Тебе это разве никогда не снилось? — Джирики склонил голову набок, глаза его таинственно сверкнули. — Ох, прости меня, пожалуйста. Я отвлекаюсь и забываю о важном. Тебе никто не сказал? Ликимейя приняла решение, что ты должен уйти.
— Уйти? Покинуть Джао э-Тинукай? — приступ радости сменился неожиданно нахлынувшим сожалением и даже гневом. — Почему именно сейчас?
— Потому что такова была последняя воля Амерасу. Она сказала об этом моим родителям еще до собрания. Но почему это тебя расстроило? Ты вернешься к своим. Так будет во всяком случае. Нам, зидайя, нужно оплакать свою лучшую. Смертным при этом нет места. К тому же ты ведь именно этого хотел, правда? Вернуться к своим?
— Но вы же не можете просто запереться и отвернуться! Во всяком случае, не в этот раз! Разве вы не слышали Амерасу? Нам всем нужно сражаться против Короля Бурь! Не делать этого — значит струсить! — Перед ним внезапно снова возникло ее строгое и нежное лицо. Ее глаза, так замечательно много знавшие…
— Успокойся, юный друг, — сказал Джирики с натянутой сердитой улыбкой. — Ты полон добрых намерений, но не знаешь достаточно, для того чтобы говорить так напористо. — Лицо его смягчилось. — Не бойся, Сеоман. Все меняется. Хикедайя убили нашу старейшую, нанесли ей смертельный удар в нашем священном доме. Они преступили черту, которую не должно преступать. Возможно, они сделали это намеренно, но дело не в том, — это свершилось. Вот еще одна причина, по которой тебе следует уйти, дитя человека. Тебе не место на военных советах зидайя.
— Так вы будете бороться? — в сердце Саймона затеплилась надежда.
Джирики пожал плечами.
— Думаю, да, но как и когда — не мне об этом говорить.
— Так всего много, — пробормотал Саймон. — Так все неожиданно.
— Ты должен идти, юный друг. Адиту скоро вернется от родителей. Она проводит тебя к своим. Лучше все это сделать побыстрее, потому что, кто знает, Шима'Онари и Ликимейя могут изменить свое решение. Иди. Сестра придет за тобой в мой дом у реки, — Джирики нагнулся и поднял что-то с пола, поросшего мхом. — И не забудь про зеркало, мой друг. — Он улыбнулся. — Я тебе снова смогу понадобиться. И я тебе еще должен одну жизнь.
Саймон взял блестящий предмет и опустил в карман. Он поколебался, но все же наклонился и обнял Джирики, пытаясь сделать это нежно, чтобы не коснуться ожогов. Принц ситхи дотронулся до его щеки своими холодными губами.
— Ступай с миром, Сеоман Снежная Прядь. Мы снова встретимся. Я обещаю.
— Прощай, Джирики, — он повернулся и быстро зашагал, не оглядываясь. Он несколько замедлил шаг, когда оказался в продуваемой ветром передней.
Снаружи, погруженный в хаос собственных мыслей, Саймон вдруг ощутил странную прохладу. Взглянув наверх, он обнаружил, что летнее небо над Джао э-Тинукай потемнело, приобретя мрачноватый оттенок.
Лето уходит, подумал он и снова испугался.
— Не думаю, что им удастся его когда-либо вернуть.
Вдруг все его мелкие обиды на ситхи испарились, и его обуяла огромная тяжелая жалость к ним. Что бы здесь ни присутствовало еще, но главным была красота, невиданная со времен рождения мира, долго оберегаемая от убийственного холода времен. А теперь стены рухнут под натиском устрашающего зимнего ветра. Много изысканных вещей погибнет безвозвратно. Он заспешил вдоль берега реки к дому Джирики.
Путь из Джао э-Тинукай прошел очень быстро для Саймона, он показался каким-то туманным и скользким. Адиту пела на своем родном языке, а Саймон крепко держал ее за руку. Лес вокруг них мерцал и менялся. Они переместились из-под серо-голубого неба прямо в пасть зиме, которая поджидала их, как затаившийся хищник.
Снег лежал на земле в лесу таким толстым холодным одеялом, что Саймону трудно было представить, что Джао э-Тинукай не был укрыт снегом и что он был единственным местом, которое все еще не пускало к себе зиму: здесь, вне заколдованного круга зидайя. Король Бурь добился своего. Но теперь, осознал он, даже этот магический круг был разомкнут. Кровь пролилась в самой сердцевине лета.
Они шли все утро и начало дня, постепенно оставляя за собой лесную чащу и продвинулись к опушке леса. Адиту отвечала на немногочисленные вопросы Саймона, но ни у того, ни у другого не было сил на долгий разговор, как будто зимний холод выморозил ту привязанность, которая между ними некогда была. Хотя ее присутствие часто вызывало в нем чувство неловкости, Саймону было грустно; но мир изменился, и у него не осталось сил для борьбы. Он позволил зиме окутать себя, как сном, и перестал думать.
Несколько часов они шли вдоль быстрой реки, пока не достигли покатого склона. Перед ними лежало огромное водное пространство, серое и таинственное, как чаша алхимика: Погруженная в тень, поросшая деревьями гора высилась посередине, как темный перст.
— Вот твоя цель, Сеоман, — сказала кратко Адиту. — Это Сесуадра.
— Скала прощания?
Адиту кивнула:
— Камень Расставания.
То, что существовало в воображении, наконец стало явью, и Саймону показалось, что он просто из одного сновидения перешел в другое.
— Но как мне туда добраться? Я что, должен плыть?
Адиту ничего не ответила, но подвела его к тому месту, где река впадала в серую воду, с ревом перескакивая через камни. Чуть в стороне у берега на якоре покачивалась серебряная лодочка.
— Приблизительно один раз в сто зим, — сказала она, когда дожди особенно обильны, земли вокруг Сесуадры затапливает, хотя, конечно, такое случилось в разгар лета в первый раз, — она отвернулась, не желая, чтобы стали ясны ее мысли, которые Даже смертный мог бы легки прочесть. — Мы тут и там держим эти гианки — лодки, так чтобы Сесуадру мог посетить каждый желающий.
Саймон коснулся лодки, и ощутил гладкую дощатую поверхность под рукой. Короткое весло из того же серебристого дерева лежало на дне.
— Ты уверена, что мне нужно именно туда? — спросил он, вдруг испугавшись расставания.
Адиту кивнула.
— Да, Сеоман, — она сбросила с плеча мешок и вручила его Саймону. — Это тебе — нет, — поправилась она, — не тебе, а чтобы ты отнес своему принцу Джошуа от Амерасу. Она сказала, что он узнает, что нужно с этим делать, если не сейчас, то вскоре.
— Амерасу? Она это прислала…
Адиту коснулась рукой его щеки.
— Не совсем, Сеоман. Праматерь велела мне это взять, если твое заточение не кончится. Но раз тебя освободили, я отдаю это тебе. — Она погладила его по лицу. — Я рада за тебя, что ты свободен. Мне было больно видеть тебя несчастным. Хорошо, что я узнала тебя, такую редкость. — Она подалась вперед и поцеловала его. Несмотря на все происшедшее, он все равно почувствовал, как учащенно забилось сердце при ее прикосновении. Губы ее были теплыми и сухими и пахли мятой.
Адиту отошла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215
— Уйти? Покинуть Джао э-Тинукай? — приступ радости сменился неожиданно нахлынувшим сожалением и даже гневом. — Почему именно сейчас?
— Потому что такова была последняя воля Амерасу. Она сказала об этом моим родителям еще до собрания. Но почему это тебя расстроило? Ты вернешься к своим. Так будет во всяком случае. Нам, зидайя, нужно оплакать свою лучшую. Смертным при этом нет места. К тому же ты ведь именно этого хотел, правда? Вернуться к своим?
— Но вы же не можете просто запереться и отвернуться! Во всяком случае, не в этот раз! Разве вы не слышали Амерасу? Нам всем нужно сражаться против Короля Бурь! Не делать этого — значит струсить! — Перед ним внезапно снова возникло ее строгое и нежное лицо. Ее глаза, так замечательно много знавшие…
— Успокойся, юный друг, — сказал Джирики с натянутой сердитой улыбкой. — Ты полон добрых намерений, но не знаешь достаточно, для того чтобы говорить так напористо. — Лицо его смягчилось. — Не бойся, Сеоман. Все меняется. Хикедайя убили нашу старейшую, нанесли ей смертельный удар в нашем священном доме. Они преступили черту, которую не должно преступать. Возможно, они сделали это намеренно, но дело не в том, — это свершилось. Вот еще одна причина, по которой тебе следует уйти, дитя человека. Тебе не место на военных советах зидайя.
— Так вы будете бороться? — в сердце Саймона затеплилась надежда.
Джирики пожал плечами.
— Думаю, да, но как и когда — не мне об этом говорить.
— Так всего много, — пробормотал Саймон. — Так все неожиданно.
— Ты должен идти, юный друг. Адиту скоро вернется от родителей. Она проводит тебя к своим. Лучше все это сделать побыстрее, потому что, кто знает, Шима'Онари и Ликимейя могут изменить свое решение. Иди. Сестра придет за тобой в мой дом у реки, — Джирики нагнулся и поднял что-то с пола, поросшего мхом. — И не забудь про зеркало, мой друг. — Он улыбнулся. — Я тебе снова смогу понадобиться. И я тебе еще должен одну жизнь.
Саймон взял блестящий предмет и опустил в карман. Он поколебался, но все же наклонился и обнял Джирики, пытаясь сделать это нежно, чтобы не коснуться ожогов. Принц ситхи дотронулся до его щеки своими холодными губами.
— Ступай с миром, Сеоман Снежная Прядь. Мы снова встретимся. Я обещаю.
— Прощай, Джирики, — он повернулся и быстро зашагал, не оглядываясь. Он несколько замедлил шаг, когда оказался в продуваемой ветром передней.
Снаружи, погруженный в хаос собственных мыслей, Саймон вдруг ощутил странную прохладу. Взглянув наверх, он обнаружил, что летнее небо над Джао э-Тинукай потемнело, приобретя мрачноватый оттенок.
Лето уходит, подумал он и снова испугался.
— Не думаю, что им удастся его когда-либо вернуть.
Вдруг все его мелкие обиды на ситхи испарились, и его обуяла огромная тяжелая жалость к ним. Что бы здесь ни присутствовало еще, но главным была красота, невиданная со времен рождения мира, долго оберегаемая от убийственного холода времен. А теперь стены рухнут под натиском устрашающего зимнего ветра. Много изысканных вещей погибнет безвозвратно. Он заспешил вдоль берега реки к дому Джирики.
Путь из Джао э-Тинукай прошел очень быстро для Саймона, он показался каким-то туманным и скользким. Адиту пела на своем родном языке, а Саймон крепко держал ее за руку. Лес вокруг них мерцал и менялся. Они переместились из-под серо-голубого неба прямо в пасть зиме, которая поджидала их, как затаившийся хищник.
Снег лежал на земле в лесу таким толстым холодным одеялом, что Саймону трудно было представить, что Джао э-Тинукай не был укрыт снегом и что он был единственным местом, которое все еще не пускало к себе зиму: здесь, вне заколдованного круга зидайя. Король Бурь добился своего. Но теперь, осознал он, даже этот магический круг был разомкнут. Кровь пролилась в самой сердцевине лета.
Они шли все утро и начало дня, постепенно оставляя за собой лесную чащу и продвинулись к опушке леса. Адиту отвечала на немногочисленные вопросы Саймона, но ни у того, ни у другого не было сил на долгий разговор, как будто зимний холод выморозил ту привязанность, которая между ними некогда была. Хотя ее присутствие часто вызывало в нем чувство неловкости, Саймону было грустно; но мир изменился, и у него не осталось сил для борьбы. Он позволил зиме окутать себя, как сном, и перестал думать.
Несколько часов они шли вдоль быстрой реки, пока не достигли покатого склона. Перед ними лежало огромное водное пространство, серое и таинственное, как чаша алхимика: Погруженная в тень, поросшая деревьями гора высилась посередине, как темный перст.
— Вот твоя цель, Сеоман, — сказала кратко Адиту. — Это Сесуадра.
— Скала прощания?
Адиту кивнула:
— Камень Расставания.
То, что существовало в воображении, наконец стало явью, и Саймону показалось, что он просто из одного сновидения перешел в другое.
— Но как мне туда добраться? Я что, должен плыть?
Адиту ничего не ответила, но подвела его к тому месту, где река впадала в серую воду, с ревом перескакивая через камни. Чуть в стороне у берега на якоре покачивалась серебряная лодочка.
— Приблизительно один раз в сто зим, — сказала она, когда дожди особенно обильны, земли вокруг Сесуадры затапливает, хотя, конечно, такое случилось в разгар лета в первый раз, — она отвернулась, не желая, чтобы стали ясны ее мысли, которые Даже смертный мог бы легки прочесть. — Мы тут и там держим эти гианки — лодки, так чтобы Сесуадру мог посетить каждый желающий.
Саймон коснулся лодки, и ощутил гладкую дощатую поверхность под рукой. Короткое весло из того же серебристого дерева лежало на дне.
— Ты уверена, что мне нужно именно туда? — спросил он, вдруг испугавшись расставания.
Адиту кивнула.
— Да, Сеоман, — она сбросила с плеча мешок и вручила его Саймону. — Это тебе — нет, — поправилась она, — не тебе, а чтобы ты отнес своему принцу Джошуа от Амерасу. Она сказала, что он узнает, что нужно с этим делать, если не сейчас, то вскоре.
— Амерасу? Она это прислала…
Адиту коснулась рукой его щеки.
— Не совсем, Сеоман. Праматерь велела мне это взять, если твое заточение не кончится. Но раз тебя освободили, я отдаю это тебе. — Она погладила его по лицу. — Я рада за тебя, что ты свободен. Мне было больно видеть тебя несчастным. Хорошо, что я узнала тебя, такую редкость. — Она подалась вперед и поцеловала его. Несмотря на все происшедшее, он все равно почувствовал, как учащенно забилось сердце при ее прикосновении. Губы ее были теплыми и сухими и пахли мятой.
Адиту отошла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215