Я слышал, как в коридоре вырвало Триста. Потом мне удалось задремать, а проснулся я от прикосновения чьей-то холодной руки к моему пылающему лбу. Я с трудом повернулся и увидел, что рядом с моей койкой стоит доктор Амикас.
– И этот тоже, – озабоченно сказал он кому-то. – Как его зовут?
– Кадет Бурвиль, – услышал я усталый голос Спинка. Перо заскрипело по бумаге. Заметив, что я открыл глаза, доктор попросил:
– Расскажи, что ты ел и пил во время праздника. Постарайся вспомнить все.
– Я не давал Колдеру ту дрянь, которой он отравился, – с отчаянием проговорил я. – Я лишь привез его домой. Он был без сознания, когда я его нашел.
Доктор Амикас наклонился и внимательно вгляделся в мое лицо.
– Значит, это был именно ты? С тебя причитается за экипаж, кадет, но сейчас мы об этом забудем. А Колдера я видел сегодня утром. Очень тяжелый случай отравления алкоголем. Но он выживет. Просто некоторое время ему будет паршиво. И все же, что ты пил и ел вчера вечером?
Я попытался вспомнить.
– Картошку. Немного мяса. И еще что-то. Да. Каштаны. Я ел жареные каштаны.
– А что пил?
– Ничего.
– У тебя не будет неприятностей, кадет. Мне просто нужно знать. Что ты пил?
Мне уже изрядно надоело, что меня обвиняют во лжи. Однако гнева больше не было – мне хотелось заплакать. Все тело болело.
– Ничего, – повторил я, с трудом сглотнув. – Я ничего не пил. А Колдер про меня солгал.
– Колдер часто лжет, – небрежно заметил доктор, словно это был общеизвестный факт. – Кадет, ты можешь раздеться и лечь в постель?
Я провел рукой по груди и с удивлением обнаружил, что все еще одет. Когда я начал возиться с пуговицами, доктор кивнул, словно получил ответ на какой-то вопрос. Я услышал, как кто-то закашлялся, а потом у него началась рвота. Доктор нахмурился и снова заговорил. Теперь его голос звучал сурово. Только в этот момент я обратил внимание, что его сопровождает помощник.
– А вот и еще один. В этой казарме нужно объявить карантин. Спускайся вниз и скажи сержанту Рафету, чтобы поставил у входа желтый флаг. Никто не должен выходить из Карнестон-Хауса. И никого сюда не впускать.
Похоже, помощник был счастлив покинуть нашу спальню – через мгновение я услышал, как он быстро спускается по лестнице. Я сел, чтобы снять сапоги, и комната закружилась в дикой пляске. Нейт и Корт лежали на своих койках. Нейт свесил голову вниз, и его рвало в предусмотрительно подставленный таз. Корт лежал неподвижно. Испуганный Спинк стоял у окна, скрестив на груди руки. Я начал неловко стягивать рубашку.
– Доктор Амикас! Что вы здесь делаете? Я послал за вами час назад!
Услышав голос полковника Стита, я непроизвольно вздрогнул. Когда он, стуча каблуками, вошел в спальню, мне вдруг показалось, что все это дурной сон. Полковник с трудом сдерживал ярость. Его лицо покраснело, он задыхался – очевидно, бежал по лестнице.
– Полковник, немедленно покиньте казарму, – холодно произнес доктор Амикас. – В противном случае вы рискуете остаться здесь вместе с этими кадетами. Положение очень серьезное, и я не склонен к полумерам. Сейчас весь Старый Тарес в опасности.
– Колдер серьезно болен. Я послал за вами час назад, но мне передали, что вы-де заняты. Тогда я сам пришел в лазарет, однако мне сказали, что вы отправились в Карнестон-Хаус. И я действительно нахожу вас здесь ублажающим страдающих от похмелья кадетов, в то время как у моего сына началась лихорадка. Это недопустимо, сэр. Я возмущен!
– Лихорадка! Проклятье! Значит, я опоздал. Если только… – Доктор нахмурился и замолчал.
Мне наконец удалось стащить с себя рубашку. Я бросил ее на пол, рядом с сапогами. Теперь мне предстояло расстегнуть ремень.
– Я требую, чтобы вы немедленно отправились к моему сыну. Это приказ. – Полковника трясло от ярости.
– В Академии следует немедленно объявить карантин. – Доктор говорил так, словно обдумал все варианты и принял решение. Похоже, он даже не слышал полковника. – Это совершенно необходимо. Боюсь, мы столкнулись с первыми случаями чумы спеков на западе. Симптомы совпадают с теми, что я видел два года назад в форте Геттис. Если повезет, мы успеем остановить ее распространение прежде, чем эпидемия начнется в городе.
– Чума спеков? Этого не может быть. Так далеко на западе не было зарегистрировано ни одного случая чумы. – Полковник был потрясен и разом потерял уверенность в себе.
– А теперь зарегистрировано, – отрешенно молвил доктор Амикас.
Я заговорил, даже не подумав о субординации. Мне казалось, что мой голос доносится издалека.
– В городе вчера были спеки. На празднике. В шатре с уродами. Они показывали танец Пыли.
– Спеки? – в смятении воскликнул полковник. – Здесь? В Старом Таресе?
– Они были больны? Ты уверен? – вмешался доктор.
Я покачал головой. Комната медленно вращалась вокруг меня.
– Они танцевали, – сказал я. – Танцевали. Женщина была очень красива.
Я попытался улечься в постель, но комната завертелась, и я упал. И вокруг меня сомкнулся мрак.
ГЛАВА 23
ЧУМА
О тех днях у меня остались крайне расплывчатые воспоминания, словно я смотрел на происходящее сквозь плохо отшлифованные линзы. Лица слишком низко наклонялись надо мной, звуки были чересчур громкими, свет слепил, я не узнавал комнату, где очутился. Напротив моей кровати находилось окно, и от яркого зимнего света болели глаза. В комнате стояли и другие кровати, и все они были заняты. Я слышал кашель, звуки рвоты и стоны. Моя собственная жизнь исчезла. Я не знал, куда попал.
– Пожалуйста, послушай меня.
Рядом со мной сидел санитар с тетрадью и карандашом в руках.
– Сосредоточься, кадет. Доктор требует, чтобы все пациенты ответили на вопросы, в каком бы состоянии они ни находились. Возможно, это последнее важное дело, которое тебе предстоит сделать в жизни. Ты дотрагивался до спеков?
Мне было все равно. Я хотел только одного – чтобы он побыстрее ушел. Тем не менее я попытался.
– Они бросали в нас пыль.
– Ты прикасался к спекам или они дотрагивались до тебя?
– Рори гладил ее ногу.
Как только я произнес эти слова, перед глазами у меня возник шатер – женщина довольно хихикает и жмурится, принимая ласки Рори.
Я открыл рот, чувствуя непреодолимое желание ее поцеловать. Голос разбил волшебную картинку.
– Ты говорил это уже шесть раз. Тебя зовут, кадет… – Он полистал страницы тетради и нашел нужное место. – Невар Бурвиль. Ты касался спеков или позволял им дотрагиваться до тебя?
– Нет… в реальной жизни. Так что же тогда происходило?
Во сне я не просто прикасался к спекам, я зашел гораздо дальше. Она была такой красивой и желанной. Нет. Толстой и отвратительной.
– Это было не по-настоящему. Это не считается.
– Нет, так не пойдет. Да или нет, кадет. Имел ли ты физический контакт с кем-нибудь из спеков?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187
– И этот тоже, – озабоченно сказал он кому-то. – Как его зовут?
– Кадет Бурвиль, – услышал я усталый голос Спинка. Перо заскрипело по бумаге. Заметив, что я открыл глаза, доктор попросил:
– Расскажи, что ты ел и пил во время праздника. Постарайся вспомнить все.
– Я не давал Колдеру ту дрянь, которой он отравился, – с отчаянием проговорил я. – Я лишь привез его домой. Он был без сознания, когда я его нашел.
Доктор Амикас наклонился и внимательно вгляделся в мое лицо.
– Значит, это был именно ты? С тебя причитается за экипаж, кадет, но сейчас мы об этом забудем. А Колдера я видел сегодня утром. Очень тяжелый случай отравления алкоголем. Но он выживет. Просто некоторое время ему будет паршиво. И все же, что ты пил и ел вчера вечером?
Я попытался вспомнить.
– Картошку. Немного мяса. И еще что-то. Да. Каштаны. Я ел жареные каштаны.
– А что пил?
– Ничего.
– У тебя не будет неприятностей, кадет. Мне просто нужно знать. Что ты пил?
Мне уже изрядно надоело, что меня обвиняют во лжи. Однако гнева больше не было – мне хотелось заплакать. Все тело болело.
– Ничего, – повторил я, с трудом сглотнув. – Я ничего не пил. А Колдер про меня солгал.
– Колдер часто лжет, – небрежно заметил доктор, словно это был общеизвестный факт. – Кадет, ты можешь раздеться и лечь в постель?
Я провел рукой по груди и с удивлением обнаружил, что все еще одет. Когда я начал возиться с пуговицами, доктор кивнул, словно получил ответ на какой-то вопрос. Я услышал, как кто-то закашлялся, а потом у него началась рвота. Доктор нахмурился и снова заговорил. Теперь его голос звучал сурово. Только в этот момент я обратил внимание, что его сопровождает помощник.
– А вот и еще один. В этой казарме нужно объявить карантин. Спускайся вниз и скажи сержанту Рафету, чтобы поставил у входа желтый флаг. Никто не должен выходить из Карнестон-Хауса. И никого сюда не впускать.
Похоже, помощник был счастлив покинуть нашу спальню – через мгновение я услышал, как он быстро спускается по лестнице. Я сел, чтобы снять сапоги, и комната закружилась в дикой пляске. Нейт и Корт лежали на своих койках. Нейт свесил голову вниз, и его рвало в предусмотрительно подставленный таз. Корт лежал неподвижно. Испуганный Спинк стоял у окна, скрестив на груди руки. Я начал неловко стягивать рубашку.
– Доктор Амикас! Что вы здесь делаете? Я послал за вами час назад!
Услышав голос полковника Стита, я непроизвольно вздрогнул. Когда он, стуча каблуками, вошел в спальню, мне вдруг показалось, что все это дурной сон. Полковник с трудом сдерживал ярость. Его лицо покраснело, он задыхался – очевидно, бежал по лестнице.
– Полковник, немедленно покиньте казарму, – холодно произнес доктор Амикас. – В противном случае вы рискуете остаться здесь вместе с этими кадетами. Положение очень серьезное, и я не склонен к полумерам. Сейчас весь Старый Тарес в опасности.
– Колдер серьезно болен. Я послал за вами час назад, но мне передали, что вы-де заняты. Тогда я сам пришел в лазарет, однако мне сказали, что вы отправились в Карнестон-Хаус. И я действительно нахожу вас здесь ублажающим страдающих от похмелья кадетов, в то время как у моего сына началась лихорадка. Это недопустимо, сэр. Я возмущен!
– Лихорадка! Проклятье! Значит, я опоздал. Если только… – Доктор нахмурился и замолчал.
Мне наконец удалось стащить с себя рубашку. Я бросил ее на пол, рядом с сапогами. Теперь мне предстояло расстегнуть ремень.
– Я требую, чтобы вы немедленно отправились к моему сыну. Это приказ. – Полковника трясло от ярости.
– В Академии следует немедленно объявить карантин. – Доктор говорил так, словно обдумал все варианты и принял решение. Похоже, он даже не слышал полковника. – Это совершенно необходимо. Боюсь, мы столкнулись с первыми случаями чумы спеков на западе. Симптомы совпадают с теми, что я видел два года назад в форте Геттис. Если повезет, мы успеем остановить ее распространение прежде, чем эпидемия начнется в городе.
– Чума спеков? Этого не может быть. Так далеко на западе не было зарегистрировано ни одного случая чумы. – Полковник был потрясен и разом потерял уверенность в себе.
– А теперь зарегистрировано, – отрешенно молвил доктор Амикас.
Я заговорил, даже не подумав о субординации. Мне казалось, что мой голос доносится издалека.
– В городе вчера были спеки. На празднике. В шатре с уродами. Они показывали танец Пыли.
– Спеки? – в смятении воскликнул полковник. – Здесь? В Старом Таресе?
– Они были больны? Ты уверен? – вмешался доктор.
Я покачал головой. Комната медленно вращалась вокруг меня.
– Они танцевали, – сказал я. – Танцевали. Женщина была очень красива.
Я попытался улечься в постель, но комната завертелась, и я упал. И вокруг меня сомкнулся мрак.
ГЛАВА 23
ЧУМА
О тех днях у меня остались крайне расплывчатые воспоминания, словно я смотрел на происходящее сквозь плохо отшлифованные линзы. Лица слишком низко наклонялись надо мной, звуки были чересчур громкими, свет слепил, я не узнавал комнату, где очутился. Напротив моей кровати находилось окно, и от яркого зимнего света болели глаза. В комнате стояли и другие кровати, и все они были заняты. Я слышал кашель, звуки рвоты и стоны. Моя собственная жизнь исчезла. Я не знал, куда попал.
– Пожалуйста, послушай меня.
Рядом со мной сидел санитар с тетрадью и карандашом в руках.
– Сосредоточься, кадет. Доктор требует, чтобы все пациенты ответили на вопросы, в каком бы состоянии они ни находились. Возможно, это последнее важное дело, которое тебе предстоит сделать в жизни. Ты дотрагивался до спеков?
Мне было все равно. Я хотел только одного – чтобы он побыстрее ушел. Тем не менее я попытался.
– Они бросали в нас пыль.
– Ты прикасался к спекам или они дотрагивались до тебя?
– Рори гладил ее ногу.
Как только я произнес эти слова, перед глазами у меня возник шатер – женщина довольно хихикает и жмурится, принимая ласки Рори.
Я открыл рот, чувствуя непреодолимое желание ее поцеловать. Голос разбил волшебную картинку.
– Ты говорил это уже шесть раз. Тебя зовут, кадет… – Он полистал страницы тетради и нашел нужное место. – Невар Бурвиль. Ты касался спеков или позволял им дотрагиваться до тебя?
– Нет… в реальной жизни. Так что же тогда происходило?
Во сне я не просто прикасался к спекам, я зашел гораздо дальше. Она была такой красивой и желанной. Нет. Толстой и отвратительной.
– Это было не по-настоящему. Это не считается.
– Нет, так не пойдет. Да или нет, кадет. Имел ли ты физический контакт с кем-нибудь из спеков?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187