Он сидел на ездовом верблюде и вел за узду вьючного, нагруженного рогожными тюками. Он ничуть не испугался, увидев нас, приложил руку к груди и сказал:
-- Салам! Позвольте вопрос моим устам.
— Салам! — ответили мы.—С радостью дадим тебе ответ.
— Скажите мне, кто вы такие и откуда едете?
По всей видимости это не был бедуин, да и умом особым он наверняка не отличался. Я должен был ему что-то сказать. И поэтому я сказал следующее:
— Мы принадлежим к племени ризекат, идем из Джебел Тугуи, а направляемся на противоположный берег Нила, к своим друзьям бедуинам из Абу Руфа.
А вы случайно не видели в степи двоих одиноких всадников? Это два белых, а с ними еще должен быть негр.
— Да,— подтвердил я.— Они раньше разбивали лагерь в одном месте, а теперь уехали оттуда.
— Куда?
— На остров Аба, там живет какой-то христианин.
— Все сходится, ты говоришь правду. Но они его там не найдут, потому что он не живет на острове Аба, а в мишре Омм Ишране.
— Но кто-то же их послал туда.
— Правильно, потому что они бешеные псы. То-то они получат урок.
— А как это ты знаешь заранее, что тот христианин будет в Омм Ишране?
— Еще бы мне не знать, ведь я его слуга. Мы сюда приехали из Хартума. Сегодня я должен быть в Тасине вот с этими тюками.
— А что в них?
— Библия на арабском языке.
— Как зовут миссионера?
— Гибсон, но здесь его все зовут Абу аль Мавадда, то есть, Отец Любви, поскольку он твердит", что все должны любить всех. Если вы его хотите увидеть, то должны ехать в мишру.
— Как это далеко отсюда?
— До сумерек будете там, если будете идти по следам, по которым пришли сюда.
— А чьи это следы?
— Это баггара с победой возвращаются с газвы против нуэру.
— А где находятся рабы, которых они захватили?
— На одном островке, недалеко от мишры. Я говорю вам об этом потому, что ризекат относятся к друзьям баггара. Но сейчас я уже должен ехать. Да хранит вас аллах.
Когда он отъехал, Халеф рассмеялся и сказал:
— Сиди, ну и дурак же это был. Он не только не узнал нас, но еще и рассказал обо всем, что знал и что должны знать мы. Что будем делать?
— Это будет зависеть от обстоятельств.
Мы поехали дальше, и скоро можно было понять, что река близко. Начала появляться трава, сначала редкая и сухая, потом все гуще, сочнее. Потом появились первые кусты, а на востоке показались очертания темного леса, окаймлявшего берег Нила.
Мы свернули с тропы на юг, так, чтобы попасть к Нилу на некотором расстоянии от м и ш р ы. Мы хотели избежать всякой встречи и поэтому были рады, когда очутились среди деревьев. Это был лес высоких с а н т у, акаций. Скоро мы нашли удобное укрытие, спешились и привязали лошадей. Я приказал нуэру вести себя как можно тише, пока мы не вернемся, и пошел вместе с Халефом на разведку к м и ш-р е. Мишра означает отдельное место на берегу реки, которое может быть заселено или может служить для стоянки либо водопоя. Мишра Омм Ишрам была заселена- Когда мы добрались до края леса, то увидели справа широкую гладь Нила, а прямо перед собой хижины баггара. Слева от высокого берега паслись стада, и пастухи как раз гнали их к воде. Примерно в шестидесяти метрах от берега лежал заросший камышом островок. Там сейчас находились пленники и их охрана. Чуть дальше у берега был привязан большой паром.
Мы лежали под могучим деревом, его ветви, ниспадающие к земле, служили нам естественным укрытием.
— Сейчас мы вернемся к нуэру,— сказал я Халефу,— потом я поеду в мишру и буду себя выдавать за купца. Когда же я разведаю, что и как, тогда мы сойдемся у этого дерева и решим, как поступать дальше.
— Сиди, это опасно! Лучше тебе взять меня с собой.
— Нет, ты должен оставаться с нуэру, иначе мне не на кого надеяться.
— А вдруг с тобой что-то случится!
— Обо мне не беспокойся. Ты меня знаешь — я как-нибудь сумею себя обезопасить.
— Я знаю также, что и самый храбрый, и самый хитрый может просчитаться. Но после этого горе баггара! Уж я с ними разберусь.
Мы вернулись к нашим черным друзьям, я поменялся с ними лошадьми, а вместо своего волшебного ружья взял длинную флинту их вождя. Я не хотел, чтобы кто-то узнал меня, так как следовало предполагать, что баггара, встретивший нас, описал наше вооружение и лошадей. Я не опасался, что встречу его в мишре, потому что он наверняка уехал на остров, чтобы захватить нас.
После того, как я объяснил Халефу и нуэру, как следует себя вести в разных ситуациях, которые могут случиться, я выехал из леса в степь, поросшую кустарником, а потом направился к мишре. Ее я достиг, когда солнце уже садилось.
Прежде всего я посмотрел на пасшихся лошадей, крупный скот и овец и взял себе на заметку все, особенно местоположение лошадей, поскольку если наша акция удастся, пленникам потребуются лошади. В мишре жили около двухсот человек. Сразу же ко мне с криком сбежались дети. Женщины с любопытством выглядывали из дверей, а мужчины сбились в кучу и внимательно меня рассматривали.
— Салам алейкум! — громко поздоровался я.— Кто из вас шейх этого стойбища?
— Шейха нет здесь,-— ответил мне старик с седой бородой.-— А что тебе от него нужно?
— Я Селим Месарек, купец из Томата на реке Седит, и мне хотелось бы найти здесь ночлег.
— А чем ты торгуешь?
— Всем, что под руку подвернется.
— А как насчет эбенового дерева? — спросил старик и прищурил глаз.
— Это я особенно люблю.
— Тогда привет тебе. Будешь жить у самого знатного человека в селении. Сойди с коня. Я тебя отведу к Абу аль Мавадде.
Это было как раз то, чего я горячо жаждал. Я буду жить у миссионера. Я сгорал от нетерпения. Каков он из себя? Ему принадлежала относительно большая хижина из высушенного нильского ила, и он принял меня на пороге. Был это длинный, поджарый человек с жесткими, словно бы неживыми чертами лица. Он изучающе рассматривал меня, пока я говорил ему свое имя, род занятий и высказывал свои пожелания; потом он сказал на ломаном арабском:
— Приветствую тебя, Селим Месарек. Войди в мою хижину! Возможно, твой приход будет полезен нам и тебе!
Когда мы вошли, он завесил двери рогожей, зажег масляную лампу, предложил мне сесть и подал трубку, набитую табаком. Сам он тоже закурил и повел разговор. Он хотел допросить меня незаметно, но я его ловко обманул. Когда же он пришел к убеждению, что я на самом деле торгую рабами, то сказал мне совершенно доверительно:
— Ты — тот человек, который мне нужен. У меня есть двадцать восемь рабов, и я хочу тебе продать их.
— Но, господин,— ответил я нерешительно,— тебя называют Отцом Любви и говорят, будто ты миссионер. Я думал, что христианам запрещено торговать рабами.
Он хрипло рассмеялся и ответил:
— Черные не являются людьми вроде нас с вами, это скотина. Для них попасть в рабство можно считать благодатью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
-- Салам! Позвольте вопрос моим устам.
— Салам! — ответили мы.—С радостью дадим тебе ответ.
— Скажите мне, кто вы такие и откуда едете?
По всей видимости это не был бедуин, да и умом особым он наверняка не отличался. Я должен был ему что-то сказать. И поэтому я сказал следующее:
— Мы принадлежим к племени ризекат, идем из Джебел Тугуи, а направляемся на противоположный берег Нила, к своим друзьям бедуинам из Абу Руфа.
А вы случайно не видели в степи двоих одиноких всадников? Это два белых, а с ними еще должен быть негр.
— Да,— подтвердил я.— Они раньше разбивали лагерь в одном месте, а теперь уехали оттуда.
— Куда?
— На остров Аба, там живет какой-то христианин.
— Все сходится, ты говоришь правду. Но они его там не найдут, потому что он не живет на острове Аба, а в мишре Омм Ишране.
— Но кто-то же их послал туда.
— Правильно, потому что они бешеные псы. То-то они получат урок.
— А как это ты знаешь заранее, что тот христианин будет в Омм Ишране?
— Еще бы мне не знать, ведь я его слуга. Мы сюда приехали из Хартума. Сегодня я должен быть в Тасине вот с этими тюками.
— А что в них?
— Библия на арабском языке.
— Как зовут миссионера?
— Гибсон, но здесь его все зовут Абу аль Мавадда, то есть, Отец Любви, поскольку он твердит", что все должны любить всех. Если вы его хотите увидеть, то должны ехать в мишру.
— Как это далеко отсюда?
— До сумерек будете там, если будете идти по следам, по которым пришли сюда.
— А чьи это следы?
— Это баггара с победой возвращаются с газвы против нуэру.
— А где находятся рабы, которых они захватили?
— На одном островке, недалеко от мишры. Я говорю вам об этом потому, что ризекат относятся к друзьям баггара. Но сейчас я уже должен ехать. Да хранит вас аллах.
Когда он отъехал, Халеф рассмеялся и сказал:
— Сиди, ну и дурак же это был. Он не только не узнал нас, но еще и рассказал обо всем, что знал и что должны знать мы. Что будем делать?
— Это будет зависеть от обстоятельств.
Мы поехали дальше, и скоро можно было понять, что река близко. Начала появляться трава, сначала редкая и сухая, потом все гуще, сочнее. Потом появились первые кусты, а на востоке показались очертания темного леса, окаймлявшего берег Нила.
Мы свернули с тропы на юг, так, чтобы попасть к Нилу на некотором расстоянии от м и ш р ы. Мы хотели избежать всякой встречи и поэтому были рады, когда очутились среди деревьев. Это был лес высоких с а н т у, акаций. Скоро мы нашли удобное укрытие, спешились и привязали лошадей. Я приказал нуэру вести себя как можно тише, пока мы не вернемся, и пошел вместе с Халефом на разведку к м и ш-р е. Мишра означает отдельное место на берегу реки, которое может быть заселено или может служить для стоянки либо водопоя. Мишра Омм Ишрам была заселена- Когда мы добрались до края леса, то увидели справа широкую гладь Нила, а прямо перед собой хижины баггара. Слева от высокого берега паслись стада, и пастухи как раз гнали их к воде. Примерно в шестидесяти метрах от берега лежал заросший камышом островок. Там сейчас находились пленники и их охрана. Чуть дальше у берега был привязан большой паром.
Мы лежали под могучим деревом, его ветви, ниспадающие к земле, служили нам естественным укрытием.
— Сейчас мы вернемся к нуэру,— сказал я Халефу,— потом я поеду в мишру и буду себя выдавать за купца. Когда же я разведаю, что и как, тогда мы сойдемся у этого дерева и решим, как поступать дальше.
— Сиди, это опасно! Лучше тебе взять меня с собой.
— Нет, ты должен оставаться с нуэру, иначе мне не на кого надеяться.
— А вдруг с тобой что-то случится!
— Обо мне не беспокойся. Ты меня знаешь — я как-нибудь сумею себя обезопасить.
— Я знаю также, что и самый храбрый, и самый хитрый может просчитаться. Но после этого горе баггара! Уж я с ними разберусь.
Мы вернулись к нашим черным друзьям, я поменялся с ними лошадьми, а вместо своего волшебного ружья взял длинную флинту их вождя. Я не хотел, чтобы кто-то узнал меня, так как следовало предполагать, что баггара, встретивший нас, описал наше вооружение и лошадей. Я не опасался, что встречу его в мишре, потому что он наверняка уехал на остров, чтобы захватить нас.
После того, как я объяснил Халефу и нуэру, как следует себя вести в разных ситуациях, которые могут случиться, я выехал из леса в степь, поросшую кустарником, а потом направился к мишре. Ее я достиг, когда солнце уже садилось.
Прежде всего я посмотрел на пасшихся лошадей, крупный скот и овец и взял себе на заметку все, особенно местоположение лошадей, поскольку если наша акция удастся, пленникам потребуются лошади. В мишре жили около двухсот человек. Сразу же ко мне с криком сбежались дети. Женщины с любопытством выглядывали из дверей, а мужчины сбились в кучу и внимательно меня рассматривали.
— Салам алейкум! — громко поздоровался я.— Кто из вас шейх этого стойбища?
— Шейха нет здесь,-— ответил мне старик с седой бородой.-— А что тебе от него нужно?
— Я Селим Месарек, купец из Томата на реке Седит, и мне хотелось бы найти здесь ночлег.
— А чем ты торгуешь?
— Всем, что под руку подвернется.
— А как насчет эбенового дерева? — спросил старик и прищурил глаз.
— Это я особенно люблю.
— Тогда привет тебе. Будешь жить у самого знатного человека в селении. Сойди с коня. Я тебя отведу к Абу аль Мавадде.
Это было как раз то, чего я горячо жаждал. Я буду жить у миссионера. Я сгорал от нетерпения. Каков он из себя? Ему принадлежала относительно большая хижина из высушенного нильского ила, и он принял меня на пороге. Был это длинный, поджарый человек с жесткими, словно бы неживыми чертами лица. Он изучающе рассматривал меня, пока я говорил ему свое имя, род занятий и высказывал свои пожелания; потом он сказал на ломаном арабском:
— Приветствую тебя, Селим Месарек. Войди в мою хижину! Возможно, твой приход будет полезен нам и тебе!
Когда мы вошли, он завесил двери рогожей, зажег масляную лампу, предложил мне сесть и подал трубку, набитую табаком. Сам он тоже закурил и повел разговор. Он хотел допросить меня незаметно, но я его ловко обманул. Когда же он пришел к убеждению, что я на самом деле торгую рабами, то сказал мне совершенно доверительно:
— Ты — тот человек, который мне нужен. У меня есть двадцать восемь рабов, и я хочу тебе продать их.
— Но, господин,— ответил я нерешительно,— тебя называют Отцом Любви и говорят, будто ты миссионер. Я думал, что христианам запрещено торговать рабами.
Он хрипло рассмеялся и ответил:
— Черные не являются людьми вроде нас с вами, это скотина. Для них попасть в рабство можно считать благодатью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62