Как и положено, я вскрыл грудную клетку и вставил туда палку, чтобы мясо побыстрее остыло. Олень оказался не очень большим, и его рожки напоминали тоненькие шипы, но зато теперь я мог представить доказательство, что не зря шесть дней скитался по равнине.
Я не слишком удивился, когда увидел, как по склону приютившего меня ущелья спускается сержант Дюрил. Он подъехал к моему костру, когда я жарил на огне печень.
– На свете нет ничего лучше свежей печенки, – заметил он, спрыгивая на землю.
Я не стал его спрашивать, давно ли он за мной едет и зачем он здесь. Наши стреноженные лошади стояли рядом и мирно щипали траву, а мы разделили мясо и с удовольствием поужинали, глядя на далекие звезды. Стояла уже глубокая осень, и костер радовал нас своим теплом.
Потом мы некоторое время молча лежали, завернувшись в одеяла и делая вид, будто спим, однако сержант все же не выдержал и спросил:
– Ты хочешь рассказать, как все было?
Я чуть не сказал: «Не могу», хотя это был бы честный ответ. Но он вызвал бы множество других вопросов, попыток выведать у меня, что же тогда произошло, и в конечном итоге породил бы лишнее беспокойство. Значит, придется говорить неправду. Но сержант Дюрил не тот человек, которому легко можно солгать. Поэтому я просто ответил:
– Нет, сержант, пожалуй, не хочу. Этому я научился у Девара.
ГЛАВА 6
МЕЧ И ПЕРО
Я разговаривал с людьми, которые получили серьезные ранения, пережили пытки или потеряли близких. Они рассказывают о том, что с ними произошло, как-то отстраненно, словно они постарались изгнать эти события из своей жизни. Я попытался сделать то же самое с воспоминаниями о днях, проведенных с Девара. Доказав самому себе, что встреча с древесным стражем не имела никакого отношения к реальности, я просто решил жить дальше. Я оставил кошмарные видения в прошлом, как поступил чуть раньше со своими детскими страхами, когда мне казалось, будто у меня под кроватью поселился домовой, как перестал загадывать желание всякий раз, когда видел падающую звезду.
Впрочем, я постарался забыть не только о загадочной женщине. Точно так же я больше не думал о тайных сомнениях отца относительно моего будущего. Девара явился для меня испытанием, возможностью понять, смогу ли я при определенных обстоятельствах усомниться в правильности решения командира, выступить против вожака дикарей и стать полководцем в своей собственной жизни. Я лишь единожды бросил Девара вызов, и то не слишком серьезно, а потом снова подчинился его воле. Я не усомнился в мудрости отца. Но я ему солгал. Солгал для того, чтобы он подумал, будто я нашел в себе силы противостоять кидона. Я рассчитывал, что ложь заставит отца меня уважать, но ничего подобного не произошло. Его отношение ко мне нисколько не изменилось.
Некоторое время я отчаянно старался завоевать его расположение и с удвоенным рвением не только тренировался во владении мечом и технике каваллы, что очень любил, но с головой погрузился в науки, которые ненавидел. Мои оценки взлетели на головокружительные высоты, и, проглядывая ежемесячные отчеты о моих достижениях, отец меня хвалил. Но слова были теми же, что я слышал от него всю жизнь. Теперь, когда я узнал, что он сомневается в моих воинских способностях, я вдруг обнаружил, что не верю в его похвалы. А когда он меня ругал, я чувствовал его неудовольствие в два раза сильнее, и тогда мое собственное отвращение к себе только усиливало его разочарование во мне.
Я до определенной степени осознавал: мне никогда не удастся совершить ничего такого, что помогло бы завоевать уважение отца. И потому принял совершенно осознанное решение не думать о том, что со мной произошло. Встреча с древесным стражем в мире грез и ложь отцу никоим образом не укладывались в мое представление о собственной жизни, и потому я их отбросил. Думаю, именно так живет большинство людей. Они стараются забывать о том, что не соответствует их представлению о себе. Как изменилось бы наше понимание реальности, если бы мы отбрасывали все дела и тревоги, которые не могут сосуществовать с нашими мечтами?
Однако эта мысль пришла мне в голову много лет спустя. А тогда я тратил все силы на то, чтобы жить самой обычной жизнью. После выздоровления я вдруг стал так стремительно расти, что удивил даже собственного отца. Я ел, точно изголодавшийся дикий зверь, вытягивался, словно молодой побег, и становился сильнее. В шестнадцать лет я за восемь месяцев сменил три пары сапог и четыре куртки. Мать с гордостью говорила подругам, что, если я в скором времени не перестану расти, ей придется нанять отдельную портниху только для того, чтобы прилично меня одевать.
Как и у большинства юношей моего возраста, у меня имелись собственные заботы, казавшиеся мне невероятно важными. Моего младшего брата, которому было суждено стать священником, отправили из дома для прохождения начального курса обучения. Ярил начала носить длинные юбки и высокие прически. Но все это прошло мимо. Меня слишком занимало, смогу ли я первым нанести удар своему наставнику по фехтованию, а также необходимость улучшить меткость стрельбы из ружья. Теперь я смотрю на эти годы как на самые эгоистичные в моей жизни, однако, с другой стороны, считаю, что сосредоточенность на себе необходима молодому человеку, перегруженному занятиями и тонущему в потоке новых знаний. А именно на это я в то время себя и обрек.
Даже события, происходящие за пределами нашего дома, меня не особенно трогали, ибо я слишком много сил и внимания отдавал своим занятиям. Любые новости всегда преломлялись сквозь мои представления о собственном будущем. Я знал, что король и старая аристократия сражаются за власть и налоги. После обеда отец иногда говорил о политике с моим старшим братом Россом, и хотя я знал, что политика не должна интересовать солдата, прислушивался к их беседам. Мой отец имел право голоса в Совете лордов и часто получал послания, где содержались самые разные новости.
Он всегда поддерживал короля Тровена. А старым аристократам следовало наконец принять планы его величества касательно будущего нашего королевства, которое расширяло свои границы на восток, пересекая равнины, а не на запад – к побережью. Старые аристократы с радостью возобновили бы нашу древнюю борьбу с обитателями Поющих земель ради того, чтобы отвоевать у них назад прибрежные провинции. Мой отец считал, что король поступает мудро, и все представители новой аристократии были на его стороне, они всячески поддерживали экспансию Гернии на восток. Я не очень обращал внимание на все эти перипетии. Политическая борьба, разумеется, имела к нам отношение, но все главные события происходили в столице – в Старом Таресе, расположенном к западу от наших владений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187
Я не слишком удивился, когда увидел, как по склону приютившего меня ущелья спускается сержант Дюрил. Он подъехал к моему костру, когда я жарил на огне печень.
– На свете нет ничего лучше свежей печенки, – заметил он, спрыгивая на землю.
Я не стал его спрашивать, давно ли он за мной едет и зачем он здесь. Наши стреноженные лошади стояли рядом и мирно щипали траву, а мы разделили мясо и с удовольствием поужинали, глядя на далекие звезды. Стояла уже глубокая осень, и костер радовал нас своим теплом.
Потом мы некоторое время молча лежали, завернувшись в одеяла и делая вид, будто спим, однако сержант все же не выдержал и спросил:
– Ты хочешь рассказать, как все было?
Я чуть не сказал: «Не могу», хотя это был бы честный ответ. Но он вызвал бы множество других вопросов, попыток выведать у меня, что же тогда произошло, и в конечном итоге породил бы лишнее беспокойство. Значит, придется говорить неправду. Но сержант Дюрил не тот человек, которому легко можно солгать. Поэтому я просто ответил:
– Нет, сержант, пожалуй, не хочу. Этому я научился у Девара.
ГЛАВА 6
МЕЧ И ПЕРО
Я разговаривал с людьми, которые получили серьезные ранения, пережили пытки или потеряли близких. Они рассказывают о том, что с ними произошло, как-то отстраненно, словно они постарались изгнать эти события из своей жизни. Я попытался сделать то же самое с воспоминаниями о днях, проведенных с Девара. Доказав самому себе, что встреча с древесным стражем не имела никакого отношения к реальности, я просто решил жить дальше. Я оставил кошмарные видения в прошлом, как поступил чуть раньше со своими детскими страхами, когда мне казалось, будто у меня под кроватью поселился домовой, как перестал загадывать желание всякий раз, когда видел падающую звезду.
Впрочем, я постарался забыть не только о загадочной женщине. Точно так же я больше не думал о тайных сомнениях отца относительно моего будущего. Девара явился для меня испытанием, возможностью понять, смогу ли я при определенных обстоятельствах усомниться в правильности решения командира, выступить против вожака дикарей и стать полководцем в своей собственной жизни. Я лишь единожды бросил Девара вызов, и то не слишком серьезно, а потом снова подчинился его воле. Я не усомнился в мудрости отца. Но я ему солгал. Солгал для того, чтобы он подумал, будто я нашел в себе силы противостоять кидона. Я рассчитывал, что ложь заставит отца меня уважать, но ничего подобного не произошло. Его отношение ко мне нисколько не изменилось.
Некоторое время я отчаянно старался завоевать его расположение и с удвоенным рвением не только тренировался во владении мечом и технике каваллы, что очень любил, но с головой погрузился в науки, которые ненавидел. Мои оценки взлетели на головокружительные высоты, и, проглядывая ежемесячные отчеты о моих достижениях, отец меня хвалил. Но слова были теми же, что я слышал от него всю жизнь. Теперь, когда я узнал, что он сомневается в моих воинских способностях, я вдруг обнаружил, что не верю в его похвалы. А когда он меня ругал, я чувствовал его неудовольствие в два раза сильнее, и тогда мое собственное отвращение к себе только усиливало его разочарование во мне.
Я до определенной степени осознавал: мне никогда не удастся совершить ничего такого, что помогло бы завоевать уважение отца. И потому принял совершенно осознанное решение не думать о том, что со мной произошло. Встреча с древесным стражем в мире грез и ложь отцу никоим образом не укладывались в мое представление о собственной жизни, и потому я их отбросил. Думаю, именно так живет большинство людей. Они стараются забывать о том, что не соответствует их представлению о себе. Как изменилось бы наше понимание реальности, если бы мы отбрасывали все дела и тревоги, которые не могут сосуществовать с нашими мечтами?
Однако эта мысль пришла мне в голову много лет спустя. А тогда я тратил все силы на то, чтобы жить самой обычной жизнью. После выздоровления я вдруг стал так стремительно расти, что удивил даже собственного отца. Я ел, точно изголодавшийся дикий зверь, вытягивался, словно молодой побег, и становился сильнее. В шестнадцать лет я за восемь месяцев сменил три пары сапог и четыре куртки. Мать с гордостью говорила подругам, что, если я в скором времени не перестану расти, ей придется нанять отдельную портниху только для того, чтобы прилично меня одевать.
Как и у большинства юношей моего возраста, у меня имелись собственные заботы, казавшиеся мне невероятно важными. Моего младшего брата, которому было суждено стать священником, отправили из дома для прохождения начального курса обучения. Ярил начала носить длинные юбки и высокие прически. Но все это прошло мимо. Меня слишком занимало, смогу ли я первым нанести удар своему наставнику по фехтованию, а также необходимость улучшить меткость стрельбы из ружья. Теперь я смотрю на эти годы как на самые эгоистичные в моей жизни, однако, с другой стороны, считаю, что сосредоточенность на себе необходима молодому человеку, перегруженному занятиями и тонущему в потоке новых знаний. А именно на это я в то время себя и обрек.
Даже события, происходящие за пределами нашего дома, меня не особенно трогали, ибо я слишком много сил и внимания отдавал своим занятиям. Любые новости всегда преломлялись сквозь мои представления о собственном будущем. Я знал, что король и старая аристократия сражаются за власть и налоги. После обеда отец иногда говорил о политике с моим старшим братом Россом, и хотя я знал, что политика не должна интересовать солдата, прислушивался к их беседам. Мой отец имел право голоса в Совете лордов и часто получал послания, где содержались самые разные новости.
Он всегда поддерживал короля Тровена. А старым аристократам следовало наконец принять планы его величества касательно будущего нашего королевства, которое расширяло свои границы на восток, пересекая равнины, а не на запад – к побережью. Старые аристократы с радостью возобновили бы нашу древнюю борьбу с обитателями Поющих земель ради того, чтобы отвоевать у них назад прибрежные провинции. Мой отец считал, что король поступает мудро, и все представители новой аристократии были на его стороне, они всячески поддерживали экспансию Гернии на восток. Я не очень обращал внимание на все эти перипетии. Политическая борьба, разумеется, имела к нам отношение, но все главные события происходили в столице – в Старом Таресе, расположенном к западу от наших владений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187