Только после этого мы сможем похоронить мертвого.
— Месуд был моим шурином,— отозвался Умар ибн Садик,— я подожду рядом с ним, пока вы не возвратитесь.
После этих слов он отошел, не ожидая нашего согласия. Остальные пошли со мной в Басру.
Было уже далеко за полдень, когда мы достигли города. Даже и не подумали об обеде, а сразу направились к жилищу мутасаррифа.
Я знал, что губернатор Басры является второй инстанцией после известного Мидхата-паши, который, как главный губернатор Багдада, сделал много для своей провинции. Оба они старались проводить прогрессивные реформы, поэтому я верил, что мутасарриф не будет смотреть на меня свысока только потому, что я иностранец.
Чиновники мне, согласно сакраментальному обычаю Востока, отказали, велев прийти завтра или послезавтра, а может и вообще через неделю, потому что у господина важный разговор. Я твердо настоял на своем и передал мутасаррифу через чиновника свою официальную сопроводительную бумагу.
Через несколько минут меня с глубокими поклонами пригласили пройти в селамлик, приемную.
Там за чашкой кофе и трубкой табака сидел мутасарриф со смуглым мужчиной в бедуинской одежде. В любом случае это не был обычный кочевник, раз он был удостоен такого почета — сидеть рядом с губернатором.
Повелитель приветствовал меня дружеским кивком, прижав мое сопроводительное письмо с печатью падишаха ко лбу, ко рту и к груди, потом пригласил меня сесть напротив него. При этом он говорил на таком ужасном французском, что я понимал скорее его жесты, чем слова.
Лишь только я уселся, он хлопнул в ладоши, распорядившись принести мне кофе и трубку; потом мы пили кофе, курили и пребывали в глубоком молчании.
Мутасарриф не мог решиться вновь заговорить, так как подозревал, что я его псевдофранцузский не понимаю. Наконец он решился, но я с грехом пополам понимал только каждое пятое слово и в свою очередь отважился сообщить, что вполне понимаю его родной язык.
— Слава аллаху! — облегченно вздохнул мутасарриф.— Языки западных народов — как колеса воловьей упряжки. Слышишь, как они крутятся и скрипят, но не понимаешь ни слова. Падишах, да пошлет ему аллах тысячу лет жизни, гарантировал тебе весьма надежную охрану. Я видел твое имя в письме. Как оно произносится?
— Мое имя звучит по-чужеземному. Лучше будет, если ты будешь звать меня так, как зовут жители этих краев: Кара бен Немси.
Бедуин, сидевший рядом с мутасаррифом, воскликнул и спросил:
— Ты — Кара бен Немси, тот самый, которому Мухаммед Амин подарил своего знаменитого жеребца Риха?
Да, тот самый.
— Машалла! Я слышал о тебе. Он заговорил с губернатором на незнакомом для меня языке, но, очевидно, это не стоило расценивать как невежливость, так как лицо мутасаррифа все более прояснялось, а в конце разговора он смотрел на меня уже с улыбкой?
— Так ты тот чужеземец, что заставил мосульского мутасаррифа сместить собственного махреджа, сборщика податей?
— Да,— сказал я правду, хотя этот вопрос не был для меня приятным.
Но мутасарриф громко рассмеялся и сказал:
— Не беспокойся, мосульский мутасарриф относился к моим противникам. Он доставил мне много неприятностей до того, как впал в немилость. Если у тебя есть какое-то желание, говори, я исполню его, насколько это будет возможно.
— Вообще-то я пришел к тебе с просьбой.
— Сообщи ее!
— Я вынужден прибегнуть к твоей защите.
— От кого?
— От Абд эт Тахиры, шейха мунтефика.
— От Абд эт Тахиры? — изумился губернатор.— От кого? — еще более удивился губернатор.— А что ты имеешь против этого шейха? Он тебе как-то навредил? — спросил он у меня.
— Не как-то, а во многом.
— Говори, говори! Я весь внимание.
— Абд эт Тахира — грабитель и убийца. Я хочу, чтобы он был схвачен и сурово наказан.
— Грабитель!
— Убийца!
Они воскликнули одновременно.
Очевидно, они считали этого мерзавца известным человеком. Поэтому я поспешил лучше объяснить им, рассказав о происшествии от «а» до «я».
Мутасарриф спокойно слушал, но волнение бедуина возрастало по мере того, как я рассказывал. Каждую минуту он перебивал меня возмущенными выкриками.
Когда же я закончил, он яростно проговорил:
— Какая мерзость! Это переходит все границы! Горе
будет этому псу, если я доберусь до него!
На лице губернатора появилась улыбка, на этот раз ироническая.
— У тебя есть свидетели, которые смогут подтвердить
твои слова?
— Есть.
— Я верю, что ты убежден в справедливости того, о чем говоришь. И все-таки ты заблуждаешься. Ты обвинил человека совершенно невинного.
— Если это так,— сказал я спокойно,— значит, мое предчувствие было правильным: этот негодяй вовсе не Абд эт Тахира. Иначе...
— Ты прав. Все совсем иначе. Абд эт Тахира сейчас сидит рядом с тобой.
Это неожиданное сообщение не слишком меня развеселило, но также и не обеспокоило. Я не должен был опасаться гнева шейха.
Абд эт Тахира ограничился тем, что возмущался по поводу негодяя, злоупотребившего его именем. Он бегал по се-ламлику и кричал, кто он такой, этот преступник, и что с ним будет, когда шейх с ним встретится!
Я описал мошенника как можно точнее, упомянув также о двух шрамах на лбу.
— Это не является особой приметой,— возразил шейх.— У некоторых племен такие шрамы служат признаком воина.
— Вот поэтому я и думал, что по этим шрамам можно будет определить хотя бы племя.
— Но ведь шрамы могли остаться и после ранения.
— Нет, мне так не показалось, скорее это украшение.
— Тогда хорошо бы выяснить, какие шрамы имели и сопровождавшие его.
— Хм, вот этого я не заметил, я видел их мельком, да еще и в клубах пыли.
— Может, это заметили хаддадцы из твоего сопровождения?
— Можно мне сходить за ними, чтобы ты их спросил?
— Если позволишь, я сделаю это сам.
Шейх быстро вышел из комнаты, а когда вернулся, сказал:
— У его сообщников были такие же шрамы. Тогда мы имеем дело с отличительным знаком племени. Это два параллельных шрама, идущие справа налево наискосок через весь лоб. Такие отметины имеют некоторые роды племени тамима.
— Где живут эти тамима?
— У караванной дороги отсюда до Мекки,— ответил шейх.
— Ты не мог бы поточнее сообщить мне их местопребывание?
— Это сложно, пока я не знаю, к какой ветви племени тамима относятся эти мерзавцы. Но расплата их не минует, аллах тому свидетель. Такой позор может быть смыт только кровью. Я пойду с отрядом, который ты вышлешь против него, господин!
Мутасарриф пожал плечами и сообщил:
— Мои полномочия достигают лишь Эль Хуфейра, на границе Ирака, а тамима живут за этой границей. Я все же распоряжусь привести купца, с которым этот мнимый шейх вел торг.
Послали за купцом, но тот нам не помог. Он был обманут точно так же, как и мы. Мошенник продавал разные вещи, очевидно, награбленную добычу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
— Месуд был моим шурином,— отозвался Умар ибн Садик,— я подожду рядом с ним, пока вы не возвратитесь.
После этих слов он отошел, не ожидая нашего согласия. Остальные пошли со мной в Басру.
Было уже далеко за полдень, когда мы достигли города. Даже и не подумали об обеде, а сразу направились к жилищу мутасаррифа.
Я знал, что губернатор Басры является второй инстанцией после известного Мидхата-паши, который, как главный губернатор Багдада, сделал много для своей провинции. Оба они старались проводить прогрессивные реформы, поэтому я верил, что мутасарриф не будет смотреть на меня свысока только потому, что я иностранец.
Чиновники мне, согласно сакраментальному обычаю Востока, отказали, велев прийти завтра или послезавтра, а может и вообще через неделю, потому что у господина важный разговор. Я твердо настоял на своем и передал мутасаррифу через чиновника свою официальную сопроводительную бумагу.
Через несколько минут меня с глубокими поклонами пригласили пройти в селамлик, приемную.
Там за чашкой кофе и трубкой табака сидел мутасарриф со смуглым мужчиной в бедуинской одежде. В любом случае это не был обычный кочевник, раз он был удостоен такого почета — сидеть рядом с губернатором.
Повелитель приветствовал меня дружеским кивком, прижав мое сопроводительное письмо с печатью падишаха ко лбу, ко рту и к груди, потом пригласил меня сесть напротив него. При этом он говорил на таком ужасном французском, что я понимал скорее его жесты, чем слова.
Лишь только я уселся, он хлопнул в ладоши, распорядившись принести мне кофе и трубку; потом мы пили кофе, курили и пребывали в глубоком молчании.
Мутасарриф не мог решиться вновь заговорить, так как подозревал, что я его псевдофранцузский не понимаю. Наконец он решился, но я с грехом пополам понимал только каждое пятое слово и в свою очередь отважился сообщить, что вполне понимаю его родной язык.
— Слава аллаху! — облегченно вздохнул мутасарриф.— Языки западных народов — как колеса воловьей упряжки. Слышишь, как они крутятся и скрипят, но не понимаешь ни слова. Падишах, да пошлет ему аллах тысячу лет жизни, гарантировал тебе весьма надежную охрану. Я видел твое имя в письме. Как оно произносится?
— Мое имя звучит по-чужеземному. Лучше будет, если ты будешь звать меня так, как зовут жители этих краев: Кара бен Немси.
Бедуин, сидевший рядом с мутасаррифом, воскликнул и спросил:
— Ты — Кара бен Немси, тот самый, которому Мухаммед Амин подарил своего знаменитого жеребца Риха?
Да, тот самый.
— Машалла! Я слышал о тебе. Он заговорил с губернатором на незнакомом для меня языке, но, очевидно, это не стоило расценивать как невежливость, так как лицо мутасаррифа все более прояснялось, а в конце разговора он смотрел на меня уже с улыбкой?
— Так ты тот чужеземец, что заставил мосульского мутасаррифа сместить собственного махреджа, сборщика податей?
— Да,— сказал я правду, хотя этот вопрос не был для меня приятным.
Но мутасарриф громко рассмеялся и сказал:
— Не беспокойся, мосульский мутасарриф относился к моим противникам. Он доставил мне много неприятностей до того, как впал в немилость. Если у тебя есть какое-то желание, говори, я исполню его, насколько это будет возможно.
— Вообще-то я пришел к тебе с просьбой.
— Сообщи ее!
— Я вынужден прибегнуть к твоей защите.
— От кого?
— От Абд эт Тахиры, шейха мунтефика.
— От Абд эт Тахиры? — изумился губернатор.— От кого? — еще более удивился губернатор.— А что ты имеешь против этого шейха? Он тебе как-то навредил? — спросил он у меня.
— Не как-то, а во многом.
— Говори, говори! Я весь внимание.
— Абд эт Тахира — грабитель и убийца. Я хочу, чтобы он был схвачен и сурово наказан.
— Грабитель!
— Убийца!
Они воскликнули одновременно.
Очевидно, они считали этого мерзавца известным человеком. Поэтому я поспешил лучше объяснить им, рассказав о происшествии от «а» до «я».
Мутасарриф спокойно слушал, но волнение бедуина возрастало по мере того, как я рассказывал. Каждую минуту он перебивал меня возмущенными выкриками.
Когда же я закончил, он яростно проговорил:
— Какая мерзость! Это переходит все границы! Горе
будет этому псу, если я доберусь до него!
На лице губернатора появилась улыбка, на этот раз ироническая.
— У тебя есть свидетели, которые смогут подтвердить
твои слова?
— Есть.
— Я верю, что ты убежден в справедливости того, о чем говоришь. И все-таки ты заблуждаешься. Ты обвинил человека совершенно невинного.
— Если это так,— сказал я спокойно,— значит, мое предчувствие было правильным: этот негодяй вовсе не Абд эт Тахира. Иначе...
— Ты прав. Все совсем иначе. Абд эт Тахира сейчас сидит рядом с тобой.
Это неожиданное сообщение не слишком меня развеселило, но также и не обеспокоило. Я не должен был опасаться гнева шейха.
Абд эт Тахира ограничился тем, что возмущался по поводу негодяя, злоупотребившего его именем. Он бегал по се-ламлику и кричал, кто он такой, этот преступник, и что с ним будет, когда шейх с ним встретится!
Я описал мошенника как можно точнее, упомянув также о двух шрамах на лбу.
— Это не является особой приметой,— возразил шейх.— У некоторых племен такие шрамы служат признаком воина.
— Вот поэтому я и думал, что по этим шрамам можно будет определить хотя бы племя.
— Но ведь шрамы могли остаться и после ранения.
— Нет, мне так не показалось, скорее это украшение.
— Тогда хорошо бы выяснить, какие шрамы имели и сопровождавшие его.
— Хм, вот этого я не заметил, я видел их мельком, да еще и в клубах пыли.
— Может, это заметили хаддадцы из твоего сопровождения?
— Можно мне сходить за ними, чтобы ты их спросил?
— Если позволишь, я сделаю это сам.
Шейх быстро вышел из комнаты, а когда вернулся, сказал:
— У его сообщников были такие же шрамы. Тогда мы имеем дело с отличительным знаком племени. Это два параллельных шрама, идущие справа налево наискосок через весь лоб. Такие отметины имеют некоторые роды племени тамима.
— Где живут эти тамима?
— У караванной дороги отсюда до Мекки,— ответил шейх.
— Ты не мог бы поточнее сообщить мне их местопребывание?
— Это сложно, пока я не знаю, к какой ветви племени тамима относятся эти мерзавцы. Но расплата их не минует, аллах тому свидетель. Такой позор может быть смыт только кровью. Я пойду с отрядом, который ты вышлешь против него, господин!
Мутасарриф пожал плечами и сообщил:
— Мои полномочия достигают лишь Эль Хуфейра, на границе Ирака, а тамима живут за этой границей. Я все же распоряжусь привести купца, с которым этот мнимый шейх вел торг.
Послали за купцом, но тот нам не помог. Он был обманут точно так же, как и мы. Мошенник продавал разные вещи, очевидно, награбленную добычу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62