Крисп собрался с духом. «Одного проткнуть копьем, – подумал он, – а второго стащить с коня и заколоть». После этого – если после этого он останется жив – будет видно, какой еще урон можно причинить врагу.
– Уже недолго, ребята, – сказал Идалк так спокойно, словно крестьяне выстроились на парад. – Мы нападем с криком «Фос!», как и в прошлый раз, и будем молить благого бога, чтобы он не оставил нас.
«Фос!» Этот клич раздался не из уст односельчан, стоявших неровным строем перед домами. Его выкрикнул дозорный. Выкрикнул так дико и пронзительно, что Крисп подумал, уж не сошел ли он с ума. И тут опять донесся голос дозорного:
– Да это же не кубраты! Это видесские конники!
На мгновение деревенские уставились друг на дружку так, будто дозорный кричал на каком-то незнакомом языке. А потом возликовали еще громче, чем после первой победы над кубратами.
Зычный голос Идалка перекрыл оглушительный шум.
– Станк! – гаркнул он. – Станк привел к нам солдат!
– Станк! – подхватили остальные. – Ура Станку! Молодчина Станк!
За пару минут на Станка обрушилось столько похвал, сколько он не слышал за последние пять лет. Крисп выкрикивал его имя снова и снова, пока не охрип. Только что он смотрел в лицо смерти. И научился не бояться ее. Теперь он узнал также, какие чувства испытывает смертник при отмене приговора.
Скоро видесские кавалеристы въехали в деревню. Станк скакал среди них на чьей-то лошади. Полдюжины крестьян стащили его с седла, словно кубрата. Увесистых хлопков ему досталось тоже не меньше.
Крисп быстренько сосчитал кавалеристов. Семьдесят один человек.
«Вот тебе и сотни сотен ! – подумал он. – Недаром говорят: у страха глаза велики».
Командир всадников озадаченно взирал на столпившихся вокруг крестьян.
– Похоже, мы вам не очень-то нужны, – заметил он.
– Да, господин! – Идалк вытянулся в струнку. – Мы думали, что потребуется подмога, когда еще не знали, сколько там кубратов.
Вы нас слегка ввели в заблуждение – наш дозорный принял вас за банду дикарей.
– Судя по количеству трупов, я вижу, вы разделались с ними, сказал командир. – Насколько мне известно, это была всего лишь небольшая шайка грабителей. Ни о каком широкомасштабном нападении сведений не поступало.
Небольшая шайка, действующая на свой страх и риск, подумал Крисп. В день, когда он впервые взял в руки меч, Варадий сказал ему, что обучает крестьян именно для такого случая. Да, ветеран знал, о чем говорит.
Видесский командир повернулся к жрецу, сидевшему на соседней лошади:
– Что ж, Геласий, ты нам сегодня, наверное, не понадобишься.
Разве что решишь отслужить благодарственный молебен.
– Тем лучше, – ответил Геласий. – Я, конечно, умею исцелять раненых, но как подумаю, какие страдания им пришлось перенести до моего прихода, так только радуюсь, если в моем искусстве нет нужды.
– Господин! – воззвал Крисп. Ему пришлось обратиться к жрецу еще раз, прежде чем тот удостоил его взглядом. – Вы целитель, святой отец?
– И что с того, юноша? – сказал Геласий. – Благодарение Фосу, ты выглядишь вполне здоровым.
– Речь не обо мне, – нетерпеливо проговорил Крисп. – Мой отец.
Сюда, пожалуйста.
Не глядя, следует ли за ним Геласий, Крисп поспешил к дому.
Когда он открыл дверь, в нос ударил новый запах, смешанный с привычным духом застоявшегося дыма и еды, – сладковатый, тошнотворный запах, от которого желудок начало выворачивать наизнанку.
– Да, я вижу, – пробормотал Геласий откуда-то сбоку. Ноздри жреца раздувались, пытаясь оценить по запаху разложения, насколько серьезным будет вызов его искусству. Он вошел в комнату, чуть нагнувшись, чтобы не стукнуться о притолоку.
Теперь настала Криспова очередь следовать за ним.
Геласий наклонился над Фостием, лежавшим на краю соломенного ложа. Блестящие от жара глаза раненого смотрели сквозь жреца.
Крисп закусил губу. В этих ввалившихся глазах, в том, как туго натянута была кожа на скулах, он видел черты приближавшейся смерти.
Если Геласий тоже заметил их, то вида не подал. Он поднял рубашку Фостия, снял последние ненужные припарки, чтобы обследовать рану. От припарки ударила густая волна смрада гниющей плоти. Крисп невольно отступил назад – и тут же опомнился, ненавидя себя за это. Что же он делает – отступается от своего отца?
– Все нормально, юноша, – рассеянно сказал Геласий, впервые после прихода в дом дав понять, что не забыл о Криспе. Хотя через мгновение жрец, казалось, забыл не только о нем, но и о Фостии. Глаза у него закатились, точно он пытался увидеть солнце сквозь соломенную крышу хижины. – Благословляем тебя, Фос, владыка благой и премудрый, – нараспев затянул жрец, – милостью твоей, защитник наш, да разрешится великое искушение жизни нам во благодать.
Крисп эхом подхватил молитву. Она была единственной, которую он знал наизусть до конца; да и не нашлось бы человека во всей империи, кто не знал бы символ веры Фоса наизусть.
Геласий повторил молитву еще раз, потом еще и еще. Дыхание у жреца стало замедленным, глубоким и ровным. Веки опустились, но Крисп почему-то был уверен, что жрец прекрасно осознает, что происходит в нем и вовне. И тут, без предупреждения, Геласий нагнулся и схватил Фостия за раненое плечо.
Хватка жреца была отнюдь не нежной. Крисп ожидал, что отец вскрикнет от такого грубого обращения, но Фостий лежал спокойно, погруженный в лихорадочную дрему. Геласий перестал молиться вслух, хотя дышать продолжал все в том же ритме.
Крисп перевел взгляд с сосредоточенного лица жреца на его руки и рану под ними. И вдруг почувствовал, как волоски на собственных руках и на затылке встают от благоговения дыбом: прямо на его глазах эта зияющая, полная гноем дыра начала закрываться.
Когда от нее остался лишь тоненький бледный шрам, Геласий отнял руки от плеча больного. Целительный поток, переливавшийся из него в Криспова отца, иссяк с почти слышимой внезапностью.
Геласий попытался встать – и зашатался, точно ощущая силу этого разъединения.
– Вина, – прохрипел он. – Я устал.
Только тут до Криспа дошло, как много энергии выкачало из Геласия исцеление. Он понимал, что должен броситься выполнять просьбу жреца, но не мог – по крайней мере, сразу. Он не сводил глаз с отца. Фостий встретился с ним взглядом, и это был осмысленный взгляд.
– Принеси ему вина, сынок, – сказал Фостий, – а заодно и мне немножко.
– Да, пап, конечно. Прошу прощения, святой отец.
Крисп был рад тому, что может заняться поиском чистых чашек и бурдюка с лучшим вином: это означало, что никто не увидит слез, бегущих у него по щекам.
– Благослови тебя Фос, сынок, – сказал Геласий. Хотя вино и вернуло какую-то краску его лицу, двигался он по-прежнему с трудом, словно постарел на двадцать лет за те несколько минут, что потребовались для исцеления Фостия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115