Зная Саяны, друзья были уверены — скоро подъем уже кончится, будет узкий длинный хребет, скалы и деревья между скал. В лицо пахнуло ветром — вот он, хребет.
— Смотри!!
Коля мог бы не хватать Володю за руку. Володя не хуже увидел километрах в трех, не больше, хобот дыма над лесом, над хребтами. Кто-то жег костер на соседнем хребте, между деревьев.
— Может быть, уходим, Коля? Что здесь люди есть, мы уже знаем…
— Не-ее… Давай попробуем подойти… Этого, в хибаре, упустили. Так хотя бы этого накроем.
— А если их много?
— А фактор внезапности?
Коле самому понравилось слово, и он гордо повторил:
— Фактор внезапности…
Володе очень не хотелось идти дальше. Тихий ясный полдень, лес, горы, орляк… За всем этим чувствовал Володя какой-то неясный подтекст. Что-то происходило, а он сам не мог понять, что именно. Чьи-то глаза смотрели из-за пихт и кедров… Хорошо, если глаза людей. Кто-то мог появиться в любую секунду, и хорошо, если на расстоянии. Хорошо, если ничто не взметнется прямо вот сейчас, из орляка…
Наверное, если бы смог Володя посмотреть прямо в глаза Николаю, смог бы твердо и ясно сказать, что рисковать очень глупо, что их и так уже видели, что неизвестно, сколько здесь бандитов, и что их священный долг — скорее придти и все рассказать… Наверное, в этом случае все могло бы кончиться иначе. Потому что ведь и храбрый Коля не был так уж уверен в том, что к костру надо подходить.
Но во-первых, оба они были еще очень, очень молоды — и Володя, и Коля. Оба они еще доказывали — и себе, и друг другу, и всему вообще человечеству, что они — сильные и храбрые, умные и крепкие и ничего не боятся.
А во-вторых, Володе ясно представился режимный майор… Коля, значит, хотел напасть на белогвардейцев, уголовников и бандитов… А Володя, значит, вовсе не хотел на них попасть… Так-так… Неизвестно, конечно, стал ли бы режимный майор делать такие выводы… И стал ли бы он вообще делать какие бы то ни было выводы… Но ведь мог же?! Очень даже мог. А недоверие органов — это допуск к картам, материалам, документам. Это — назначение на должность. Это — допуск к своей экспедиции. Это — право защитить диссертацию.
— …Пошли!
Вроде бы рассекала склон некая складка, тоже проделанная водой.
Друзья шли, стараясь ступать бесшумно, производя много лишнего шума именно поэтому. В одном месте Коля с треском плюхнулся в кустарник, словно сорвался с места марал.
Совсем близко этот костер, и Володя вдруг с отчаянием почувствовал, что нет там никого, возле огня.
— Ну!
Бешеным рывком, задыхаясь, чуть не по пояс в орляке, выметнулись наверх, поводя стволами ружей. Сами чувствовали себя последними дураками.
Наверху и впрямь никого не было. Выбрасывая клубы дыма, тлела большущая куча хвороста, заготовленная, надо полагать, заранее. Куча была завалена грудой свежесорванной травы, а внутри все еще горело жарко, сухими прутьями и сучьями. Сделано все так, чтобы горело много часов и без всякого участия человека.
А на другом хребте, дальше от реки, тоже колыхался другой дым. Совсем близко, от силы в километре, как будто хобот смерча качался над полуденной тайгой.
Полуденной?! Было почти пять часов. Куи… Куи… Куи… Куи… — пронзительно кричала птица. Коршун делал круги над хребтами, ловил крыльями восходящие потоки. Если уходить, не так много времени остается до темноты. И ужасно захотелось пить…
— Коля… Ты сам видишь, нехорошо тут…
— Влипли, как пацаны… — и Николай выругался тоскливо и грязно.
— Почему «как», Николаша?!
— Ладно, хватит базарить, бежим…
Не тратя времени, ломанулись обратно. Бог мой, как им хотелось пить! Никто не побывал на том месте, где друзья заметили первую просеку, свернули с прежнего маршрута. Озираясь, посидели у воды.
— Ну, двинули?!
— А то…
Шли, пока темнота не стала скрывать предметы, часов до 10 вечера. Отмахали километров двадцать пять. Надо было вставать на привал: ночью по тайге ходить опасно. И так уже раз кто-то сверкнул зелеными глазами из темноты, рысью протрухал в сторону от людей. А в другом месте кто-то высокий, с рогами, стоял буквально в нескольких метрах, и хорошо, что не напал, так и стоял… А если бы все-таки бросился?!
— Слушай, а ведь голоса у сов звучат как-то странно, а?
— Ох, не пугай… Разве странно?
— Ну вот, послушай… Вот, слышал? Это — как обычно. А в прошлый раз? Гораздо гуще, тяжелее звук… Так совы пока не говорят, так они будут осенью…
— Коля, может, не будем спать ночью?
— А на что завтра будем похожи? Завтра бежать и бежать. Нет, надо до света поспать.
— Тогда давай по очереди сторожить.
В темноте Володе было страшно. Крики сов странным образом окружали место, где они поставили палатку. Костра, естественно, не жгли, растворились в безлюдной тайге. Но чувствовал Володя, что кто-то видит их, следит, наблюдает.
Часа в три, незадолго до рассвета, Владимир толкнул Колю:
— Вставай!
И сам молча нырнул в палатку, поспать хотя бы немного.
Все началось через час — уже белела полоска на востоке. И началось все так быстро, что Николай не успел поднять оружия. Заметил движение сбоку, успел сделать одно движение — поднять ружье почти к плечу. И тут же толкнули с другой стороны, ружье бабахнуло в пространство, и долго отдавалось эхо, все удаляясь во все стороны. Тот, с боку, налетел, вцепился — хотел, вражина, брать живьем. Развернуть ружье Коля не смог, не было места; к тому же в него еще вцепились сзади, потом за ноги, и он упал лицом вперед, и на спину, между лопаток, впрыгнул кто-то и захватил шею, и стало невозможно дышать. Из-под Коли тащили ружье, его обшаривали, мяли, тискали, лезли в карманы, в голенища сапог, обдавая волнами удивительных запахов.
Вот теперь, наверно, будут вязать… или сначала оглушат по голове? Николай напрягся, стиснул зубы.
Рядом так же возились с Володей. А тут вдруг слезли со спины, совершенно отпустили ноги. Николай рывком сел. Его держали за руки, с обоих сторон, но это было и все. В холодном сером полусвете Николай увидел небольшую толпу, состоявшую из очень странных людей… И вела себя толпа тоже странно.
Вроде бы русские — типичные лица, бороды, всклокоченная шевелюра… Вообще уж очень заросли, даже и для лесовиков. Одеты тоже странно — кто в ткани, а кто и в шкурах. Куртки из шкуры — на плечах почти у всех. Трое держат ружья, но еще трое — и луки.
И выражения лиц, глаз… не угрожающее, нет, не злое… Но взгляды, жесты дикие необычайно, и странные. Все подчиняются пожилому, крепкому, почти кубическому по габаритам. Он и без ружья, и без лука.
Этот главный и нарушил тишину:
— Вы пошто сюда пришли?
— Мы геологи. Разведку проводили.
И сразу же два вопроса, уже не от главного:
— Геологи? Вы мосты строите?
— Разведку? Кого разведывать идете?
Главарь поморщился:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136
— Смотри!!
Коля мог бы не хватать Володю за руку. Володя не хуже увидел километрах в трех, не больше, хобот дыма над лесом, над хребтами. Кто-то жег костер на соседнем хребте, между деревьев.
— Может быть, уходим, Коля? Что здесь люди есть, мы уже знаем…
— Не-ее… Давай попробуем подойти… Этого, в хибаре, упустили. Так хотя бы этого накроем.
— А если их много?
— А фактор внезапности?
Коле самому понравилось слово, и он гордо повторил:
— Фактор внезапности…
Володе очень не хотелось идти дальше. Тихий ясный полдень, лес, горы, орляк… За всем этим чувствовал Володя какой-то неясный подтекст. Что-то происходило, а он сам не мог понять, что именно. Чьи-то глаза смотрели из-за пихт и кедров… Хорошо, если глаза людей. Кто-то мог появиться в любую секунду, и хорошо, если на расстоянии. Хорошо, если ничто не взметнется прямо вот сейчас, из орляка…
Наверное, если бы смог Володя посмотреть прямо в глаза Николаю, смог бы твердо и ясно сказать, что рисковать очень глупо, что их и так уже видели, что неизвестно, сколько здесь бандитов, и что их священный долг — скорее придти и все рассказать… Наверное, в этом случае все могло бы кончиться иначе. Потому что ведь и храбрый Коля не был так уж уверен в том, что к костру надо подходить.
Но во-первых, оба они были еще очень, очень молоды — и Володя, и Коля. Оба они еще доказывали — и себе, и друг другу, и всему вообще человечеству, что они — сильные и храбрые, умные и крепкие и ничего не боятся.
А во-вторых, Володе ясно представился режимный майор… Коля, значит, хотел напасть на белогвардейцев, уголовников и бандитов… А Володя, значит, вовсе не хотел на них попасть… Так-так… Неизвестно, конечно, стал ли бы режимный майор делать такие выводы… И стал ли бы он вообще делать какие бы то ни было выводы… Но ведь мог же?! Очень даже мог. А недоверие органов — это допуск к картам, материалам, документам. Это — назначение на должность. Это — допуск к своей экспедиции. Это — право защитить диссертацию.
— …Пошли!
Вроде бы рассекала склон некая складка, тоже проделанная водой.
Друзья шли, стараясь ступать бесшумно, производя много лишнего шума именно поэтому. В одном месте Коля с треском плюхнулся в кустарник, словно сорвался с места марал.
Совсем близко этот костер, и Володя вдруг с отчаянием почувствовал, что нет там никого, возле огня.
— Ну!
Бешеным рывком, задыхаясь, чуть не по пояс в орляке, выметнулись наверх, поводя стволами ружей. Сами чувствовали себя последними дураками.
Наверху и впрямь никого не было. Выбрасывая клубы дыма, тлела большущая куча хвороста, заготовленная, надо полагать, заранее. Куча была завалена грудой свежесорванной травы, а внутри все еще горело жарко, сухими прутьями и сучьями. Сделано все так, чтобы горело много часов и без всякого участия человека.
А на другом хребте, дальше от реки, тоже колыхался другой дым. Совсем близко, от силы в километре, как будто хобот смерча качался над полуденной тайгой.
Полуденной?! Было почти пять часов. Куи… Куи… Куи… Куи… — пронзительно кричала птица. Коршун делал круги над хребтами, ловил крыльями восходящие потоки. Если уходить, не так много времени остается до темноты. И ужасно захотелось пить…
— Коля… Ты сам видишь, нехорошо тут…
— Влипли, как пацаны… — и Николай выругался тоскливо и грязно.
— Почему «как», Николаша?!
— Ладно, хватит базарить, бежим…
Не тратя времени, ломанулись обратно. Бог мой, как им хотелось пить! Никто не побывал на том месте, где друзья заметили первую просеку, свернули с прежнего маршрута. Озираясь, посидели у воды.
— Ну, двинули?!
— А то…
Шли, пока темнота не стала скрывать предметы, часов до 10 вечера. Отмахали километров двадцать пять. Надо было вставать на привал: ночью по тайге ходить опасно. И так уже раз кто-то сверкнул зелеными глазами из темноты, рысью протрухал в сторону от людей. А в другом месте кто-то высокий, с рогами, стоял буквально в нескольких метрах, и хорошо, что не напал, так и стоял… А если бы все-таки бросился?!
— Слушай, а ведь голоса у сов звучат как-то странно, а?
— Ох, не пугай… Разве странно?
— Ну вот, послушай… Вот, слышал? Это — как обычно. А в прошлый раз? Гораздо гуще, тяжелее звук… Так совы пока не говорят, так они будут осенью…
— Коля, может, не будем спать ночью?
— А на что завтра будем похожи? Завтра бежать и бежать. Нет, надо до света поспать.
— Тогда давай по очереди сторожить.
В темноте Володе было страшно. Крики сов странным образом окружали место, где они поставили палатку. Костра, естественно, не жгли, растворились в безлюдной тайге. Но чувствовал Володя, что кто-то видит их, следит, наблюдает.
Часа в три, незадолго до рассвета, Владимир толкнул Колю:
— Вставай!
И сам молча нырнул в палатку, поспать хотя бы немного.
Все началось через час — уже белела полоска на востоке. И началось все так быстро, что Николай не успел поднять оружия. Заметил движение сбоку, успел сделать одно движение — поднять ружье почти к плечу. И тут же толкнули с другой стороны, ружье бабахнуло в пространство, и долго отдавалось эхо, все удаляясь во все стороны. Тот, с боку, налетел, вцепился — хотел, вражина, брать живьем. Развернуть ружье Коля не смог, не было места; к тому же в него еще вцепились сзади, потом за ноги, и он упал лицом вперед, и на спину, между лопаток, впрыгнул кто-то и захватил шею, и стало невозможно дышать. Из-под Коли тащили ружье, его обшаривали, мяли, тискали, лезли в карманы, в голенища сапог, обдавая волнами удивительных запахов.
Вот теперь, наверно, будут вязать… или сначала оглушат по голове? Николай напрягся, стиснул зубы.
Рядом так же возились с Володей. А тут вдруг слезли со спины, совершенно отпустили ноги. Николай рывком сел. Его держали за руки, с обоих сторон, но это было и все. В холодном сером полусвете Николай увидел небольшую толпу, состоявшую из очень странных людей… И вела себя толпа тоже странно.
Вроде бы русские — типичные лица, бороды, всклокоченная шевелюра… Вообще уж очень заросли, даже и для лесовиков. Одеты тоже странно — кто в ткани, а кто и в шкурах. Куртки из шкуры — на плечах почти у всех. Трое держат ружья, но еще трое — и луки.
И выражения лиц, глаз… не угрожающее, нет, не злое… Но взгляды, жесты дикие необычайно, и странные. Все подчиняются пожилому, крепкому, почти кубическому по габаритам. Он и без ружья, и без лука.
Этот главный и нарушил тишину:
— Вы пошто сюда пришли?
— Мы геологи. Разведку проводили.
И сразу же два вопроса, уже не от главного:
— Геологи? Вы мосты строите?
— Разведку? Кого разведывать идете?
Главарь поморщился:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136