— Стойте! Я вас! — Схоуди прижала руки к ушам, чтобы не слышать жалобных криков детей. Маленькая ножка, бледная, как ножка гриба, на миг мелькнула в куче землекопов, потом снова исчезла. — Стойте!
Земля вдруг взорвалась вокруг нее, струи желеподобной грязи обдали ее белую рубашку. Вихрь паучьих лап обвил широкие лодыжки девушки, затем рой землекопов вскарабкался по ее ногам, как по стволам деревьев. Рубашка ее вздулась, все больше тварей забиралось под нее, и наконец ткань лопнула, как переполненный мешок, обнажив копошащуюся массу глаз и когтистых скрюченных лап, почти совершенно закрыв мясистое тело. Рот Схоуди распахнулся в крике, и немедленно извивающаяся рука проскользнула в него, исчезнув почти по плечо. Белесые глаза девушки выпучились.
Саймону удалось полуприсесть, когда серая тень метнулась мимо него, врезавшись в кипящий клубок, в который превратилась Схоуди, опрокинув ее на землю. Мяукающие крики землекопов стали пронзительнее. Они визжали в ужасе, когда Кантака перекусывала горла и крушила черепа, в радостном возбуждении подбрасывая в воздух маленькие тела. Через мгновение она уже неслась к куче тварей, которые набросились на Бинабика и Слудига.
Костер разгорелся, выбрасывая пламя на огромную высоту. Призрачный образ в нем рассмеялся. Саймон почувствовал, как это леденящее кровь веселье всасывает его, выпивая из него жизнь.
— Это ведь забавно, мошка, не так ли? Почему бы тебе не подойти поближе, и мы вместе понаблюдаем, а?
Саймон пытался не обращать внимания на притяжение, исходящее от этого голоса, от неотвязной силы его слов. Он отчаянно старался подняться и отойти от костра и от того, что в нем таилось. Он оперся на Торн, как на костыль, хоть рукоятка и скользила под его окровавленной ладонью. Рваная рана, нанесенная ему Вреном отдавалась холодной болью, немотой в спине.
Создание, вызванное Схоуди, не давало покоя, голос его звучал в голове, он играл с Саймоном, как жестокий ребенок играет с пойманным насекомым.
— Мошка, куда ты? Иди сюда. Господин хочет встречи с тобой…
Стоило необычайных усилий двигаться в противоположном направлении; казалось, жизнь уходит из него, как песок из пальцев. Визг землекопов и радостный смачный рык Кантаки звучали в его ушах лишь как отдаленный гул.
В течение нескольких мгновений он даже не ощущал, что за его ноги цепляются когти; когда же, наконец, он опустил глаза и встретился с глазами буккена, ему почудилось, что он смотрит в какой-то иной мир, ужасный, но прочно изолированный от его собственного. Только когда когти начали раздирать ткань штанов и царапать кожу, его зачарованное состояние прошло. С криком омерзения он размозжил сморщенную морду кулаком. Другие начали карабкаться по его ногам. Он сбрасывал их, рыча от отвращения, но они были многочисленны, как термиты.
Торн дрогнул в его руке. Не задумываясь, Саймон поднял его и ринулся с черным клинком в кишащую массу. Он почувствовал, как меч запел какую-то песню без слов. Вдруг став необычайно легким, Торн рубил головы и конечности, как траву. Каждый замах вызывал в спине Саймона нестерпимую боль, но в то же время он ощущал безумный подъем. И уже после того, как все землекопы вокруг него были убиты или обратились в бегство, он продолжал крушить эту путаницу тел.
— О, да ты свирепая мошка, а? Иди к нам, — голос проникал в его голову, как в открытую рану, и он корчился от отвращения. — Сегодня у нас великая ночь! Бурная ночь!
— Саймон! — Сквозь волну переполнявшей его ненависти до него долетел приглушенный крик Бинабика. — Саймон! Развязывай же нас!
— Ты же знаешь, что мы победим, мошка. В этот самый момент далеко на юге один из ваших сильнейших союзников падает… отчаивается… умирает…
Саймон отвернулся, спотыкаясь, направился к троллю. Кантака, по уши измазанная кровью, держала на расстоянии прыгающую, визжащую шеренгу землекопов. Саймон снова поднял Торн и начал прокладывать себе путь сквозь массу мерзких тварей, кромсая их, пока, наконец, не освободил себе проход. Голос в голове его ворковал почти без слов. Воздух над двором, освещенный пламенем костра, подрагивал перед глазами.
Он наклонился, чтобы развязать тролля, и на него накатила такая волна дурноты, что он едва не свалился на землю. Бинабик перетер веревку о лезвие Торна, и куски ее разлетелись. Он минутку потирал руки, чтобы восстановить кровообращение, потом обернулся к Слудига. Подергав за конец веревки, он обратился к Саймону.
— Пожалуйста, дай твой меч, чтобы разрезать вот здесь, — начал он. — Камни Чукку, Саймон, ты же весь в крови!
— Кровь отворит тебе двери, дитя человеческое. Приди к нам!
Саймон попытался заговорить с Бинабиком, но не смог. Вместо этого он протянул Торн вперед, неуклюже кольнув острием спину риммерсмана. Слудиг, медленно приходя в себя, застонал.
— Пока он видел сны, они ударяли его камнем по голове, — печально произнес Бинабик. — Из-за его величины, с вероятностью. Меня они просто связали. — Он перетер веревку Слудига лезвием Торна, и она упала на заснеженную землю. — Нам следует поспешить к лошадям. У тебя в достаточности сил? — обратился тролль к Саймону.
Тот кивнул. Голова его казалась слишком тяжелой, а гул в ней создавал ощущение противной пустоты. Второй раз за эту ночь у него возникло ощущение, что он выплывает из собственного тела, но на этот раз он испугался, что не будет возврата.
Он заставил себя стоять, пока Бинабик принуждал одурманенного риммерсмана подняться на нога.
— Хозяин ждет тебя в Зале колодца…
— Нам остается только добежать до конюшни. — Бинабик старался перекричать злобное рычание волчицы. Она оттеснила шеренги землекопов, так что между ними и друзьями Бинабика оставался проход. — Кантака побежит впереди, и нам удастся туда добраться, только если мы не будем замедлять ход или останавливаться.
Саймона качнуло.
— Принеси сумки, — сказал он. — Они в аббатстве.
Маленький человек недоверчиво посмотрел на него.
— Это глупо!
— Нет, — Саймон с трудом качнул головой. — Я не поеду… без… Белой стрелы. Она… Они… это не… получат. — Он взглянул на копошащуюся массу землекопов на месте, где стояла Схоуди.
— Ты окажешься перед Живой Арфой, ты услышишь ее сладкий голос…
— Саймон, — начал Бинабик, затем сделал рукой короткий жест, принятый у кануков против безумия. — Ты еле стоишь, — проворчал он. — Я схожу.
Прежде чем Саймон успел ответить, тролль исчез в темном проеме двери аббатства. Прошли долгие мгновения, прежде чем он вернулся, таща за собой сумки.
— Мы будем вешать большинство на Слудига, — сказал он, с опаской рассматривая поджидающих землекопов. — Он слишком оглушен, чтобы вступать в борьбу, поэтому он будет нашим вьючным бараном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215