В доме старосты я после перевязал ногу шейха. К счастью, перелом не был открытым. На следующее утро пациент чувствовал себя настолько хорошо, что позвали кадия, чтобы тот снова соединил его с женой.
Если бы я не был гяуром, он взял бы меня свидетелем на эту свадьбу. Так что эта честь была предоставлена Умару. Обряд растрогал моего друга настолько, что он вместо поздравления сказал старым новобрачным:
— Вы сделали меня свидетелем своего нового счастья, которое может испортить лишь бедность. Поэтому я отказываюсь от кровного выкупа и дарю его вашему сыну. Пусть из мальчика вырастет человек мужественный и мудрый, в такой же степени, в какой этот ребенок был приятен и мил. Шейх склонил голову, а прекрасная Зарка не могла от волнения вымолвить ни слова, только ее синие глаза переполнились слезами.
Мы оставались в Ракматане еще полных три недели, и нас содержали там на положении самых высоких гостей.
Украденное ружье я получил назад в целости и сохранности, а хаддада получили обратно свои деньги. Лишь жизнь Месуду никто не мог вернуть.
ГИТАНО (Цыган)
Суперкарго (Капитан или владелец торгового судна) поудобнее расположился в кресле, в то время как лодка спокойно плыла во тьме, и начал рассказ:
— Это случилось 29 июня 1875 года. В то время дон Карлос еще возлагал надежды на испанский трон, и дела его в целом были не так уж плохи. Как раз за два дня до этой даты он произвел большой смотр своих войск в Толосе. По такому случаю я наконец имел честь этого сеньора увидеть и пожелал его аудиенции. Я хотел напомнить ему о неоплаченных счетах за товары, поставленные нашей фирмой, но подобные напоминания хозяин и его подчиненные очень плохо переносят, и я в конце концов даже был рад, что мне удалось выбраться целым и невредимым. Но я должен был наверстывать упущенное время: поэтому не стал возвращаться в Сарагосу через Памплону, как обычно, а воспользовался мулой (Караваи мулов), направлявшейся в Альфар. Оттуда я хотел взять лодку и по Эбро добраться домой.
Мулеро был астурийцем с мрачным лицом и прожженным контрабандистом. Он говорил мало, зато обильно ругался. У него в печенках сидели карлисты, которые во время последней поездки от французской границы до Альфара задержали его и отобрали не только товары, но и животных.
По дороге к нам пристали еще двое гитанос, молодой человек, которому на вид было лет двадцать шесть, и девушка лет восемнадцати. Они были исключительно красивыми людьми, и каждое их движение отличалось гордой грацией, которая вообще-то более присуща кастильцам, чем цыганам. Еще более, чем их облик, мое внимание привлекло поистине рыцарское отношение гитано к своей спутнице, его желание облегчить трудности пути. Я не понимал, о чем они говорили между собой, но когда говорил молодой человек, его голос звучал успокаивающе и возбужденно. Ничего не ускользнуло от внимательного глаза, в том числе и то, что под улыбкой скрываются опасение и беспокойство.
— Санта мадре де диос! Святая матерь божья! — пропыхтел мулеро,— среди этих скал — словно в зале. Нам везет, потому что через минуту мы прекрасно отдохнем в холодке. Неподалеку отсюда расположена станция моего друга Диего Бонамарии. Собственно, была расположена. Карлисты там свой кусок урвали. Все разрушили, дом сожгли, забрали все, что можно было.
Тропа свернула, и перед нами появился сгоревший дом.
— Если я им великодушно простил свои товары и своих мулов, то уж этого я им простить не могу. Они убили Диего. Я им отомщу за него.
Мы слезли с мулов, сняли упряжь, связали им передние ноги и отпустили их. Теперь каждый высматривал для себя тенистый уголок, чтобы минутку подремать.
Я не мог уснуть и видел, что гитано тоже не спит и сидит, опершись о стену, словно бы караулит. Вдруг он поднял голову, сдвинул густые брови, его рука скользнула под куртку. Послышался топот копыт, шум голосов, зазвенели шпоры и сабли, и развалины наполнились толпой пестро одетых и хорошо вооруженных людей воинской внешности, глядевших на нас подозрительно.
— Что вы здесь делаете, рвань ленивая? — возмущенно
закричал на нас их начальник.— Не знаете, что ли, что пользоваться проселочными дорогами запрещено?
Мулеро проснулся и встал.
— Святую правду говорите,— сказал он.— По этим дорогам ходят только честные пограничники со своими грузами, а все остальные — подозрительный сброд, привыкший покупать все только за свои десять пальцев.
— Еще слово, парень, и тебе плохо придется! — закричал на него вновь прибывший.— Не видишь, что ли, что мы солдаты короля Карлоса и имеем право поставить тебя к стенке как предателя?
— Ага, стало быть, Карлос уже король? Я об этом не знал. Но что касается меня, то я считаю, что его надо звать императором. А поскольку с таким сбродом, как вы, Фернандо Муньес не якшается, то вам лучше очистить это место. Уходите...
— Стой! Ни шагу дальше! — предупредил его кар-лист.— Ты оскорбил Его Величество, а это больше, чем предательство. Дон Энрико де Каланда и Мунилла, полковник Его Величества, будет вершить над тобой суд. Ты арестован!
Мулеро презрительно усмехнулся и молниеносно выхватил кинжал, сказав:
— Прочь с дороги!
— Ни шагу!
— Кто до меня дотронется, узнает, насколько приятен мой кинжал.
Прозвучал выстрел. Мулеро отпрыгнул, пуля зарылась в стену, и в следующий момент стрелок рухнул на землю с кинжалом в груди. Остальные набросились на отважного астурийца, который бесполезно сопротивлялся явно превосходящей его силе. Его жестоко избили и связали руки и ноги.
Я заметил, что молодой цыган хотел уж было броситься на помощь. В самый последний момент его остановили девичья рука и укоряющий взгляд. Он, недовольный, снова опустился на землю, и я услышал, как он прошептал:
— Только ради вас, сеньорита!
Карлисты сразу стали поспешно готовить место для отдыха своего начальника, а его свита медленно въезжала на крутой холм. Кони, включая и андалузского жеребца, на котором сидел офицер, были измучены. Цепь замыкали тяжело груженные мулы.
Офицер еще не успел спешиться, как ему уже сообщили, что здесь произошло. Он повернул коня и направился к тому месту, где лежал мертвый солдат. Потом шпорами заставил своего жеребца перепрыгнуть через наполовину разрушенную стену и остановился перед нами. Он вперил горящие глаза в мулеро и закричал:
— Так это ты осмелился убить солдата моего полка! Через четверть часа заплатишь за это жизнью!
Потом офицер окинул презрительным взглядом цыгана и цыганку и испытующе уставился на меня:
— Встаньте! Вы что, не знаете, как надо себя вести? — набросился он на меня.
Я подал ему сопроводительное письмо, данное мне моим шефом, и объяснил причину своего путешествия и возвращения в Сарагосу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62