Мои родные писали мне по очереди, чтобы я получал хотя бы одно письмо в неделю. До сих пор записки Ярил были довольно поверхностными и скучными. Послание, которое я получил на этой неделе, оказалось толще обычного. Я взвесил в руке конверт, а открыв его, почувствовал едва уловимый аромат, необычный, но очень знакомый. Это был запах гардении, и я мгновенно перенесся в свою последнюю ночь, проведенную дома, и вспомнил прогулку с Карсиной в нашем парке.
Внутри я обнаружил обычное письмо от сестры, но в нем лежало другое. На полях были старательно нарисованы бабочки и цветы, Карсина писала фиолетовыми чернилами, и почерк у нее оказался почти детским – буквы крупные и очень красивые. Орфографические ошибки в любой другой ситуации вызвали бы у меня смех, но сейчас лишь добавили очарования ее посланию, в особенности там, где она признавалась: «Каждая менута без тибя кажица мне вечностью. Когда жи я снова увижу твае литцо?» Рисунки, украшавшие эпистолу, были невероятно сложными, по всей видимости, Карсина провела над ними не один час. Я долго и внимательно их разглядывал, все больше удивляясь тому, какой великолепной художницей она оказалась. Карсина очень точно прорисовала все, даже мельчайшие детали, поэтому мне без труда удалось узнать изображенные ею цветы.
В своем письме Ярил ни словом не обмолвилась об ожидавшем меня сюрпризе, поэтому и я, немедленно сев писать ей ответ, тоже не стал упоминать о записке от Карсины. Зато я сообщил ей, что в конце семестра первокурсникам иногда дают свободный день и они могут отправиться погулять в город, где любящий брат был бы счастлив купить своей маленькой сестренке кружева или какие-нибудь безделушки. Я попросил ее подумать, что бы ей хотелось получить в подарок, поскольку был бы рад доставить ей удовольствие, ведь она всегда так добра ко мне. Понимая, что на сей раз отец Карсины наверняка не увидит моего ответного письма, я тем не менее знал, что Ярил, скорее всего, не удержится и прочитает его, прежде чем передать подруге. Поэтому у меня ушло целых два дня на то, чтобы его сочинить.
Я старался, чтобы в нем мужественность сочеталась с нежностью, уважение с пылкостью, страсть с трезвомыслием. Я писал Карсине о будущем, о детях, которые у нас родятся, о нашем общем доме. Сообразив, что мое послание занимает уже целых пять страниц, я остановился. Я вложил его в письмо, адресованное моей сестре, но запечатал отдельно. Оставалось надеяться, что родителей не удивит поспешность моего ответа и его объем. Охваченный угрызениями совести, я составил для отца длинный и подробный отчет о своих занятиях и решении полковника Стита касательно наших лошадей. Отправляя его, я рассчитывал, что таким образом отец отвлечется от моего письма к Ярил.
Я не думал, что переписка с Карсиной будет так сильно занимать мои мысли. Еще только запечатав послание, я уже начал ждать ответ. Я прикидывал, сколько дней оно будет добираться на почтовой карете до места и сколько времени пролежит у моей сестры, прежде чем Карсина приедет к ней в гости и Ярил сможет передать ей мое письмо. По ночам я лежал без сна, представляя, как она его получает. Интересно, она откроет его при Ярил или подождет минуты, когда останется одна? По правде говоря, я не знал, чего бы мне хотелось больше. Ведь если Карсина прочитает письмо сразу, она сможет тут же написать ответ, и Ярил его мне переправит. Но, с другой стороны, мне не хотелось, чтобы его содержание узнал кто-нибудь, кроме нее. Я испытывал сладостные муки, которые страшно отвлекали меня от занятий. Теперь у меня появился новый ритуал – когда гасили свет, я произносил молитвы, а потом смотрел в темноту, прислушиваясь к дыханию спящих товарищей и думая о Карсине. Она часто приходила ко мне во сне, а однажды, в очередной раз заснув с мыслями о ней, мне приснился очень яркий сон о том, что она наконец-то прислала мне ответ. Только сон этот был очень необычным.
Нашу почту раздавал сержант Рафет. Мы часто возвращались с утренних занятий и находили на кроватях письма от родных.
В том сне я получил послание, отправленное Ярил, но сразу понял, что в нем новости от Карсины. Я засунул его в карман мундира, решив открыть, когда никого не будет рядом, чтобы в полном одиночестве насладиться письмом любимой. Когда солнце уже коснулось линии горизонта, я выскользнул из казармы и отправился к дубам, гордо возвышавшимся на лужайке к востоку от Карнестон-Хауса. Там я прислонился к стволу дерева, открыл долгожданное письмо, и сквозь разноцветные осенние листья мне на руки пролился золотистый свет. Легкий ковер из опавших листьев шевелил ветерок, налетевший с реки.
Я вытащил послание из конверта. Письмо сестры оказалось большим золотым листком, но как только я на него взглянул, он вдруг стал коричневым, а строчки исчезли. Края листа загнулись, и теперь он был похож на сухой кокон бабочки. Когда я все-таки попытался его развернуть, он рассыпался на мелкие кусочки, которые подхватил ветер.
Долгожданный ответ Карсины был написан на бумаге. Я попытался его прочитать, но почерк моей возлюбленной, прежде крупный и четкий, изменился, и теперь по листу бежали крошечные, похожие на паучков буковки такого непривычного начертания, что от одного взгляда у меня заболели глаза. Внутри страницы я нашел три фиалки, аккуратно завернутые в тонкую бумагу. Я положил их на ладонь и вдруг уловил аромат цветов, да такой сильный, словно они только что расцвели. Тогда я поднес их к носу и неожиданно понял, что этот букетик был приколот к платью Карсины накануне того дня, когда она вложила их в письмо ко мне. Я улыбнулся, потому что запах цветов стал символом ее нежных чувств ко мне. Мне страшно повезло, что женщина, предназначенная мне судьбой, любит и ждет меня. Далеко не все браки оказываются такими удачными. Впереди меня ждало прекрасное будущее, и я знал это наверняка. Я стану офицером, поведу за собой солдат и проявлю героизм во время военных действий. Моя невеста будет моей женой, и наш дом наполнится веселым топотом детских ножек. Когда моя служба в кавалле подойдет к концу, мы поселимся в чудесном доме во владениях моего брата в Широкой Долине.
Пока я об этом думал, фиалки у меня в руках начали расти. Потом появились новые бутоны и цветы, из первых трех цветков мне на ладонь упали семена и, пустив в ней корни, раскрыли навстречу солнцу зеленые листочки. А в следующее мгновение я увидел, как распускаются цветы с лицами детей. Я стоял, прислонившись спиной к стволу дерева, и смотрел на них.
Не знаю, что заставило меня поднять голову, ведь вокруг ничего не изменилось. Она стояла совершенно неподвижно и с суровым видом смотрела на меня. Крошечные цветочки украшали ее волосы, удивительное платье, казалось, было сшито из золотых осенних листьев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187