Белые поймали шелупонь, драпавшую на север на пароходе с наворованным в городе золотом, и когда привезли ее обратно в Карск, от души надеялись устроить законный суд над сборищем подонков. Белые старались изо всех сил, отбивали арестованных у горожан. Народ смел ограждение из казаков и буквально затоптал членов первого в городе Совета.
Вот на этом самом месте и поставили Вечный огонь. А стоять на посту в торжественном почетном карауле должны были самые хорошие мальчики и девочки Карска, получавшие хорошие оценки и ведущих общественную работу. Самые хорошие дети, которых рекомендовала школа и комсомольская организация.
Дети торчали на Посту № 1 по нескольку суток, на казарменном положении, под руководством полковников, майоров и капитанов, постигая, что такое армия и как должны себя вести советские подростки.
За многое можно ругать поганую перестройку, за многое… Но по крайней мере, по поводу краснознаменных молодчиков неясностей она оставила немного. Пост № 1 как-то на глазах приходил в запустение по причинам полнейшей, прямо-таки вопиющей идеологической несостоятельности. Нужна была новая, как говорили братья Смургацкие, официальная легенда, и нашел ее, конечно же, не кто иной как наш старый знакомый, Барух бен-Иосиф Хасанович. Пост № 1 торопливо переименовали в Пост имени всем известного солдата. В квартире, оборудованной под казарму для детей, проходящих службу на посту, заменили картину. Ту, старую советскую, изображавшую героическую смерть Лебедкиной и Вейнбамкина от рук белогвардейцев и интервентов, вынесли и заменили другой, соответствующей духу времени: «Цекисты и гекачеписты зашибают борца за демократию танковым люком». Ну, и стали опять собирать хороших деток по Карску — дабы просвещались и проникались.
В числе самых хороших детей оказалась как-то и Ирка Стекляшкина… Девятиклассница Ирка Стекляшкина была в восторге от перспективы не ходить в школу неделю. Право слово, она действительно была очень обычной, ничем не примечательной девочкой, и реакции на все окружающее у нее тоже были самые обычные.
В этот день Ирина стояла на посту вместе с другой, тоже очень хорошей девочкой, а проходившие мимо плохие мальчики комментировали их самих и их занятие. Ирина охотно поймала бы их и наставила плохим мальчикам пинков, но побежать с поста было никак невозможно. А вечер Ирина провела запертой в комнате вместе с еще десятком таких же самых хороших девочек города Карска.
После скудного ужина и отбоя выходить из комнаты было запрещено, а мальчиков заперли в другой, в мальчиковой комнате. Что имело и свои преимущества — можно было расхаживать в дезабилье, в трусах или в ночных рубашках и вести себя крайне раскованно. Девочки были еще достаточно маленькие, и такая перспектива доставляла им массу удовольствия.
Как и следовало ожидать, дети стали знакомиться, а потом петь и веселиться в своей комнате — так поступают и поступали все дети во все времена, как только несколько подростков оказываются где-то одни, без родителей и тем более — в составе некоего коллектива. То есть, когда они не могут разойтись и разбежаться по домам, а должны проводить время вместе.
Девочки пели песни. Частью — революционные, частью — обычную попсу, лишь бы все или хотя бы большинство, знали текст. Пели вдохновенно, с визгом, криками и топотом.
— Отбой! — рычал отставной полковник, поставленный организовывать Пост имени всем известного солдата.
Девицы плевать хотели на отбой, они пели, вопили и визжали, получая от всего этого процесса колоссальное удовольствие.
— Отбой! По постелям! Молчать, или башку расколочу! — рычал полковник из коридора, обрушивая кулачище на полотно двери.
Девицы смолкли на несколько минут… и снова продолжали веселиться. Так и продолжалось до тех пор, пока полковник не вломился в их комнату в сопровождении майора, двух капитанов и трех лейтенантов и не началась расправа.
— Значит, так… По-одъем!!! Объявляю учения! Спортивный бег до Школьного городка и обратно!
Девочки схватились за одежду.
— Не одеваться! — рычал полковник, топая ногами. — В чем нарушали дисциплину, в том и будете бежать!
Предоставляю читателям самим думать, кто он был: просто садист без затей или к тому же еще и половой извращенец. Надо отдать должное мальчикам. Даром что это были самые хорошие мальчики постсоветского Карска, они все же стали передавать девочкам в окно рубашки и штаны — и от вечерней прохлады, и прикрыться: Пост имени всем известного солдата находится в самом центре города, а девочкам предстояло бежать через весь город, до окраины. Полковник и майоры изрыгали матерщину и обещали всыпать уже мальчикам, но было поздно — большая часть девочек смогла прикрыться, и наказание получилось недостаточным.
Полковник снарядил майора и капитана — ехать на газике за преступницами, чтобы проверить исполнение, и чтобы никто из наказанных не мог бы спрятаться и отсидеться.
А уже отдав свои мудрые распоряжения, долженствующие знаменовать торжество дисциплины, полковник заглянул в комнату девочек — опять же неизвестно зачем. Может быть, навести в ней порядок, может быть, полюбоваться блузками и бельем девятиклассниц. Заглянув в комнату, бедного полковника чуть кондратий не стукнул — потому что в казарме девочек он обнаружил некую особу, нагло нарушившую его приказ.
— Догоняй! — махнул рукой полковник. Он подумал сначала, что девочка оцепенела от страха и потому не побежала с остальными.
— Нет, — отвечала девица.
— Что-о?!
— Не пойду догонять.
— Нарушение приказа?! Упасть! Отжаться!
— Нет.
— Как ты смеешь! — заревел полковник.
— Вы не имеете права.
— Ты кто?! Ты солдат совет… То есть, тьфу! Ты солдат демократичьской России!
— Нет.
— Как это нет?! Ты солдат!
— Нет, я не солдат. Я не давала присяги.
— Ну так дашь! — обалдело таращился полковник, вне себя от изумления. — Попадешь в армию и дашь!
— Не попаду. Я вообще в вашу армию не собираюсь, и не смейте на меня орать.
Полковник двинулся к Ирине, засучив рукава… И тут вдруг до него дошло: ведь перед ним не новобранец, которого можно мордовать как угодно и совершенно безнаказанно. И полковник словно бы споткнулся о напряженный светлый взгляд Ирины, круто развернулся и убрался… к себе в кабинет.
Вернувшиеся после пробежки, едва таскавшие ноги девочки считали Ирку кто героиней, кто идиоткой; эти вторые не сомневались, что полковник уж найдет способ разобраться с нарушительницей и ослушницей. Спор между девицами кипел, когда за Ириной примчалась мама. Мама рыдала, умоляя полковника не сообщать на работу, и так же униженно просила оставить Ирку на посту. Полковник откровенно улыбался, когда мама надавала Ирине звонких оплеух, обещав еще добавить дома, и на его физиономии расплывалось выражение шестого чувства советского народа:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136
Вот на этом самом месте и поставили Вечный огонь. А стоять на посту в торжественном почетном карауле должны были самые хорошие мальчики и девочки Карска, получавшие хорошие оценки и ведущих общественную работу. Самые хорошие дети, которых рекомендовала школа и комсомольская организация.
Дети торчали на Посту № 1 по нескольку суток, на казарменном положении, под руководством полковников, майоров и капитанов, постигая, что такое армия и как должны себя вести советские подростки.
За многое можно ругать поганую перестройку, за многое… Но по крайней мере, по поводу краснознаменных молодчиков неясностей она оставила немного. Пост № 1 как-то на глазах приходил в запустение по причинам полнейшей, прямо-таки вопиющей идеологической несостоятельности. Нужна была новая, как говорили братья Смургацкие, официальная легенда, и нашел ее, конечно же, не кто иной как наш старый знакомый, Барух бен-Иосиф Хасанович. Пост № 1 торопливо переименовали в Пост имени всем известного солдата. В квартире, оборудованной под казарму для детей, проходящих службу на посту, заменили картину. Ту, старую советскую, изображавшую героическую смерть Лебедкиной и Вейнбамкина от рук белогвардейцев и интервентов, вынесли и заменили другой, соответствующей духу времени: «Цекисты и гекачеписты зашибают борца за демократию танковым люком». Ну, и стали опять собирать хороших деток по Карску — дабы просвещались и проникались.
В числе самых хороших детей оказалась как-то и Ирка Стекляшкина… Девятиклассница Ирка Стекляшкина была в восторге от перспективы не ходить в школу неделю. Право слово, она действительно была очень обычной, ничем не примечательной девочкой, и реакции на все окружающее у нее тоже были самые обычные.
В этот день Ирина стояла на посту вместе с другой, тоже очень хорошей девочкой, а проходившие мимо плохие мальчики комментировали их самих и их занятие. Ирина охотно поймала бы их и наставила плохим мальчикам пинков, но побежать с поста было никак невозможно. А вечер Ирина провела запертой в комнате вместе с еще десятком таких же самых хороших девочек города Карска.
После скудного ужина и отбоя выходить из комнаты было запрещено, а мальчиков заперли в другой, в мальчиковой комнате. Что имело и свои преимущества — можно было расхаживать в дезабилье, в трусах или в ночных рубашках и вести себя крайне раскованно. Девочки были еще достаточно маленькие, и такая перспектива доставляла им массу удовольствия.
Как и следовало ожидать, дети стали знакомиться, а потом петь и веселиться в своей комнате — так поступают и поступали все дети во все времена, как только несколько подростков оказываются где-то одни, без родителей и тем более — в составе некоего коллектива. То есть, когда они не могут разойтись и разбежаться по домам, а должны проводить время вместе.
Девочки пели песни. Частью — революционные, частью — обычную попсу, лишь бы все или хотя бы большинство, знали текст. Пели вдохновенно, с визгом, криками и топотом.
— Отбой! — рычал отставной полковник, поставленный организовывать Пост имени всем известного солдата.
Девицы плевать хотели на отбой, они пели, вопили и визжали, получая от всего этого процесса колоссальное удовольствие.
— Отбой! По постелям! Молчать, или башку расколочу! — рычал полковник из коридора, обрушивая кулачище на полотно двери.
Девицы смолкли на несколько минут… и снова продолжали веселиться. Так и продолжалось до тех пор, пока полковник не вломился в их комнату в сопровождении майора, двух капитанов и трех лейтенантов и не началась расправа.
— Значит, так… По-одъем!!! Объявляю учения! Спортивный бег до Школьного городка и обратно!
Девочки схватились за одежду.
— Не одеваться! — рычал полковник, топая ногами. — В чем нарушали дисциплину, в том и будете бежать!
Предоставляю читателям самим думать, кто он был: просто садист без затей или к тому же еще и половой извращенец. Надо отдать должное мальчикам. Даром что это были самые хорошие мальчики постсоветского Карска, они все же стали передавать девочкам в окно рубашки и штаны — и от вечерней прохлады, и прикрыться: Пост имени всем известного солдата находится в самом центре города, а девочкам предстояло бежать через весь город, до окраины. Полковник и майоры изрыгали матерщину и обещали всыпать уже мальчикам, но было поздно — большая часть девочек смогла прикрыться, и наказание получилось недостаточным.
Полковник снарядил майора и капитана — ехать на газике за преступницами, чтобы проверить исполнение, и чтобы никто из наказанных не мог бы спрятаться и отсидеться.
А уже отдав свои мудрые распоряжения, долженствующие знаменовать торжество дисциплины, полковник заглянул в комнату девочек — опять же неизвестно зачем. Может быть, навести в ней порядок, может быть, полюбоваться блузками и бельем девятиклассниц. Заглянув в комнату, бедного полковника чуть кондратий не стукнул — потому что в казарме девочек он обнаружил некую особу, нагло нарушившую его приказ.
— Догоняй! — махнул рукой полковник. Он подумал сначала, что девочка оцепенела от страха и потому не побежала с остальными.
— Нет, — отвечала девица.
— Что-о?!
— Не пойду догонять.
— Нарушение приказа?! Упасть! Отжаться!
— Нет.
— Как ты смеешь! — заревел полковник.
— Вы не имеете права.
— Ты кто?! Ты солдат совет… То есть, тьфу! Ты солдат демократичьской России!
— Нет.
— Как это нет?! Ты солдат!
— Нет, я не солдат. Я не давала присяги.
— Ну так дашь! — обалдело таращился полковник, вне себя от изумления. — Попадешь в армию и дашь!
— Не попаду. Я вообще в вашу армию не собираюсь, и не смейте на меня орать.
Полковник двинулся к Ирине, засучив рукава… И тут вдруг до него дошло: ведь перед ним не новобранец, которого можно мордовать как угодно и совершенно безнаказанно. И полковник словно бы споткнулся о напряженный светлый взгляд Ирины, круто развернулся и убрался… к себе в кабинет.
Вернувшиеся после пробежки, едва таскавшие ноги девочки считали Ирку кто героиней, кто идиоткой; эти вторые не сомневались, что полковник уж найдет способ разобраться с нарушительницей и ослушницей. Спор между девицами кипел, когда за Ириной примчалась мама. Мама рыдала, умоляя полковника не сообщать на работу, и так же униженно просила оставить Ирку на посту. Полковник откровенно улыбался, когда мама надавала Ирине звонких оплеух, обещав еще добавить дома, и на его физиономии расплывалось выражение шестого чувства советского народа:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136