- Мы ждали сто лет. Что такое
четыре месяца по сравнению с сотней лет?
А Протворнов добавил:
- Что такое четыре месяца по сравнению с властью над миром?
18
На следующее утро Майскевика забрали в лазарет, чтобы лечить
последствия"несчастного случая", как доложил о случившемся Лученко
коменданту блока майору Бочавину. Час спустя в камеру пришли два охранника
и забрали вещи Майскевика, а к обеду установилось общее мнение, что назад
он уже не вернется. Официальной причины никто не знал, а вернувшийся
Лученко тоже не сказал ничего, кроме того, что вместо Майскевика в камеру
В-3 помещают двух новичков. Мак-Кейн работал в механической мастерской и
весь день ждал, что придут и за ним, но ничего не произошло. Ему ничего не
оставалось, как прийти к выводу, что начальство, по каким-то своим
причинам, согласно с версией о несчастном случае. Может быть, Лученко был
на крючке в большей степени, чем считали его хозяева. А может быть, они
тоже были частью этого. Так или иначе, он прибавил все случившееся к
своему списку вещей, которые можно использовать.
Когда Мак-Кейн вернулся в камеру, Нолан протянул ему записочку из
толстой сумки с почтой, которую посыльный каждый день приносил Лученко. В
ней говорилось, что книга, которую он заказывал в библиотеке, ждет его.
Мак-Кейн не заказывал никакой книги, но все-таки отправился туда, и
получил цветастую книжонку в мягкой обложке "Жертва Героя". Это была одна
из стандартных вдохновительных книжечек, которые лепились партией для
массового употребления, на обложке был нарисован стандартный советский
герой-трудоголик, крепкие мускулы под бронзовой кожей, стальные глаза,
каска и отбойный молоток на фоне кранов, бульдозеров и нефтеперегонного
завода.
Мак-Кейн взял с собой книжку на площадку для прогулок, и там,
смешавшись с толпой азиатов, увлеченно следящих за каким-то сибирским
вариантом игры в ракушки, пролистал ее. Листок бумаги, выпавший в его
руку, гласил:
Объект содержался в одиночном заключении в штаб-квартире службы
безопасности Тургенев. Непрерывные допросы четыре дня. Состояние хорошее.
Нет причин для волнения. Сейчас переведена в Замок, закрытая секция, блок
Д.
Там еще объяснялось, как Мак-Кейну поддерживать контакт, если ему еще
понадобится какая-то информация. Это его особенно не успокоило, но, если
верить Скэнлону, источник оказывался достаточно надежным в прошлом, а в
любом бизнесе, как заметил ирландец, репутация - все.
Он уже собрался уходить с площадки, когда увидел, что к нему идет
Андреев, и остановился, чтобы подождать старика.
- Вы еще не видел двух новеньких? - поинтересовался Андреев. Под
курткой у него был одет толстый шерстяной свитер, и, разговаривая, он
поеживался, охватив себя руками, как от холода. Мак-Кейн представил его в
черном пальто и меховой шапке на московской улице.
- Нет, я был в библиотеке. А что, они уже здесь?
- И только что из училища, если я вообще что-нибудь понимаю в
КГБистах. Вы пошумели, как надо, и вам теперь не доверяют ни на дюйм. Это
телохранители для Лученко, вот что. Мунгабо уже окрестил их Кинг и Конг.
- Странно, - прокомментировал Мак-Кейн, ожидая, что ему ответит
Андреев. - Я думал, что они меня отсюда выставят.
- Нет, Майскевика здесь уже нельзя оставлять. После того, что
случилось... Он потерял лицо. После того, что случилось, в камере у него
уже не могло быть такого веса.
- А мне посидеть и охладиться не нужно?
- Нет, этого они тоже не сделают. Они ведь хотят, чтобы это был
несчастный случай.
- Это я и имею в виду. Почему они так хотят?
- Кто знает, чего они хотят вообще?
Мак-Кейн махнул рукой на площадку для прогулок.
- Так что, сегодня вечером это будет у всех на устах?
- Нет, далеко это не уйдет.
- То есть?
- А так лучше.
Они направились к двери, ведущей в проход между блоками А и В.
Андреев, повернув голову, пристально поглядел на Мак-Кейна, будто
взвешивая что-то в уме. Наконец он сказал:
- Кажется, вы - человек твердых убеждений. У вас свое представление о
вещах.
Мак-Кейн сунул пуки в карманы.
- Некоторых вещах - да. Не знаю... Что вы имеете в виду?
- Те вещи, о которых вы спорили с Ноланом. У вас сильные идеалы.
- Я никогда не думал о себе, как об идеалисте.
- Принципы, может быть?
- Может быть.
Андреев поколебался и продолжил:
- Я уважаю это. Любой, кто хоть чего-то стоит, должен уважать это.
Но, знаете, меня тревожит, что вы, наверное, очень уж скверно думаете о
России, - прежде чем Мак-Кейн успел ответить, он заторопился. - Вы многого
не знаете. Мы гордимся нашей страной, как и вы. Как и вы, мы старательно
трудились и много вытерпели, чтобы сделать ее такой, как она есть. Мы
превратили нашу Родину из задворков в одну из мировых держав, и расширили
свое влияние на весь мир - и даже в космос. Вы должны помнить и о многом
положительном, чего мы добились. Творчество. Наша история, наше
искусство... Россия родила мастеров слова и мысли, которые повлияли на
весь цивилизованный мир, как никто другой. Русские прославили музыку и
балет, и в то же время - живопись, архитектуру. А наше гостеприимство и
дружба! Вы знаете, что образованные русские ценят выше всего? Хороших
друзей и хороший разговор. Ничто в мире не сравнится с верностью русских
близких друзей. Побывали бы вы у нас дома на вечере, когда полна комната
друзей, и за беседой с водкой и закуской засиживаемся заполночь. Или я
сижу дома один, в три часа ночи звонит телефон, это мой друг Виктор,
которого я знаю сорок лет, а он говорит мне: "Евгений, у меня беда, и мне
надо с кем-то поговорить. Я сейчас приеду?". Или Олег: "Я думал над тем,
что ты сказал на прошлой неделе. Мы должны обсудить это". И что я делаю?
Ставлю воду, кипячу чай. Где вы найдете такое в Нью-Йорке? Нет, там мне
нужно вставать и идти на работу, и все время преуспевать и делать деньги,
деньги, деньги, или улыбаться боссу, которому хочется дать под зад ногой,
за что он вышвырнет меня на улицу и я буду спать под фонарем. Ведь так?
Они дошли до улицы Горького, и повернули, чтобы войти в блок В со
стороны "главного" входа.
- Нет, вы не поняли. - ответил Мак-Кейн. - У меня нет никаких проблем
с русскими. Я уважаю все, чего требуют русские традиции - все, о чем вы
рассказывали. Но сегодняшняя политическая система - она чужда всему этому.
Это не настоящая Россия.
- Да, мы тоже сделали немало ошибок, это так, - согласился Андреев. -
Особенно во времена Сталина. Согласен, мы все еще слишком бюрократичны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127
четыре месяца по сравнению с сотней лет?
А Протворнов добавил:
- Что такое четыре месяца по сравнению с властью над миром?
18
На следующее утро Майскевика забрали в лазарет, чтобы лечить
последствия"несчастного случая", как доложил о случившемся Лученко
коменданту блока майору Бочавину. Час спустя в камеру пришли два охранника
и забрали вещи Майскевика, а к обеду установилось общее мнение, что назад
он уже не вернется. Официальной причины никто не знал, а вернувшийся
Лученко тоже не сказал ничего, кроме того, что вместо Майскевика в камеру
В-3 помещают двух новичков. Мак-Кейн работал в механической мастерской и
весь день ждал, что придут и за ним, но ничего не произошло. Ему ничего не
оставалось, как прийти к выводу, что начальство, по каким-то своим
причинам, согласно с версией о несчастном случае. Может быть, Лученко был
на крючке в большей степени, чем считали его хозяева. А может быть, они
тоже были частью этого. Так или иначе, он прибавил все случившееся к
своему списку вещей, которые можно использовать.
Когда Мак-Кейн вернулся в камеру, Нолан протянул ему записочку из
толстой сумки с почтой, которую посыльный каждый день приносил Лученко. В
ней говорилось, что книга, которую он заказывал в библиотеке, ждет его.
Мак-Кейн не заказывал никакой книги, но все-таки отправился туда, и
получил цветастую книжонку в мягкой обложке "Жертва Героя". Это была одна
из стандартных вдохновительных книжечек, которые лепились партией для
массового употребления, на обложке был нарисован стандартный советский
герой-трудоголик, крепкие мускулы под бронзовой кожей, стальные глаза,
каска и отбойный молоток на фоне кранов, бульдозеров и нефтеперегонного
завода.
Мак-Кейн взял с собой книжку на площадку для прогулок, и там,
смешавшись с толпой азиатов, увлеченно следящих за каким-то сибирским
вариантом игры в ракушки, пролистал ее. Листок бумаги, выпавший в его
руку, гласил:
Объект содержался в одиночном заключении в штаб-квартире службы
безопасности Тургенев. Непрерывные допросы четыре дня. Состояние хорошее.
Нет причин для волнения. Сейчас переведена в Замок, закрытая секция, блок
Д.
Там еще объяснялось, как Мак-Кейну поддерживать контакт, если ему еще
понадобится какая-то информация. Это его особенно не успокоило, но, если
верить Скэнлону, источник оказывался достаточно надежным в прошлом, а в
любом бизнесе, как заметил ирландец, репутация - все.
Он уже собрался уходить с площадки, когда увидел, что к нему идет
Андреев, и остановился, чтобы подождать старика.
- Вы еще не видел двух новеньких? - поинтересовался Андреев. Под
курткой у него был одет толстый шерстяной свитер, и, разговаривая, он
поеживался, охватив себя руками, как от холода. Мак-Кейн представил его в
черном пальто и меховой шапке на московской улице.
- Нет, я был в библиотеке. А что, они уже здесь?
- И только что из училища, если я вообще что-нибудь понимаю в
КГБистах. Вы пошумели, как надо, и вам теперь не доверяют ни на дюйм. Это
телохранители для Лученко, вот что. Мунгабо уже окрестил их Кинг и Конг.
- Странно, - прокомментировал Мак-Кейн, ожидая, что ему ответит
Андреев. - Я думал, что они меня отсюда выставят.
- Нет, Майскевика здесь уже нельзя оставлять. После того, что
случилось... Он потерял лицо. После того, что случилось, в камере у него
уже не могло быть такого веса.
- А мне посидеть и охладиться не нужно?
- Нет, этого они тоже не сделают. Они ведь хотят, чтобы это был
несчастный случай.
- Это я и имею в виду. Почему они так хотят?
- Кто знает, чего они хотят вообще?
Мак-Кейн махнул рукой на площадку для прогулок.
- Так что, сегодня вечером это будет у всех на устах?
- Нет, далеко это не уйдет.
- То есть?
- А так лучше.
Они направились к двери, ведущей в проход между блоками А и В.
Андреев, повернув голову, пристально поглядел на Мак-Кейна, будто
взвешивая что-то в уме. Наконец он сказал:
- Кажется, вы - человек твердых убеждений. У вас свое представление о
вещах.
Мак-Кейн сунул пуки в карманы.
- Некоторых вещах - да. Не знаю... Что вы имеете в виду?
- Те вещи, о которых вы спорили с Ноланом. У вас сильные идеалы.
- Я никогда не думал о себе, как об идеалисте.
- Принципы, может быть?
- Может быть.
Андреев поколебался и продолжил:
- Я уважаю это. Любой, кто хоть чего-то стоит, должен уважать это.
Но, знаете, меня тревожит, что вы, наверное, очень уж скверно думаете о
России, - прежде чем Мак-Кейн успел ответить, он заторопился. - Вы многого
не знаете. Мы гордимся нашей страной, как и вы. Как и вы, мы старательно
трудились и много вытерпели, чтобы сделать ее такой, как она есть. Мы
превратили нашу Родину из задворков в одну из мировых держав, и расширили
свое влияние на весь мир - и даже в космос. Вы должны помнить и о многом
положительном, чего мы добились. Творчество. Наша история, наше
искусство... Россия родила мастеров слова и мысли, которые повлияли на
весь цивилизованный мир, как никто другой. Русские прославили музыку и
балет, и в то же время - живопись, архитектуру. А наше гостеприимство и
дружба! Вы знаете, что образованные русские ценят выше всего? Хороших
друзей и хороший разговор. Ничто в мире не сравнится с верностью русских
близких друзей. Побывали бы вы у нас дома на вечере, когда полна комната
друзей, и за беседой с водкой и закуской засиживаемся заполночь. Или я
сижу дома один, в три часа ночи звонит телефон, это мой друг Виктор,
которого я знаю сорок лет, а он говорит мне: "Евгений, у меня беда, и мне
надо с кем-то поговорить. Я сейчас приеду?". Или Олег: "Я думал над тем,
что ты сказал на прошлой неделе. Мы должны обсудить это". И что я делаю?
Ставлю воду, кипячу чай. Где вы найдете такое в Нью-Йорке? Нет, там мне
нужно вставать и идти на работу, и все время преуспевать и делать деньги,
деньги, деньги, или улыбаться боссу, которому хочется дать под зад ногой,
за что он вышвырнет меня на улицу и я буду спать под фонарем. Ведь так?
Они дошли до улицы Горького, и повернули, чтобы войти в блок В со
стороны "главного" входа.
- Нет, вы не поняли. - ответил Мак-Кейн. - У меня нет никаких проблем
с русскими. Я уважаю все, чего требуют русские традиции - все, о чем вы
рассказывали. Но сегодняшняя политическая система - она чужда всему этому.
Это не настоящая Россия.
- Да, мы тоже сделали немало ошибок, это так, - согласился Андреев. -
Особенно во времена Сталина. Согласен, мы все еще слишком бюрократичны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127