заходящего солнца.
– Хочешь мяса? Иди и возьми, солдатский сынок, – насмешливо проговорил Девара.
Не знаю, кто из нас удивился больше, когда я бросился на него, попытавшись сбить с ног палкой, но она оказалась слишком хрупкой и тут же сломалась. Девара зарычал, больше от гнева, нежели от боли, размахнулся «лебединой шеей» и разрубил остатки моего «оружия» пополам.
Я швырнул их кидона в голову, не попал и тогда набросился на него, надеясь успеть причинить ему хоть какой-нибудь вред, прежде чем он меня прикончит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187