Вечером мы достигли колодца с пригодной для питья, но плохой водой. Мы напоили лошадей и переночевали у колодца. Рано утром мы снова отправились в путь к вади Башама.
Ближе к полудню мы увидели слева от себя группу всадников. Их было четверо: вероятно, разведчики тех, кого мы преследовали.
Но они галопом пустились навстречу нам, и скоро мы обнаружили свою ошибку, то есть обнаружили я и хаддадцы. А шейх, едва только рассмотрел лица всадников, закричал:
— Это они, эмир, это они! Во главе шейх Хамман ибн Джибал. Это хадеша.
— Ты его хорошо знаешь? — спросил я.
— Конечно!
— Выходит, нас шейх эль белед из Мангашанийи обманул, так как никто из этих людей на нас в Куббат эль исламе не нападал.
— Вот как? Это был кто-то другой?
— Да.
— Пусть покарает аллах этого лжеца, или я сам о нем позабочусь.
Четверо арабов-хадеша подскакали к нам и поприветствовали нас. Их шейх расспрашивал нас о цели нашего путешествия, и я посчитал, что правильнее будет сказать ему правду.
— Аллах, аллах! — рассмеялся он.— Я не обижаюсь на тебя за твои мысли, но если бы уж я предпринял что-то такое, то исполнил бы все гораздо лучше. Но я хотел бы знать, с кем же меня спутали. Опиши мне подробно этого халтурщика.
Я исполнил его желание. Едва я упомянул о шрамах, у него посветлели глаза.
— Машалла! — воскликнул он.— Справа налево наискось через лоб?
— Да.
— Эти шрамы были только у него?
— Нет. У всех его людей.
— Все ясно. Я уже знаю, кто это.
— Говори! Говори сейчас же! — настаивал я.
— Да ведь это же... но нет. Погодите! — прервался бедуин и лукаво ухмыльнулся.— Вы будете его преследовать, так ведь?
— Конечно.
— Тогда пообещай мне кое-что.
— Что ты хочешь?
— Ты поедешь туда по той дороге, которую я тебе укажу.
— Как я могу тебе это обещать? В любой момент непредвиденные обстоятельства могут вынудить нас свернуть в сторону или сделать крюк.
Но Абд эт Тахира вмешался в разговор:
— Не отказывайся исполнить его желание, иначе мы ни о чем не узнаем. Я свяжу себя обещанием вместо тебя.
— Хорошо,— сказал Хамман,— впрочем, вы могли бы ехать вместе со мной к в а д и Башама. Он бы сам вам пришел в руки. Я как раз возвращаюсь из его дуара. Я знаю, что он уехал в Басру, и приготовил ему небольшой сюрприз. Вам не скажу, какой. Но одно знаю точно, он помчится к в а д и Башама, словно испуганный бык. Прямо в ловушку. Если вы свернете с пути, который я вам укажу, то можете все испортить.
Он злорадно рассмеялся и продолжил:
— Сейчас я вам скажу, кто это: Абд эль Бирр, шейк Малику ибн Хандама, а живет он в в а д и Эш Шагана.
— Аллах, аллах! — воскликнул Абд эт Тахира.— Так оно и есть! Я этому верю. И теперь я понимаю, почему нас шейх эль белед в Мангашанийе обманул. Ведь этот пес из одного с ним племени. В Мангашанийе живут мазина, которые так же, как и малику, относятся к племени тамима. Да покарает его аллах!
— Ты прав! Я опять говорю вам, что убийца, которого вы ищете,— это Абд эль Бирр. Клянусь вам на Коране.
— Тогда мы должны ехать за ним.
— А вы не хотите лучше поехать со мной к в а д и Башама и там его подождать? Он наверняка придет.
— Нет. У нас нет времени.
— Хорошо, тогда поверните и езжай к его последнему ночлегу, потом держитесь его следов. Поедете вдоль васит-ской дороги до самого Джул Ошара, где она сворачивает на дорогу к Мекке. Ты будешь руководствоваться моими советами?
— Да. Я тебе это обещаю. Это, впрочем, самая короткая дорога к его удару.
У меня была совершенно другая точка зрения, чем у Абд эт Тахиры, но я промолчал. Мы обменялись с бедуином несколькими поклонами, потом поехали назад по своим следам.
Хамман ибн Джибал и его хадеша долго стояли и наблюдали за нами. Они проверяли, исполняем ли мы свое обещание. Едва лишь мы исчезли у них из виду, я свернул направо.
— Что ты делаешь? — спросил Абд эт Тахира.— Отклоняешься от маршрута?
— Я еду правильно,— ответил я.
— Как это?
— Наши враги поехали на юго-запад, а мы едем на юг. Как же ты их хочешь догнать?
— Мы поедем вслед за ними к месту их последнего ночлега.
— Этот крюк заберет у нас лишний день пути.
— Но я связан обещанием.
— А я нет. Впрочем, вещь это несущественная, и я думаю, что ты не сотворишь большого греха, если это обещание нарушишь. Но если ты хочешь сдержать его, спокойно езжай дальше.
У него было много возражений, но я в конце концов решительно сказал:
— Я никому ничего не обещал и не собираюсь терять время на разные окольные пути, я хочу настичь этого негодяя раньше, чем он доберется до своего дуара. Напасть на него, когда он будет в своей деревне, много труднее. И кроме того, этот хадеша странно себя вел. Вероятно, он совершил какую-то пакость и старался скрыть ее от нас. Хотел бы я присмотреться к нему повнимательней. Уж я-то в людях разбираюсь.
И я продолжил путь. Халеф, Умар и хаддадцы присоединились ко мне, а в конце концов за нами двинулись и мунтефика, увидев, что я непоколебим в своем решении.
Мы тогда поехали на юго-запад и скоро напали на следы хадеша. По ним мы скакали до самого вечера. Местность была тоскливая, вода у нас кончилась, но мы не могли свернуть на юг к васитской дороге, поскольку вдоль нее жили многочисленные ветви племени тамима. Наверняка они были друзьями Абд эль Бирра, и кто знает, не предупредил ли он их о нашем появлении. Я не верил в то, что нас здесь горячо бы приветствовали при появлении.
Чуть дальше вдоль той же дороги жили другие племена, которым можно было доверять больше. Поэтому мы старались преодолеть как можно больший участок дороги, и вечером, когда наконец сделали остановку, все были безмерно утомлены — и лошади и люди. Едва мы успели выставить охрану — после вчерашнего случая Абд эт Тахира не возражал,— как тут же все уснули. Но через несколько минут я почувствовал, что меня кто-то трясет за плечо, и открыл глаза. Это был Умар ибн Садик. Он говорил шепотом, чтобы не разбудить остальных:
— Встань, сиди, и послушай. Очень странный звук. Это наверняка не животное.
Я поднялся и отошел от лагеря, чтобы нам не мешали фырканье лошадей и храп спящих.
Всюду было тихо, но через минуту послышались звуки, происхождение которых я долго не мог понять.
— Это и в самом деле странно,— сказал я.— Это не может быть шакал или фенек и уж точно не гиена. Больше всего это напоминает плач ребенка. Пойдем на голос. Но с оружием в руках!
Мы шли бесшумно и чем ближе подходили, тем отчетливее были звуки. Постепенно мы стали различать два слога, а именно: «зар» и «ка». Теперь мы уже не сомневались, что слышим плач ребенка.
Зарка — это женский род арабского слова «азрак». Очевидно, это было имя матери или няньки, которую пытался дозваться ребенок.
Но как мог ребенок очутиться один в пустыне?
Наверняка рядом с ним были взрослые, и кто знает, может, была приготовлена ловушка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62