Просто скаты, чтобы стекала вода, и ничего больше. С обоих торцов дома чердак был открыт всем ветрам. На чердаке пахло дождем, дымом старых протопок (рядом торчала труба), землей и еще чем-то странным. Наверное, здесь сушились травы. Владимир Павлович отодвинул в глубь чердака слой уютно шуршащей соломы, аккуратно разложил спальник на обмазанных глиной бревнах, чуть в глубине, чтобы не сразу было его видно.
Полежал, прикинул, что делать, если явится Хипоня? Что-то подсказывало Владимиру Павловичу, что никто его сегодня не побеспокоит. А если все-таки? Надо быть готовым ко всему… Ага, придумал! И Владимир Павлович соскользнул с чердака, держа охапку соломы в руках. Теперь если бы кто-то подошел по тропке к «домику женатых», шуршание предупредило бы Стекляшкина. Вторую соломенную «мину» Владимир Павлович устроил у другого входа на чердак, с торца домика. Теперь к нему невозможно было подкрасться незаметно, и утомленный инженер наконец-то каменно уснул.
ГЛАВА 15
Новые проблемы
18 августа 1999 года
Утром восемнадцатого Стекляшкин встал пораньше, только-только начало сереть. Отвалил бревно от двери домика, убрал солому. Сходил проверил, где Хипоня, и убедился — доцент спит без задних ног, в обнимку с ружьем, но с незапертой дверью.
Ревмира не ответила на его «доброе утро», смотрела почти так же дико, как вечером.
— Ты, надеюсь, не собираешься устраивать выяснения отношений? По крайней мере, сейчас?
— Володя, ты ужасно изменился… — Ревмира выдавила это из себя с явным усилием.
Владимир Павлович видел, что жена не знает, что ей делать, и откровенно забавлялся этим.
— Да, изменился… Тебе это очень неприятно? — Стекляшкин сделал ударение на «очень».
— Мне приходится заново привыкать к тебе… Может быть, даже заново узнавать тебя. Это совсем непросто… Володенька… Тебя эта экспедиция так изменила, да?
— Не только экспедиция. Ну ладно, разговор «на психологию» — потом. Сейчас давай так — если хочешь вернуться, держи себя в руках. И не подавай виду, какие мы с тобой ведем беседы. Договорились?
Ревмира опять беззвучно открывала и закрывала рот, оцепенело встала на тропинке. Владимир Палыч обошел ее, как ствол или вкопанный столб.
— Саша, заводи машину! Ревмира, бери сумку с едой! Алексей Никанорыч, благоволите взять топор и спички! Пора по коням! — опять Стекляшкин командовал, и ему, что характерно, подчинялись.
Только Саша ухмыльнулся, прогревая мотор:
— Эту дорогу, начальник, вы очень надолго запомните…
Впервые он назвал Владимира Павловича начальником. Тот, впрочем, и сел на место начальника, в кабину ГАЗ-66, спровадив в кузов Ревмиру с Хипоней.
Да, эта дорога навсегда запомнилась всем троим. Запомнилась не только сознанием и мыслью, а буквально всеми частями тела: потому что спинами, задами, боками, головами постигали они этот путь. Особенно славно было там, где машина ехала все вверх и вверх по руслу горного ручья. Ручей прыгал по плитняку, как по исполинским ступеням, а навстречу ручью шла машина, вся сотрясаясь от усилий. Дико ревел мотор, тряслась и дергалась машина, забираясь на каменные ступени. Ручей тоже ревел, журчал и плюхал, обтекая шины ГАЗа.

Саша не обманул — через четыре часа после выезда ГАЗ-66 встал около Оя. Река ревела, клокотала, как безумная. Странно было смотреть на знакомые места с другого берега реки.
— Саша, сегодня можно переправиться?
— Давайте попробуем… Но чем позже — тем лучше, потому что воду уносит.
— А что это там — обрывки колючей проволоки, какие-то вырубки?
— Наверное, здесь раньше жили.
— А сейчас?
— А сейчас никого нет, вы же видите.
— А что здесь было? Тоже база?
— Не похоже. Вырубка большая… С гектар, наверное, вырубка. И старая, старше деревни.
— А что было, никто не знает?
— Может, кто-нибудь и знает, — честно ответил Саша, — но деревня-то у нас недавняя…
— Неужели тут никто не лазил?!
— Почему? И лазили, и теперь лазят. Только что тут найдешь? Много колючки нашли, столбы вкопанные… Значит, жил кто-то. Даже есть скала одна, которая недавно завалилась… Мы так думаем, что взрывом завалили.
— Мы?
— Ну, те кто видели, так думают.
С час бродили по заброшенному месту. Давным-давно, не меньше полувека тому назад, люди расчистили место, а потом забросили. И на пустом месте, под дождями и жаркими лучами солнца, пошли в рост травы, а за травами осина, рябина, береза — они растут быстрее хвойных. К тому же маленькие кедры не могут расти под прямыми лучами солнца, а вот осинки и рябинки могут.
Прошло десять лет, двадцать лет, и хвойные тоже стали расти в тени поднявшихся березок и осинок. По виду такой старой вырубки всегда можно точно сказать, когда отсюда ушел человек. Нужно только знание — с какой скоростью вырастают какие деревья и где.
Стекляшкин думал, что прошло полвека, Саша полагал — лет сорок. Но точно, что до деревни… Малая Речка стоит с пятьдесят девятого года… как раз сорок лет и стоит. А здесь, значит, жили все-таки раньше.
По виду взорванной скалы тоже опытный человек скажет, как давно ее рванули.
Они бродили по тому, что прежде было Особлагом № 51-11.
Гулко стучало сердце у Ревмиры, застилала глаза сентиментальная слеза. Вот место, где она родилась! Здесь долго жил ее отец. Здесь копилось то, что они хотят искать, копая клад. Где-то здесь погибла мама. Нет, стоило, стоило ехать!
Стекляшкин с интересом обследовал ушедшие в землю, давно сгнившие столбы — все, что осталось от бараков. По расположению столбов он пытался угадать, какой формы и размеров было жилище?
Одновременно он наблюдал за Ревмирой и Хипоней. Интересно, что сам он был с обоими вполне ровен и, по крайней мере, вежлив. А Ревмира и Хипоня жались, стеснялись, не смотрели в глаза: ни Владимиру Павловичу, ни друг другу. Вот и сейчас, идут вроде бы раздельно друг от друга, хотя Хипоня и пытается эдак незаметно пристроиться… Выходит, это Ревмира его отдаляет. Забавно.
Так резвился Стекляшкин, потому что Саша совсем не торопился ехать, а наоборот, тянул время, ждал, чтобы спала вода.
Только часа в два Саша повел ГАЗ-66 в воды Оя, и в скулу машины гулко ударила волна. Так гулко, что весь корпус загудел, а Хипоня снова застонал. Ревел двигатель, стучала ходовая часть. В русле реки срывались с места, улетали со стуком потревоженные булыжники. Холодные шумные воды плескались далеко от кузова (в этом смысле Хипоне и Ревмире было еще хорошо), но очень, очень близко от двигателя. Владимир Павлович наблюдал стремительно мчащиеся серые струи так близко, словно собрался купаться. Страшно было даже подумать, что может случиться, если вдруг заглохнет двигатель. Но двигатель заглох только когда дно пошло вверх, летящая вода отодвинулась, а половина ГАЗ-66 оказалась уже на правом берегу реки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136