Это был шевалье де Пардальян. Он, конечно, не знал о поединке братьев, но даже если бы и знал, все равно поспешил бы унести ноги из владений Монморанси. Старик не сомневался: Анри не забудет, что Пардальян ослушался его, и жестоко накажет своевольного слугу.
— Получается, что, вернув младенца матери, я пошел против своего хозяина, — соображал шевалье де Пардальян. — А значит, надо убираться отсюда. Ведь мой благородный господин теперь с наслаждением повесит меня на первом же суку… Я, конечно, дворянин, но господин Монморанси-младший, не задумываясь, вздернет и дворянина, только веревку выберет поновее. Так что постараемся, чтобы моя шея оказалась как можно дальше от этой прочной веревки…
Пардальян придирчиво оглядел коня, тщательно исследовал свою экипировку, вскочил в седло, усадил перед собой сына, весело помахал рукой мрачным башням замка и направил скакуна к парижскому тракту.
Минут через двадцать он неожиданно заметил, что по дороге движется какая-то тень. Пардальян придержал коня и разглядел в темноте женщину с ребенком. Она шла в том же направлении, в котором ехали отец с сыном.
Старик тут же узнал Жанну и вполголоса обратился к ней:
— Мадам!
Она замедлила шаг и поинтересовалась:
— Скажите мне, эта дорога приведет меня в Париж?
— Обязательно, мадам… Но молодой женщине нельзя идти в одиночку через лес, да еще ночью. Разрешите мне охранять вас!
Однако Жанна лишь улыбнулась.
— Как хотите, но я все-таки буду вас сопровождать, — объявил Пардальян.
— Не нужно! Мне вовсе не страшно, — возразила старику Жанна.
— Послушайте, мадам, а у кого вы остановитесь в Париже? У родных? У друзей?
— Нет… я никого там не знаю…
— А на что вы будете жить?
Жанна потупилась. Пристально взглянув ей в лицо, шевалье вдруг решился, свесился с седла и сунул женщине в руку какую-то крошечную сверкающую вещицу, а потом умчался вперед. До Жанны издалека донесся его голос:
— Мадам, не кляните шевалье де Пардальяна слишком жестоко! Я дружил с ним — он вовсе не так плох!..
Лишь теперь Жанна сообразила, что разговаривала с тем же мужчиной, что недавно принес ей Лоизу. Она опустила глаза: у нее на ладони в лунном свете сиял перстень с огромным бриллиантом.
Пардальян подарил матери то, что получил от Анри де Монморанси за похищение ее ребенка.
IX
ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ
Коннетабль Анн де Монморанси метался по главному залу своей парижской резиденции. Слуги, жавшиеся по углам, изумленно смотрели на герцога и тихонько шептались об удивительных делах, творившихся в этом доме.
Сегодня к парадному подъезду подошла усталая женщина с младенцем на руках. Заметив ее из окна, коннетабль взволнованно приказал провести незнакомку в его кабинет.
А вчера ночью вдруг объявился старший сын коннетабля, которого все давно оплакали. Отец и сын ссорились и страшно кричали друг на друга, а потом Франсуа снова взлетел в седло и ускакал неведомо куда.
Чуть позже нарочный привез из замка Монморанси горькую весть: на младшего сына коннетабля напали в лесной чаще бандиты и жестоко изранили юношу.
Тем временем его величество король Генрих II сообщил, что навестит после полудня отважного предводителя своих войск, а это означает, что впереди новые сражения.
Многочисленная дворцовая челядь завершала последние приготовления к визиту его величества. Было уже два часа пополудни, а король отличался пунктуальностью.
Дворец Монморанси, расположенный напротив Лувра, недалеко от паромной переправы Пор-о-Пассер, был достойным жилищем всемогущего сеньора. Дом Монморанси блистал величественной роскошью: в те времена феодалы были не менее влиятельны, чем король, а зачастую куда более богаты.
Лишь Ришелье сумел покорить надменных герцогов и баронов.
В парадном зале дворца уже собралось человек шестьдесят дворян, принадлежавших к свите коннетабля: настоящий королевский двор. Старый Монморанси, хитрый и ловкий политик, не упускал случая напомнить Генриху II о величии и богатстве своего рода.
Коннетабль уже не раз приближался к двери своего кабинета, куда отвели таинственную женщину, но в нерешительности замирал на пороге, а потом опять принимался ходить по залу. Но вот он собрался с духом, резко открыл дверь и захлопнул ее за собой.
Жанна стояла в центре комнаты, а спящий младенец лежал в большом кресле. Коннетабль бесцеремонно спросил женщину:
— Что вам угодно, мадам?
— Господин коннетабль…
— Да-да, — нетерпеливо дернул плечом герцог. — Разумеется, вы собирались здесь встретиться вовсе не со мной. Возможно, вы и обманули бы своими лживыми речами моего сына, но меня вам не провести!
Жанна де Пьенн посмотрела на коннетабля глазами, полными страдания и боли:
— Да, это правда. Я шла сюда, чтобы поговорить с Франсуа. Но я рада увидеть отца моего дорогого мужа.
— Вашего мужа?! — яростно взревел коннетабль. — Как вы смеете называть так моего сына? Этой ночью Франсуа признался мне во всем. Я знаю все, вы поняли? Все! Мне известно, как вы со своим папенькой ловко окрутили моего мальчика и заставили его жениться на вас. И он заключил этот брак, позорящий имя Монморанси.
— Это подлая ложь!
— Что?! Да вы отдаете себе отчет?..
— Ваше поведение, милостивый государь, недостойно дворянского титула и герба! Если бы мой отец, которого вы убили, смог встать из могилы, он отхлестал бы вас по щекам и его не остановил бы даже ваш возраст… Как вы можете оскорблять даму, принадлежащую к вашей семье?!
Слова Жанны не были словами уязвленной женщины; это была речь оскорбленной королевы.
Потрясенный Монморанси побагровел, потом побелел; он хотел позвать слуг, но, слава Богу, опомнился. Знаменитый полководец сдался, восхитившись твердостью духа этой хрупкой женщины, и замер перед Жанной в почтительном поклоне.
— Господин мой! — снова заговорила она, пытаясь справиться со своими чувствами. — Вы полагаете, что вам все известно! Но как вы заблуждаетесь! Нет, вы не знаете чудовищной правды; не знает ее и мой горячо любимый муж, которому принадлежу я душой и телом… Во имя Франсуа, во имя этого невинного ребенка, во имя нашей любви — умоляю, позвольте мне рассказать вам все, господин коннетабль!..
Прекрасная и мужественная речь Жанны, ее нежное лицо и душевная стойкость тронули сердце старого герцога.
— Я готов вас выслушать, мадам, — вежливо проговорил он и покосился на спящую малютку. Жанна заметила этот взгляд, и в душе ее затеплилась надежда. Не в силах скрыть материнской гордости, она взяла младенца на руки, ласково поцеловала и, преодолевая робость, протянула суровому деду.
В этот миг каменное сердце старика дрогнуло. Наклонившись над ребенком, он поинтересовался:
— Как вы его назвали?
— Лоиза! — улыбнулась Жанна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140
— Получается, что, вернув младенца матери, я пошел против своего хозяина, — соображал шевалье де Пардальян. — А значит, надо убираться отсюда. Ведь мой благородный господин теперь с наслаждением повесит меня на первом же суку… Я, конечно, дворянин, но господин Монморанси-младший, не задумываясь, вздернет и дворянина, только веревку выберет поновее. Так что постараемся, чтобы моя шея оказалась как можно дальше от этой прочной веревки…
Пардальян придирчиво оглядел коня, тщательно исследовал свою экипировку, вскочил в седло, усадил перед собой сына, весело помахал рукой мрачным башням замка и направил скакуна к парижскому тракту.
Минут через двадцать он неожиданно заметил, что по дороге движется какая-то тень. Пардальян придержал коня и разглядел в темноте женщину с ребенком. Она шла в том же направлении, в котором ехали отец с сыном.
Старик тут же узнал Жанну и вполголоса обратился к ней:
— Мадам!
Она замедлила шаг и поинтересовалась:
— Скажите мне, эта дорога приведет меня в Париж?
— Обязательно, мадам… Но молодой женщине нельзя идти в одиночку через лес, да еще ночью. Разрешите мне охранять вас!
Однако Жанна лишь улыбнулась.
— Как хотите, но я все-таки буду вас сопровождать, — объявил Пардальян.
— Не нужно! Мне вовсе не страшно, — возразила старику Жанна.
— Послушайте, мадам, а у кого вы остановитесь в Париже? У родных? У друзей?
— Нет… я никого там не знаю…
— А на что вы будете жить?
Жанна потупилась. Пристально взглянув ей в лицо, шевалье вдруг решился, свесился с седла и сунул женщине в руку какую-то крошечную сверкающую вещицу, а потом умчался вперед. До Жанны издалека донесся его голос:
— Мадам, не кляните шевалье де Пардальяна слишком жестоко! Я дружил с ним — он вовсе не так плох!..
Лишь теперь Жанна сообразила, что разговаривала с тем же мужчиной, что недавно принес ей Лоизу. Она опустила глаза: у нее на ладони в лунном свете сиял перстень с огромным бриллиантом.
Пардальян подарил матери то, что получил от Анри де Монморанси за похищение ее ребенка.
IX
ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ
Коннетабль Анн де Монморанси метался по главному залу своей парижской резиденции. Слуги, жавшиеся по углам, изумленно смотрели на герцога и тихонько шептались об удивительных делах, творившихся в этом доме.
Сегодня к парадному подъезду подошла усталая женщина с младенцем на руках. Заметив ее из окна, коннетабль взволнованно приказал провести незнакомку в его кабинет.
А вчера ночью вдруг объявился старший сын коннетабля, которого все давно оплакали. Отец и сын ссорились и страшно кричали друг на друга, а потом Франсуа снова взлетел в седло и ускакал неведомо куда.
Чуть позже нарочный привез из замка Монморанси горькую весть: на младшего сына коннетабля напали в лесной чаще бандиты и жестоко изранили юношу.
Тем временем его величество король Генрих II сообщил, что навестит после полудня отважного предводителя своих войск, а это означает, что впереди новые сражения.
Многочисленная дворцовая челядь завершала последние приготовления к визиту его величества. Было уже два часа пополудни, а король отличался пунктуальностью.
Дворец Монморанси, расположенный напротив Лувра, недалеко от паромной переправы Пор-о-Пассер, был достойным жилищем всемогущего сеньора. Дом Монморанси блистал величественной роскошью: в те времена феодалы были не менее влиятельны, чем король, а зачастую куда более богаты.
Лишь Ришелье сумел покорить надменных герцогов и баронов.
В парадном зале дворца уже собралось человек шестьдесят дворян, принадлежавших к свите коннетабля: настоящий королевский двор. Старый Монморанси, хитрый и ловкий политик, не упускал случая напомнить Генриху II о величии и богатстве своего рода.
Коннетабль уже не раз приближался к двери своего кабинета, куда отвели таинственную женщину, но в нерешительности замирал на пороге, а потом опять принимался ходить по залу. Но вот он собрался с духом, резко открыл дверь и захлопнул ее за собой.
Жанна стояла в центре комнаты, а спящий младенец лежал в большом кресле. Коннетабль бесцеремонно спросил женщину:
— Что вам угодно, мадам?
— Господин коннетабль…
— Да-да, — нетерпеливо дернул плечом герцог. — Разумеется, вы собирались здесь встретиться вовсе не со мной. Возможно, вы и обманули бы своими лживыми речами моего сына, но меня вам не провести!
Жанна де Пьенн посмотрела на коннетабля глазами, полными страдания и боли:
— Да, это правда. Я шла сюда, чтобы поговорить с Франсуа. Но я рада увидеть отца моего дорогого мужа.
— Вашего мужа?! — яростно взревел коннетабль. — Как вы смеете называть так моего сына? Этой ночью Франсуа признался мне во всем. Я знаю все, вы поняли? Все! Мне известно, как вы со своим папенькой ловко окрутили моего мальчика и заставили его жениться на вас. И он заключил этот брак, позорящий имя Монморанси.
— Это подлая ложь!
— Что?! Да вы отдаете себе отчет?..
— Ваше поведение, милостивый государь, недостойно дворянского титула и герба! Если бы мой отец, которого вы убили, смог встать из могилы, он отхлестал бы вас по щекам и его не остановил бы даже ваш возраст… Как вы можете оскорблять даму, принадлежащую к вашей семье?!
Слова Жанны не были словами уязвленной женщины; это была речь оскорбленной королевы.
Потрясенный Монморанси побагровел, потом побелел; он хотел позвать слуг, но, слава Богу, опомнился. Знаменитый полководец сдался, восхитившись твердостью духа этой хрупкой женщины, и замер перед Жанной в почтительном поклоне.
— Господин мой! — снова заговорила она, пытаясь справиться со своими чувствами. — Вы полагаете, что вам все известно! Но как вы заблуждаетесь! Нет, вы не знаете чудовищной правды; не знает ее и мой горячо любимый муж, которому принадлежу я душой и телом… Во имя Франсуа, во имя этого невинного ребенка, во имя нашей любви — умоляю, позвольте мне рассказать вам все, господин коннетабль!..
Прекрасная и мужественная речь Жанны, ее нежное лицо и душевная стойкость тронули сердце старого герцога.
— Я готов вас выслушать, мадам, — вежливо проговорил он и покосился на спящую малютку. Жанна заметила этот взгляд, и в душе ее затеплилась надежда. Не в силах скрыть материнской гордости, она взяла младенца на руки, ласково поцеловала и, преодолевая робость, протянула суровому деду.
В этот миг каменное сердце старика дрогнуло. Наклонившись над ребенком, он поинтересовался:
— Как вы его назвали?
— Лоиза! — улыбнулась Жанна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140