— Стой, Марго, стой! — завопил толстяк. Конь, приложив все усилия, смог сделать порядочный рывок, чем совершенно вывел из равновесия своего седока.
— Ты сломаешь себе шею, и я себе сломаю... брр! Тпру! Стой! Что ты лихачишь!
Один из джентльменов поспешил на помощь и водрузил с осторожностью тучного мужчину обратно в седло.
— Не давайте ему столько овса, и ваш тяжеловоз не будет таким буйным, мистер Ольберс.
— Это не из-за овса, а из-за дурного примера. Дурной пример способен испортить и наилучший нрав. Я вас попрошу, поезжайте за моей дочерью и скажите ей, что меня удар хватит, если она еще раз поскачет во весь опор.
— Не запрещайте ей этого удовольствия. Движение способствует здоровью, а кроме всего прочего ей это очень идет.
— Идет, не идет, но главное для нее — не сломать себе шею, мистер Уилсон. Вот вы поглядите на того человека, что едет нам навстречу. Лошадь идет, еле переставляя ноги, опустив голову, словно цветочки считает, всадник наклонился в седле, словно хочет упасть на шею лошади, ему, очевидно, все равно, приедет ли он в Стентон сегодня, или завтра утром. Это не какой-нибудь сорвиголова, вроде вас с Марго, и я могу поспорить с вами на пятьдесят тысяч долларов, что этот парень себе ребра никогда не сломает.
— Вы так думаете? — сказал собеседник и изучающе поглядел на далекого всадника.— Боюсь, что вы недосчитаетесь своих пятидесяти тысяч, потому что этому человеку его ребра безразличны.
— Он не похож на дикаря.
— Это вы так думаете, потому что никогда не были в прерии. Я готов поспорить с вами на ту же сумму, что это настоящий вестмэн, проделавший совершенно другой путь, нежели наша сегодняшняя прогулка, и который привык ежедневно смотреть в глаза смерти. Я знаю этих людей, поскольку мое техасское ранчо лежит на границе прерий. Также и эта согнутая спина выдает охотника, так сидят они все, иначе им не выдержать долгой езды.
— Охотник из прерий? Мы должны поговорить с ним? Дам наверняка позабавит такой разговор.
— Вы правы. Предоставьте это мне.
Говоривший был молодым и красивым мужчиной с черными блестящими глазами, которые исключительно гармонировали с черными холеными бородой и усами. Он был одет сверхаккуратно и удивительно легко сидел в седле. Его широкая шляпа сползла на затылок, и на лбу был виден темно-красный шрам, тянущийся от переносицы до волос. По его призыву вся компания собралась вокруг него.
— Леди и джентльмены, вон там едет какой-то ловец. Этот парень наверняка никогда в жизни не видел настоящую даму, и он будет захлебываться от смущения, отвечая на наши вопросы.
Предложение было встречено обществом с веселым восторгом, только дочь толстяка не согласилась:
— Оставьте его в покое, господа. Он вам ничего не сделал, а вы можете его обидеть.
-- Обидеть? — рассмеялся Уилсон.— Да это честь для него, что с ним будут говорить такие люди, как мы.
Он повернул коня и поехал навстречу незнакомцу. Остальные поехали за ним.
Незнакомец уже был наверняка в пределах слышимости, но все еще не обращал внимания на компанию.
— Гуд дей, добрый день, приятель,— обратился к нему Уилсон.— Ты спишь или бодрствуешь?
Спрашиваемый мгновенно выпрямился, и они взглянули друг на друга в упор. Темно-синие глаза всадника задержались на лице богатого плантатора, а в черных глазах последнего появилось замешательство.
— Гуд дей, леди и джентльмены,— поприветствовал всех всадник сильным звучным голосом.— Я видел сны о Льяна Эстакада и об исчезнувших шестах и золотых самородках. Гуд бай!
Казалось, он собрался ехать дальше. Уилсон перегородил ему дорогу.
— Погодите, раньше вы нам скажете, что вы под этим подразумеваете!
Он побледнел, но глаза его сверкали, и шрам на лбу покраснел.
— Подождать? — спросил незнакомец с иронической усмешкой.— Кто же это рискнет приказывать свободному человеку под свободным небом? Кто пожелает насилием требовать то, что зависит только от свободной воли?
— Я! Что означают ваши слова? Говорите, или...— Уилсон угрожающе поднял хлыст.
— Или! — прогремел охотник и встряхнул длинными светлыми кудрями. Он дернул левой рукой за узду, и его вялый конь моментально ожил.
— Уберите свой хлыст!
— Отвечайте сейчас же!
— Тогда получите ответ!
Он слегка сжал голенями бока лошади, мустанг прыгнул к Уилсону, и в следующий момент чернобородый джентльмен рухнул наземь, сбитый с коня железным кулаком. Незнакомец сдержал своего коня и гневным взглядом обвел присутствующих.
—Еще кто-то жаждет ответа?
Никто не двинулся с места.
— Вэлл, тогда я с вами разлучаюсь. И наперед, леди и джентльмены, избегайте дальнейших попыток делать из настоящих вестмэнов шутов. Это небезопасно: такой человек уже издалека понимает, что собираются делать, и он знает, кто будет смеяться последним.
Незнакомец уже собирался тронуть коня, когда заметил Марго. Он приветственно приподнял шляпу и сказал:
— Благодарю вас, миледи. Только вы не захотели посмеяться надо мной. Вы заслуживаете лучшего общества. Гуд бай!
Он поклонился и отъехал. Незнакомец не оглядывался, хотя его и тянуло еще раз взглянуть на привлекательное девичье лицо.
Въехав в город, он остановился у первого валуна, который увидел, передал коня прислуге и вошел в пивную, где привлек всеобщее внимание тем, что сразу же схватился за газету. Траппер, который умеет читать, считается исключительным чудом. Через минуту он кивком подозвал владельца пивной.
— Кто это такая — мамаша Смолли?
— Вы не знаете мамашу Смолли, мистер? Вы наверняка здесь впервые. Это была самая красивая мулатка в этих местах, ее хозяева дали ей свободу, и она вышла замуж за богатого купца. Теперь она уже вдова. Это самая уважаемая женщина нашего города, прибежище всех нуждающихся. Поэтому все ее и зовут мамаша или мэмми Смолли.
Охотник поблагодарил за ответ и еще раз прочел объявление, что вызвало у него вопрос.
«Настоящий джентльмен найдет у мамаши Смолли уютное жилище, хороший стол и библиотеку для свободного пользования».
Предложение это привлекло его, оригинальностью текста в том числе. Он спросил еще, где живет мулатка, и отправился к ней.
Дом ее был расположен на одной из самых красивых и самых тихих стентонских улиц. Он позвонил. В окошечко в двери выглянуло привлекательное черное личико.
— Мамаша Смолли дома?
— Да. Я позову ее.
— Нет, просто сообщите обо мне,— он улыбнулся недоверию, которое вызвала его внешность.— Я хотел бы с ней поговорить.
Спустя некоторое время, которое, очевидно, потребовалось служанке для того, чтобы подробно описагь посетителя, он был впущен, но лишь в переднюю, где его приняла статная, чисто одетая квартеронка.
— Извините, миледи, что я...
— Называйте меня мэмми, прошу вас,— перебила она его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62