И покупали, было кому. Что, для рабочего в лесхозе проблемой было мебель купить?! Или ковры-хрустали?! А машины?! Машины были у кого угодно! Я при Брежневе в магазин шла… Рупь — это были какие-никакие, а деньги! А я редко когда меньше двухсот рублей заколачивала… я, баба неученая. Ты вот… твой отец сколько хлеба на зарплату может купить? Сто кило может?
— Побольше… Кило триста, наверное.
— Ну вот… А я могла с одной зарплаты — все шестьсот кило купить. А мяса сколько! Теперь все полуголодные. А когда при коммунистах было голодно? Помнишь ты такое? А твой отец помнит?
«Ну не хлебом же единым…» — примерно так подумал Павел, уже стократ слыхавший такого рода рассуждения. Больше всего, по его наблюдениям, любили рассказывать о народном богатстве при Брежневе люди или предельно тупые, или много чего потерявшие… Не обязательно в денежном исчислении. Потерявшие власть, беспечную и при том вполне обеспеченную жизнь и так далее. «Нельзя же все мерить хлебом, мясом и машинами…» — такие примерно мысли копошились в голове Павла. И наверное, эти мысли странным образом отразились на его физиономии.
— Ясное дело, не в одном хлебушке дело… — уверенно продолжила старуха, — хотя и без куска хлеба нельзя… Потому что если ты голодный, то и рассуждения все эти… хоть про духовность, хоть про политику, все это тебе будет тьфу! И наука будет ни к чему, и литература, и все умственное… Вот еще в перестройку, пока деревня голодать не стала, начни разговор про эти… про черные дыры. Или, скажем, про дельфинов, про разумных. Тут же споры, тут же разбирательство… до рукопашной! А теперь? Теперь у всех одно в голове: только бы выжить. А главное: при Советской власти, при коммунистах, и образование — пожалуйста! И книги — пожалуйста! А поехать куда-то — пожалуйста! Интересно жили, вовсе не об одном хлебе думали… О нем-то, о хлебе, почти и не думал никто. Я вот кто была? Я самая лучшая бегунья была. Что, непохоже?! — засмеялась обезножевшая тетя Дуся, не вставая с табурета. — А я вот была. Спортом занимались, в клубе танцы… Весело жили, моторно… Как сейчас — это вы сами видите. Так что вот, не зря я портреты держу, — уверенно завершила тетя Дуся и откинулась, выпрямилась гордо — хоть режь ее.
Ответить Павлу было нечего. Проблемы, не раз обсуждавшиеся с папой (и решавшиеся по-другому) приобретали здесь совершенно иное освещение.
— Поговорили? — Андрей опять начал командовать. — Баба Дуся, до свидания. — И уже на крыльце: — Ну что… Поздно уже. Давайте так: Ира пойдет с нами, резать помидоры на салат. А Павел сходит за рюкзаком. Я Вите Квелому давал рюкзак с каркасом, в тайгу. Ирине такой очень пригодиться. Во-он тот дом… Видишь?
— Вижу.
Нечто сидело на крыльце искомого дома, под углом к деревянной поверхности. Сидящий как будто падал и никак не мог до конца ни выпрямиться, ни упасть. Мутные глаза, сильный «вчерашний запах». Если не сам Витька, то хоть знает, куда он девался.
— Здравствуйте… Здесь живет Витька Квелый?
— Здравствуй, если не шутишь… Ты из Карска? А сюда зачем пожаловал?
— На рыбалку… Отдохнуть, — Павел пожал плечами как получилось, простодушно.
— Хочешь? — совал парень Павлу в нос бутылку с какой-то мутно-серой жижей.
— Что это?!
— Самогонка осталась.
— Нет, не хочу! — Павел замотал головой.
— Как хочешь.
Без большого сожаления парень приник к горлышку и присосался.
— Мне Витька нужен… Я за рюкзаком.
— А-ааа… Я и есть Витька. Ну пошли. — С явным сожалением существо поднималось с крыльца. — А девчонка с тобой — это жена?
— Жена!
Павел уже знал, что так надо отвечать — к женам не пристают. А если девушка — не твоя жена, то прав ты на нее никаких не имеешь и защищать от других тоже не должен.
— А-аа… Молоденький ты какой… Она первая у тебя?
— Ну-у…
— А у меня первая женщина — Колька. В индейцев играли вместе. Он мне десять тысяч задолжал.
— Десять тысяч?!
— Старыми десять тысяч… Тогда еще тысячи были. Он у меня треху занял, не отдает. Я ему: «Отдавай!». А тот прятаться от меня хочет. Куда тут у нас прятаться… Я его поймал, и по сусалам. Он плачет, как котенок… А долга, гад, не отдает! Я ему тогда — будешь на счетчике стоять, а пока не отдашь — в огороде помогай. Меня мать в огород — я за Колькой. Он плачет: «Не могу на солнце!» А я ему: «Занимать мог?! Давай, поли морковку и капусту!» Он полет… потом в тени сидит и стонет — голова слабая. Прошел месяц — он мне уже десятку должен!
— А разве он не отработал?
— В огороде — это чтобы не сбежал. А чтобы отработать — такого уговора не было, — обстоятельно объяснил Витька Квелый. — Вот этот Колька первой женщиной и стал.
— Пока что вижу — он батраком стал.
— Батра… Чиво?!
— Батраком… Это бедный работник такой.
— И вовсе не бедный… Он еще нас побогаче будет. А пусть не занимает, гад! — мелькнула злоба в Витькиных глазах, кулак с силой рассек воздух, врезался в перила. — А первой женщиной он тоже стал. Я ему, когда долг до десятки дошел… Я ему тогда и говорю — будем в индейцев играть, я в тебя репой пулять буду. Он между грядками бежит, я беру за ботву… беру свеклу или репу, в него пуляю. Мы еще маленькие были, по тринадцать… Раз ему в голову попал, он лежит, вроде как без сознания. А очнулся, потом стонет. — Витька потянулся, улыбнулся бесстыжей улыбкой. Видно было, что история его самого увлекает и очень ему интересна. — Вот, он стонет — а у меня, представляешь, стоит! Сперва зашевелился… незаметно. Потом встал, как дубина! Мне непонятно, непривычно… я же маленький! Дальше вообще смех! Я с него штаны тяну, а он хнычет, не дает расстегивать. Если дашь, говорю, скощу долг. Ничего мне должен не будешь, и в индейцев играть тоже не будем. Он согласился, закивал и сам штаны и трусы снял. Я его раком поставил — не знал, что надо на коленки поставить или животом положить… я ж говорю, маленький был. То-олько приладился… а у меня стоячка кончилась! Я его пенделем под жопу — опять стоячка! Так пять раз, пока засунул. Дальше смех! Я взад-вперед, а он визжит. Тоненько, как поросенок. — Витька улыбнулся, порозовел даже от воспоминаний. — Долго я с ним мучался, он потом ноги сдвинуть не мог, а кончить я тогда не сумел… маленький был. А знаешь, городской, как надо, чтоб сразу стоял?
Павел помотал головой. Ему хотелось уйти. Хотелось заткнуть уши. Стало гадко и тоскливо на душе.
— Ну то-то, учись, пока я жив… — засмеялся Витька, надо сказать, довольно глупо. — Комбинацию надо на пидора… Брат рассказывал. Он когда в зону пошел, с собой комбинацию женскую такую, знаешь, взял. Как что, на пидора ее оденет. Пидор прыгает в комбинации, у брата встает. Потом у него, у брата, звезданули в зоне комбинацию… Не ему одному было нужно.
Все это время Витька шарил по полкам какого-то подозрительного шкафа, потом под диваном-развалюхой…
— Вот он!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136