Что было, то было. В противном случае... - он пожал плечами.
Пола глядела на стакан, стоящий на столе. Искаженное, перевернутое
изображение Протворнова глядело на нее, отражаясь от толстого донышка
стакана. Она все пристальнее вглядывалась в него, и он стал похож на
гротескного паука, который, перед тем, как сдвинуться с места, наблюдает,
сидя в центре паутины, за отчаянными попытками жертвы вырваться на волю.
Она встряхнулась, выйдя из охватившего ее ступора. Русские знали бы
намного больше, если бы Эрншоу на самом деле выдал им хоть что-нибудь.
Пола неожиданно представила, что с ним может происходить сейчас.
При мыслях о том, что чуть было не произошло, ее начала поглощать
волна отвращения к себе. Она вздохнула полной грудью, вздрогнув при одном
только упоминании того, на что она чуть не согласилась. Пола подняла
голову, зажала руки между колен, чтобы они не тряслись так заметно, и
направила свой взгляд через стол.
- Я хочу связаться с представителем правительства Соединенных Штатов.
8
Лью Мак-Кейн лежал на койке, прислушиваясь к чуть заметно
колеблющемуся жужжанию кондиционера. В голове прояснилось, и отдельные
воспоминания о тех странных днях сразу после ареста складывались в
совершенно беспорядочную, на первый взгляд, картину. Среди прочего он
вспомнил и то, как рассматривал, точно так же, как и сейчас, решетку
кондиционера. Решетка крепилась к потолку серой железной накладкой с
царапиной в углу, видно, отвертка соскочила. Только в жужжании не было
этого резонирования. Что-то в нем разладилось, и совсем недавно.
Мак-Кейн не доверял русским. Исходя из своего опыта, он знал, что
если они начинают действовать по правилам, то что-то здесь не так. Слишком
легко с ним обходятся. Почему? Чего они добиваются? Насколько он понимал в
советской технике допросов, Поле сейчас приходится похуже. Во-первых, она
женщина, и, по стандартной КГБшной логике, ее легко можно запугать.
Во-вторых, в ней легко опознать технаря, а не профессионального
разведчика, и это делает ее более уязвимой, ведь она не знает, чего
ожидать.
Но почему с ним обходятся так сдержанно? Может быть, потому, что
опасаются международного мнения и не хотят ослаблять свою позицию менее
чем безупречными методами следствия? Если они действительно собираются
предать это дело огласке, то очевидно, нажмут на Полу, чтобы добиться от
нее письменного заявления. А что касается его, то, видя, что от подобной
просьбы не будет толку, его просто постараются убедить в том, что Советы в
конце концов не такие уж плохие ребята. Возможно, потом они решат, как
воспользоваться преимуществами такой ситуации. Да, решил он, поднимая
глаза на решетку кондиционера, это вытекает из их предыдущих действий.
Как же тебя угораздило к тридцати шести годам оказаться заключенным
на советской космической станции в сотнях тысяч миль от Земли?
Когда его спрашивали, что привело его в военную разведку, он отвечал
просто: по идеологическим причинам. Западный образ жизни стоит того, чтоб
его защищать. Несмотря на свои недостатки, демократия, основанная на
свободном предпринимательстве, позволяла ему быть самим собой, думать и
говорить то, что он считает нужным, и, за исключением некоторых понятных
ограничений, жить так, как он хочет. Это вполне устраивало его, и ответ
был искренним, предсказуемым, и люди принимали его, не задумываясь. Но
была и другая сторона вопроса, на этот раз личная.
Мак-Кейн родился в Айове, но его мать Джулия была родом из
Чехословакии. Она сбежала из страны во время антисоветского восстания в
1968, и он помнил ее рассказы о том, как Англия и Франция продали Гитлеру
в 1938 в Мюнхене страну, которую сами же и создали двадцать лет назад,
поклявшись защищать ее от врагов. Вместо этого, в то самое время, когда
Чехословакия готовилась защитить себя, они на шесть лет отдали ее во
власть нацистских варваров. Эта история произвела глубокое впечатление на
молодого Мак-Кейна. Тиранов и диктаторов нельзя "умиротворить". Соблазн
легкой добычи только разожжет их аппетит. Совсем, как у людей, в покое
оставят только те нации, которые могут защитить себя и готовы защитить
себя.
Джулия повторяла рассказы родителей о том, как они слушали по
запрещенному радиоприемнику известия о гитлеровских армиях, рвущихся на
восток, сокрушая русских столь же легко, как перед этим Польшу. За сотни
километров от линии фронта, над Чехословакией взошли кошмарные сумерки,
которые, казалось, будут длиться на много поколений. Но потом стали
приходить другие новости. Русские контратаковали фашистов у ворот Москвы,
русские держатся в Ленинграде, русские остановили и окружили немцев под
Сталинградом. Гитлеровцы были беспощадно отброшены назад и наступил день,
когда Красная Армия вошла в Чехословакию. В тот день, когда по улицам
Праги загрохотали Т-34, дед Льюиса, шагнув в дверь дома, объявил голосом,
дрожащим от волнения и гордости: "Я коммунист!". Чехословакия стала самым
верным из союзников Советов.
Но праздничное настроение быстро ушло. По странной иронии судьбы
русские, как и гитлеровцы до того, стали угнетателями народа, который
приветствовал их, как освободителей. Вместо обещанной независимости они
установили у власти марионеточное правительство, управляемое из Москвы, со
знакомым большевистским аппаратом безжалостных расправ, ночных допросов,
бредовых обвинений, грубо выбиваемых признаний, ссылок и расстрелов
потенциальной оппозиции. Фанатически следуя социалистическим идеалам,
Советы захватили землю, дома и фабрики, которые отныне принадлежали
государству. Литейная и слесарная мастерские, которые дед Льюиса построил
и сохранил даже в тяжелые тридцатые годы, были отобраны у семьи и
национализированы. Теперь ими распоряжались бюрократы, в жизни не видевшие
ни токарного станка, ни шлифовального круга, не знавшие, что такое
гордость своим трудом, не способные мыслить иначе, как цитатами. Через
шесть месяцев мастерские пришли в упадок, а дед лишился своего дохода,
получив вместо этого зарплату, которой едва хватало на жизнь. Когда
копившаяся годами злоба и возмущение коррупцией, невежеством и ложью
выплеснулось в открытое восстание, деда убили в перестрелке с русскими
танками на улицах Праги. Это было последним, что помнила Джулия, потом она
с товарищами ушли через границу. Она оказалась в Голландии, и там
встретила своего первого мужа, торгового представителя американской фирмы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127
Пола глядела на стакан, стоящий на столе. Искаженное, перевернутое
изображение Протворнова глядело на нее, отражаясь от толстого донышка
стакана. Она все пристальнее вглядывалась в него, и он стал похож на
гротескного паука, который, перед тем, как сдвинуться с места, наблюдает,
сидя в центре паутины, за отчаянными попытками жертвы вырваться на волю.
Она встряхнулась, выйдя из охватившего ее ступора. Русские знали бы
намного больше, если бы Эрншоу на самом деле выдал им хоть что-нибудь.
Пола неожиданно представила, что с ним может происходить сейчас.
При мыслях о том, что чуть было не произошло, ее начала поглощать
волна отвращения к себе. Она вздохнула полной грудью, вздрогнув при одном
только упоминании того, на что она чуть не согласилась. Пола подняла
голову, зажала руки между колен, чтобы они не тряслись так заметно, и
направила свой взгляд через стол.
- Я хочу связаться с представителем правительства Соединенных Штатов.
8
Лью Мак-Кейн лежал на койке, прислушиваясь к чуть заметно
колеблющемуся жужжанию кондиционера. В голове прояснилось, и отдельные
воспоминания о тех странных днях сразу после ареста складывались в
совершенно беспорядочную, на первый взгляд, картину. Среди прочего он
вспомнил и то, как рассматривал, точно так же, как и сейчас, решетку
кондиционера. Решетка крепилась к потолку серой железной накладкой с
царапиной в углу, видно, отвертка соскочила. Только в жужжании не было
этого резонирования. Что-то в нем разладилось, и совсем недавно.
Мак-Кейн не доверял русским. Исходя из своего опыта, он знал, что
если они начинают действовать по правилам, то что-то здесь не так. Слишком
легко с ним обходятся. Почему? Чего они добиваются? Насколько он понимал в
советской технике допросов, Поле сейчас приходится похуже. Во-первых, она
женщина, и, по стандартной КГБшной логике, ее легко можно запугать.
Во-вторых, в ней легко опознать технаря, а не профессионального
разведчика, и это делает ее более уязвимой, ведь она не знает, чего
ожидать.
Но почему с ним обходятся так сдержанно? Может быть, потому, что
опасаются международного мнения и не хотят ослаблять свою позицию менее
чем безупречными методами следствия? Если они действительно собираются
предать это дело огласке, то очевидно, нажмут на Полу, чтобы добиться от
нее письменного заявления. А что касается его, то, видя, что от подобной
просьбы не будет толку, его просто постараются убедить в том, что Советы в
конце концов не такие уж плохие ребята. Возможно, потом они решат, как
воспользоваться преимуществами такой ситуации. Да, решил он, поднимая
глаза на решетку кондиционера, это вытекает из их предыдущих действий.
Как же тебя угораздило к тридцати шести годам оказаться заключенным
на советской космической станции в сотнях тысяч миль от Земли?
Когда его спрашивали, что привело его в военную разведку, он отвечал
просто: по идеологическим причинам. Западный образ жизни стоит того, чтоб
его защищать. Несмотря на свои недостатки, демократия, основанная на
свободном предпринимательстве, позволяла ему быть самим собой, думать и
говорить то, что он считает нужным, и, за исключением некоторых понятных
ограничений, жить так, как он хочет. Это вполне устраивало его, и ответ
был искренним, предсказуемым, и люди принимали его, не задумываясь. Но
была и другая сторона вопроса, на этот раз личная.
Мак-Кейн родился в Айове, но его мать Джулия была родом из
Чехословакии. Она сбежала из страны во время антисоветского восстания в
1968, и он помнил ее рассказы о том, как Англия и Франция продали Гитлеру
в 1938 в Мюнхене страну, которую сами же и создали двадцать лет назад,
поклявшись защищать ее от врагов. Вместо этого, в то самое время, когда
Чехословакия готовилась защитить себя, они на шесть лет отдали ее во
власть нацистских варваров. Эта история произвела глубокое впечатление на
молодого Мак-Кейна. Тиранов и диктаторов нельзя "умиротворить". Соблазн
легкой добычи только разожжет их аппетит. Совсем, как у людей, в покое
оставят только те нации, которые могут защитить себя и готовы защитить
себя.
Джулия повторяла рассказы родителей о том, как они слушали по
запрещенному радиоприемнику известия о гитлеровских армиях, рвущихся на
восток, сокрушая русских столь же легко, как перед этим Польшу. За сотни
километров от линии фронта, над Чехословакией взошли кошмарные сумерки,
которые, казалось, будут длиться на много поколений. Но потом стали
приходить другие новости. Русские контратаковали фашистов у ворот Москвы,
русские держатся в Ленинграде, русские остановили и окружили немцев под
Сталинградом. Гитлеровцы были беспощадно отброшены назад и наступил день,
когда Красная Армия вошла в Чехословакию. В тот день, когда по улицам
Праги загрохотали Т-34, дед Льюиса, шагнув в дверь дома, объявил голосом,
дрожащим от волнения и гордости: "Я коммунист!". Чехословакия стала самым
верным из союзников Советов.
Но праздничное настроение быстро ушло. По странной иронии судьбы
русские, как и гитлеровцы до того, стали угнетателями народа, который
приветствовал их, как освободителей. Вместо обещанной независимости они
установили у власти марионеточное правительство, управляемое из Москвы, со
знакомым большевистским аппаратом безжалостных расправ, ночных допросов,
бредовых обвинений, грубо выбиваемых признаний, ссылок и расстрелов
потенциальной оппозиции. Фанатически следуя социалистическим идеалам,
Советы захватили землю, дома и фабрики, которые отныне принадлежали
государству. Литейная и слесарная мастерские, которые дед Льюиса построил
и сохранил даже в тяжелые тридцатые годы, были отобраны у семьи и
национализированы. Теперь ими распоряжались бюрократы, в жизни не видевшие
ни токарного станка, ни шлифовального круга, не знавшие, что такое
гордость своим трудом, не способные мыслить иначе, как цитатами. Через
шесть месяцев мастерские пришли в упадок, а дед лишился своего дохода,
получив вместо этого зарплату, которой едва хватало на жизнь. Когда
копившаяся годами злоба и возмущение коррупцией, невежеством и ложью
выплеснулось в открытое восстание, деда убили в перестрелке с русскими
танками на улицах Праги. Это было последним, что помнила Джулия, потом она
с товарищами ушли через границу. Она оказалась в Голландии, и там
встретила своего первого мужа, торгового представителя американской фирмы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127