- Вы имеете в виду - к нам? Перейти к нам?
Дьяшкин почти незаметно кивнул.
- Да. По личным причинам - о них долго говорить. Что я хочу услышать
от вас - вы согласны передать мое предложение соответствующим органам?
- Предложение? Но я ничего не знаю об этом. Как...
- Я могу устроить это. Мне нужно знать, согласны ли вы мне помочь?
Какое-то время Боуэрс жевал молча.
- Мне нужно подумать над этим.
- Сколько вам нужно времени? Поймите, за границей мы постоянно
рискуем попасть под наблюдение. КГБ внедряет своих людей даже на такие
конференции.
- Хотя бы до вечера. Я встречусь с вами в баре, скажем, в восемь. Как
вы думаете, там будет безопасно говорить?
Дьяшкин покачал головой.
- Я не хочу говорить. Сейчас мне нужен только ваш ответ - да или нет.
- Хорошо, я не стану говорить. Но если я закажу вам выпить, то ответ
- да. О'кей?
- Сделано, как вы говорите.
К столику подошли еще двое.
- Густав и Сэнди. - приветственно сказал Боуэрс. - Вы как раз
вовремя, нам уже становилось скучно. Я не рассказывал вам мою теорию о
совершенной бомбе?
Вечером Боуэрс позвонил в американское посольство в Токио. Вернувшись
в отель, он спустился в бар. ТОчно в восемь часов к нему подошел Дьяшкин.
- Привет! повернулся к нему Боуэрс. - Сегодня был денек, а? Что ты
будешь, Игорь? Я угощаю.
Русский выбрал водку с содовой.
Они немного поговорили, потом Дьяшкин указал на оранжевую папку,
которую Боуэрс положил на стул. Это была папка, которую выдали всем
участникам конференции, вместе с повесткой дня, текстами докладов, другой
информацией.
- Возьмите у регистратора другую папку. Завтра в три часа будет
доклад по лазерным солитонам. Будьте там, и положите папку на пол у вашего
кресла. Я обменяю ее на свою, там будут детали предложения, которое я
хотел бы передать американским властям.
11
- Дробные серии Фурье-Винера-Брауна с независимыми гауссианам и
сходятся к сумме для всех Н больше нуля. Но если Н больше единицы, то
сумма становится дифференцируемой...
День заканчивался. Лежа на своей койке в камере, Мак-Кейн слушал, как
Рашаззи терпеливо объясняет что-то Хаберу, склонившись над кучей книг и
тетрадей, сваленных на столе в центре комнаты. Он познакомился с ними
вечером, когда они вернулись с работ. Рашаззи, или Разз, как все его
звали, был израильтянин, молодой, красивый, темноглазый, обладавший
безграничной энергией и энтузиазмом человек. Хабер был немцем из Западной
Германии, седоволосый, с розовым морщинистым лицом, в очках. Он вел себя
так, как будто живет в санатории, а не в тюрьме. Впрочем, Мак-Кейн
подозревал, что это притворство. Оба были учеными, Рашаззи говорил, что он
- биолог из университета Тель Авив. Может быть, подумал Мак-Кейн. Может
быть, и нет.
В "секциях", расположенных в блоке одна напротив другой, размещалось
по восемь человек: две двойных секции двухъярусных нар в каждой. В
передней секции - сразу за дверями блока - на койках у одной стены
помещались Рашаззи, Хабер и Ко, и у другой стены - Мак-Кейн с зигандийцем
Мунгабо наверху, а за ними, у задней стены - ирландец по имени Скэнлон. Ко
и Скэнлона в секции сейчас не было.
- Где ты это взял, свинья?
- Это честная игра, ты, дешевка!
- И твой отец был свиньей, и твоя мать была свиньей...
Из соседней секции слышались голоса. Похоже было на сибирские
диалекты из советской Центральной Азии. Игра началась сразу после ужина, и
ругань началась почти тогда же. Кто-то курил и по блоку поплыл странно
пахнущий дымок. Рашаззи предупредил Мак-Кейна, что там все время творится
такое, так что беспокоиться нечего. Среди тех, кто жил в других секциях,
напротив и в конце блока, Мак-Кейн услышал обрывки чешского, узнал
несколько русских. Верхняя койка заскрипела, когда Мунгабо перевернулся с
боку на бок. Мак-Кейн поднял глаза. Да, о побеге не приходилось и думать.
Найти подходящую тему для раздумья здесь, наверное, будет трудно, подумал
он.
Одинокий человек подошел к ним из дальнего конца блока и остановился
возле первой койки. Сверху раздался голос Мунгабо:
- Не нужно, сегодня ничего не нужно.
Человек не обращал на него внимания. Мак-Кейн выглянул и понял, что
мужчина смотрит на него. Тощий и высокий, около тридцати лет, блондин с
длинными волосами, закрывавшими шею и желтыми усами. На орлином лице
выделялись ясные пронизывающие глаза. Если ему добавить бороду, он с
успехом сыграл бы главную роль в любом фильме по библейским сюжетам.
- Здравствуйте. Я думаю, нам надо познакомиться. - он говорил
спокойным, размеренным голосом, с акцентом среднего запада. Мак-Кейн
свесил ноги с койки и сел. Тот протянул руку:
- Пол Нолан, Спрингфилд, Иллинойс.
- Лью Эрншоу, откуда угодно, но на самом деле из Айовы.
Нолан сел на край койки Скэнлона.
- И как вас сюда угораздило? - непринужденно спросил он. Мак-Кейн не
спешил с ответом, и тогда Нолан продолжил:
- Ходят слухи, что во время экскурсии на Первое мая арестовали пару
американских журналистов. Во не один из них?
Глаза Мак-Кейна сузились.
- Я не уверен, что мне хочется отвечать на такие вопросы.
Нолан снисходительно улыбнулся, словно ожидая такого ответа.
Мак-Кейну не нравились слишком улыбчивые люди.
- Мудро. Я начинал, как юрист, знаете ли. Это оказалось не то, о чем
я думал. Пороки и зависть, как будто вернуться назад в джунгли. Ни чувства
достоинства, никакой этики не осталось. Только деньги. Продали душу
корпорациям. И я вышел из игры. Попал на государственную работу, в
юридическом отделе АИП в Вашингтоне.
- Агентство Индустриальной Политики давно разогнали.
- Да, конечно, это было давно... - Нолан собирался продолжить, но,
похоже, передумал.
- Как бы там ни было, я пришел, чтобы сказать: с вами хочет
поговорить Лученко. Его камера там, на другом конце.
Мак-Кейн поднял брови, удивившись тому, что американец бегает с
поручениями для русского старосты. Потом пожал плечами и поднялся.
- О'кей. Пошли.
Они прошли мимо игроков, все еще изрыгающих разнообразнейшую брань,
мимо следующей секции. Бородач у центрального стола заваривал чай у
большого кипятильника, слушая своего соседа:
- Она никогда никому ни в чем не верила. Она звонила мне и
спрашивала, где ее дочь. Я отвечал: "Она вышла" - и через пять минут она
звонит опять и спрашивает то же самое. Даже голос меняла, но я-то знал,
что это она, потому что...
В следующей секции были в основном азиаты, у одной стены, а у другой
лежал с книжкой одинокий здоровяк с высоким лбом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127